Не по-христиански
Рассказываем о судьбе философа и коллаборанта Сергея Аскольдова В 30-е годы в Рыбинске жил ссыльный философ Сергей Алексеев-Аскольдов, близко общаясь с краеведом Алексеем Золотаревым и доктором Константином Ливановым. А в годы войны он сотрудничал с немцами в оккупированном Новгороде и умер в Берлине. Лишние люди
Большевики, придя к власти, стали бороться с оппозиционной интеллигенцией. Они вычеркнули целый перечень профессий: не у дел остались теологи и философы, экономисты и социологи, священники и политологи. Словом, те, чья деятельность не касалась прагматичных областей: армия, производство, медицина, продовольствие.
Ровно сто лет назад, осенью 1922-го, один за другим отправлялись «философские» пароходы и поезда, на которых за рубеж выезжали гуманитарии с мировыми именами. Оставшихся преследовали, запирали в ссылках и тюрьмах, расстреливали – всячески вытесняли из нового пролетарского общества. Академик Дмитрий Лихачев вспоминал об этом времени:
— С каждым годом моей юности я ощущал надвигающийся гнилостный дух, убивавший животворную силу, исходившую от старшего поколения русской интеллигенции. Дневная эпоха сменилась ночной. Люди не спали ночами. Они жили в ожидании, что перед их окнами вот-вот возникнет и замолкнет шум мотора автомобиля и в дверях квартиры появится «железный» следователь в сопровождении бледных от ужаса понятых.
Оставшихся на воле «лишних людей» загнали в угол, лишили средств к существованию. Советское общество признало их париями, отреклось от них целиком и полностью. Ожидаемо, что в годы Великой Отечественной среди этих отверженных нашлись те, кто, если не встречал немцев как освободителей, то шел на сотрудничество с ними. Эти осколки царского времени верили, что нацизм «несет России освобождение от большевистского гнета».
Оправдать коллаборантов невозможно – они становились инструментом германской агрессии, а зачастую и геноцида против своего же народа. Но мотивы у каждого были разными: идеология ли толкала их к врагу или отсутствие хлеба, вера в национал-социализм или обида на советскую власть. Религиозный кружок Стал коллаборантом и 70-летний Сергей Алексеев-Аскольдов – видный русский философ, крупнейший специалист в области западноевропейской философии, автор статей в Энциклопедии Брокгауза и Эфрона, тонкий знаток Достоевского.
Питерский интеллигент Аскольдов при большевиках потерял престижную работу в университете. Чтобы прокормить большую семью, маститому ученому с двумя высшими образованиями пришлось трудиться на двух работах: преподавать психологию в школе и товароведение в Политехническом институте. Среди его учеников в школе 1920-х был и Дмитрий Лихачев. Будущий академик с теплотой вспоминал об Алексееве-Аскольдове:
— Он был очень красив: мы ходили смотреть на его большое фото с белой бородой, которое висело в витрине фотографа на Большом проспекте. Алексеева я постоянно видел в многочисленных кружках, которыми наполнен был Петроград того времени. Слушать преподавателей тех лет было сущим удовольствием: они продолжали что-то изучать, у них были свои пристрастия, они умели спорить при людях, не боясь уронить свое достоинство и достоинство того, с кем спорили. С молодежью Алексеев общался как с равными по возрасту. Он приглашал меня к себе домой – не только давал мне книги для прочтения, но и разговаривал со мной о своих впечатлениях от музыки и поэзии. Я не помню Сергея Алексеевича смеющимся, он всегда был серьезен. Его часто видели на велосипеде с развевающейся седой бородой, но и тогда у него был задумчивый вид.
Многие учителя и коллеги Аскольдова уплыли на философских пароходах, и Лихачев вспоминал, как Сергей Алексеевич был обижен тем, что его «забыли». Оставшаяся интеллигенция не могла не осмысливать, не обсуждать происходящее в стране – поэтому в Петрограде 1920-х и возникли сотни кружков, о которых говорилось выше. Аскольдов состоял во многих из них – в том числе известном кружке «Воскресение». А несколько кружков основал сам.
Например, в объединении «Братство Серафима Саровского» собирались религиозно настроенные студенты. Участники кружка, где состоял юный Дмитрий Лихачев, в знак поддержки группами ходили в церкви, на которые начались гонения. И делали на собраниях доклады о старой русской орфографии, «попранной и искаженной врагом Церкви и народа российского».
В 1928-м собраниям пришел конец – кружок Аскольдова разогнали. Обвинение звучало так: «Участие в законспирированной монархической организации, выступавшей против церковной политики Советской власти». 30 человек посадили, например, Лихачев почти 4 года провел в тюрьмах и Соловецком лагере особого назначения. А его преподавателя и духовного лидера Сергея Аскольдова приговорили к трем годам ссылки в Рыбинск, откуда по новому обвинению выслали в Коми-Зырянскую область. Тюфяк и язва
В Рыбинске здоровье 60-летнего ученого совсем расстроилось, чему способствовал его образ жизни — он недоедал, жил в тесноте и спал на соломе. Об этом мы узнаем из рассказа рыбинского врача Константина Ливанова, который лечил больного Аскольдова. Тот устроился жить за Волгой на Коммунальной улице в доме хозяйки Мониной, которая сдала комнату семье опального ученого. Аскольдов тяжело болел, к нему вызвали врача Ливанова.
— Шестого ноября вызвали к больному профессору Алексееву-Аскольдову. Колоссальное желудочно-кишечное кровотечение – вероятно, на почве язвы желудка. Комнатка маленькая, профессор живет с другим ссыльным – студентом-медиком. Треть комнаты занимает стол студента с принадлежностями для производства кукол, его заработком. Аскольдов лежит на неудобных козлах, жесткий тюфяк, тощая подушка. Питание плохое, заработков никаких. Ухаживает за больным дочь 18-19 лет. На полу – мешок, набитый соломой, где она спит. Все трое удивительно милые, кроткие люди. Настоящие христиане. Профессор – тонкий знаток Достоевского, Розанова и А. Белого. Красивое, одухотворенное лицо в рамках белых волос. Невольно думается: есть глубокий провидческий смысл, что такие люди рассеиваются по лицу земли русской.
У нас в городе Аскольдов подружился с краеведом Алексеем Золотаревым, присутствовал на заседаниях Рыбинского научного общества, беседовал на философские, литературные и религиозные темы. С Золотаревым философ, уехав из нашего города, почти 10 лет вел оживленную переписку, обсуждая поэзию и музыку. В частности, Аскольдов писал, что каждой эпохе свойственны свои эмоции:
— Люди не понимают, что психика и даже такие основные эмоции, как любовь, получают разные обертоны в зависимости от всего окружения. Нельзя одинаково любить при пулеметах, пушках, танках, аэропланах, как любили при шпагах и мечах, конном и пешем передвижении. Нельзя так любить в толстовке с наганом на боку, как любили в плаще и при шпаге. Со всякой эпохой безвозвратно отмирают драгоценнейшие обертоны жизни (а в обертонах вся музыка). С немцами Из Рыбинска Сергея Аскольдова в 1930-м выслали на север в Коми-Зырянскую область. Новая ссылка так поразила философа, что спустя 10 лет при немцах он даже взял псевдоним Зырянский, словно пытаясь объяснить русскому народу, почему он пошел на сотрудничество с захватчиками.
В 1933-м Аскольдов добился перевода в Новгород, ближе к семье, живущей в Ленинграде. Он, наконец, смог обнять внука, принимал его у себя на каникулах, сам бывал у дочерей – словом, жил вполне размеренной жизнью пожилого человека. На жизнь он зарабатывал уроками математики, вспомнив первое физико-математическое образование. Здоровье 70-летнего философа все ухудшалось, он писал Золотареву весной 1941-го: «Моя старость лет шесть словно стояла на месте, а этой зимой приобрела ускоренный шаг». Скорее всего, он спокойно дожил бы до смерти законопослушным гражданином СССР, если бы не война.
Последнее письмо Золотареву от Аскольдова датировано шестым августа 1941-го, 16-го Новгород уже захватили немцы. Под оккупацией тысячелетний город оставался 2,5 года, его разрушили до основания. Тысячи новгородцев замучены пытками или угнаны в Германию. Невозможно поверить, что Аскольдов, любящий отец и нежный дедушка, «тонкий человек, настоящий христианин», не замечал творящихся вокруг ужасов.
Именно в Новгороде старый ученый встретил того, кто, вероятно, поспособствовал его сближению с немцами. Им стал его бывший ученик Борис Филистинский, еще один участник философского кружка, в прошлом ученый-востоковед и писатель, отсидевший в Ухтинско-Печорском лагере.
Полный сил и ненависти к большевикам, 36-летний Филистинский в годы войны охотно перешел на работу к немцам. Под псевдонимом Филиппов он возглавил Русскую вспомогательную полицию Новгорода, лично участвовал в разоблачении и уничтожении коммунистов и евреев. И привлек своего старого учителя к пропагандистской работе.
Конечно, Аскольдов не пытал евреев и не искал партизан по деревням. Он нужен был немцам для другого – оправдывать их присутствие на русской земле. Его статьи с критикой марксизма публиковали в оккупационном журнале «Новые вехи». В статьях Аскольдов, отринув христианское милосердие, призывал ненавидеть и уничтожать большевиков. За книгу «Диалектический материализм. Критический очерк» в 1944 году философ получил премию.
Привлекали Аскольдова и к подготовке кадров армии Власова. Так, он читал лекции на рижских курсах пропагандистов РОА. Об этом вспоминали другие коллаборационисты. На тех же курсах читал лекции историк Николай Поляков, его супруга Олимпиада Полякова, журналистка оккупационной газеты «За родину», записала в дневнике: «15.6.44 – Коля познакомился со стариком Аскольдовым и в восторге от этого знакомства». А пол-ковник Владимир Поздняков, служивший старшим офицером пропаганды при штабе группы армий «Север», писал в 1944-м: «С большим успехом читал лекции профессор Аскольдов – старый философ-идеалист».
К тому времени Новгород уже освободили от фашистов, в сентябре 1944-го началось наступление советских войск в Прибалтике. Аскольдов поспешил уехать в Европу, жил в Праге и Берлине. Он скончался от сердечного приступа в апрельские дни 1945-го, когда его задержали наступающие советские войска.
Многие из его коллег-коллаборантов бежали за рубеж и дожили до преклонных лет. Например, бывший полицай Борис Филистинский скончался в Америке в 1991 году – уважаемым издателем, преподавателем университета. Любое участие в военных преступлениях, в частности, в массовых убийствах, он отрицал.