Невиновный виновный
Невиновный виновный
Воспитанник дома-интерната 18-летний Максим, которого обвиняют в убийстве, может навсегда остаться на принудительном лечении в психиатрической больнице. Это один из худших сценариев жизни для Максима, который по развитию достигает уровня пятилетнего ребенка. Как мы можем помочь Максиму и почему нужно это сделать?
В декабре 2020 года в областном государственном казенном учреждении для умственно отсталых детей «Тунгусовский детский дом-интернат» погиб 15-летний Леша (имя изменено). Леша умер от асфиксии. По словам адвоката Юлии Копейкиной и по видеозаписи, которую видел корреспондент ТВ2, ее подзащитный Максим сел на Лешу по поручению одного из воспитателей и просидел на нем 17 минут. Максим не понимал, что произошло. Подробнее об этой истории мы рассказывали в материале «Смерть в интернате» .
Психиатрическая экспертиза показала, что Максиму невозможно вменить вину и привлечь к ответственности. Следствие отправило документы в суд, чтобы назначить Максиму принудительное лечение в психбольнице. «Органическое поражение мозга – это не психиатрическое заболевание, – говорит адвокат Юлия Копейкина. – Максим неизлечим, он таким родился. Лечить таких людей невозможно. Меры принудительного лечения к таким людям — это идиотизм. Им можно только корректировать поведение транквилизаторами, давать витамины и снотворное. Но никогда у таких пациентов не будет улучшения клинической картины. Человек с ментальным нарушением преступил закон, государство должно отреагировать. От чего должны лечить в психиатрической больнице таких пациентов? Адвокат считает, что состава преступления не было, потому что Максим в силу своего развития не способен понимать значения своих действий и является ведомым. «Максим – орудие преступления, ему сказали сделать то, что он не способен осознать по последствиям. Здесь нет преступления, нет умысла, отношения к вине и прогнозирования. Это то же самое, как сказать: Максим, закрой окно или убери снег. Мы будем просить суд не применять меры медицинского характера».
По мнению адвоката, дело Максима может развиваться по двум сценариям, и от этого зависит его судьба. Он может остаться по решению суда в психиатрической больнице в течение неопределенного срока. Если суд примет такое решение, Максима поместят на шесть месяцев в психбольницу, потом все будет зависеть от врачей, они собирают консилиум и решают, улучшилось ли состояние Максима или нет, потом опять отдают документы в суд и принимается дальнейшее решение. Но состояние Максима не может улучшиться по определению. Как показывает практика, суд обычно продляет срок пребывания в больнице. Вторая линия судьбы Максима может устроиться, если защита убедит суд, что к Максиму не нужно применять меры медицинского характера из-за того, что нет состава преступления. Тогда Максим поступит в психоневрологический интернат для взрослых на пожизненное пребывание. «Были случаи, но они очень редки, когда для совершеннолетних людей с ментальными нарушениями находился опекун вне системы. Взрослые люди брали под опеку недееспособных людей. Сейчас нужно, чтобы суд отказал в применении мер медицинского характера и направил Максима в интернат. Тогда мы сможем искать Максиму опекуна. Опекун полностью будет представлять его интересы и распоряжаться средствами Максима».
По словам адвоката, на счетах Максима должны находиться довольно крупные суммы, от 1 млн рублей, как у всех тех, кто находился в сиротской системе с детства. От этих денег толку для тех, у кого они лежат на счету, нет никакого: их нельзя потратить на здоровье, улучшение качества жизни или что-либо подобное. Этими средствами сейчас распоряжается интернат. Вскоре эта функция должна перейти к органу опеки. Однако и орган опеки также связан многочисленными ограничениями в распоряжении ими.
Очки и счет в Сбербанке
Максим был самым старшим и рослым – больше ста килограмм – в своей интернатской группе. Он помогал воспитателям, которые использовали его как рабочую силу. Максим почти слепой. По словам уполномоченного по правам человека Елены Карташовой, операцию по зрению обещали сделать после суда. Максим почти не говорит, у него умственная отсталость.
Максим родился в деревне Лязгино, что находится в 14 км от Томска. Мальчик жил с родителями в двухкомнатной неблагоустроенной квартире частного дома. За сухим словом «антисанитария», которое опека обычно пишет в заключениях, стоит ужасная, невыносимая для ребенка обстановка. Родители нигде не работали, пили, воспитанием и содержанием сына не занимались. Специалисты психолого-педагогической комиссии установили, что четырехлетний мальчик отстает в развитии, ему была необходима постоянная помощь взрослого. На судебное заседание в 2011 году о лишении прав родители не пришли. Максима забрали в приют в Томск. Родители сына там не навещали и не звонили, не передали ему даже зубной щетки и не пытались вернуть Максима в семью. В детском доме в Томске ребенка пытались устроить в приемную семью, но в анкете Максима стоят больше десятка отказов.
В детский дом-интернат для умственно отсталых детей в Тунгусово Максим попал в 2011 году. У Максима есть три родных сестры, которые тоже попали в детские дома. Двух девочек усыновили иностранцы. Это произошло еще до принятия закона «Димы Яковлева», по которому иностранцам запретили забирать детей из российских детдомов. В Тунгусово Максим пошел в коррекционный класс школы. В школе практически не пропускал занятия без уважительной причины. Вот что пишет о Максиме его учительница: «Максим охотно вступает в контакт, внешне спокойный и приятный, иногда бывает упрямым, очень редко агрессивен. Отношение к учителям и окружающим – уважительное. Присутствует стремление выполнять какие-либо требования: помочь одеться другому ребенку, подать что-либо. Знает написание своего имени, письменные буквы пишет по обводке. Навыки простейшего счета, чтения и письма не сформированы, различает только основные цвета. Временные понятия недостаточно развиты. В пространстве не ориентируется». «Максим – хороший помощник, с большим удовольствием помогает взрослым заправить кровать, мыть полы, пылесосить и любит чистить снег. На просьбы взрослых реагирует положительно», – говорится в документе из интерната об условиях жизни Максима. По суду родители Максима должны выплачивать сыну алименты. Но они нерегулярно отправляют деньги. За 2018 году от них пришло около трех тысяч рублей. Из личного имущества у Максима только очки и счет в «Сбербанке», куда приходит пенсия по инвалидности – и лежит, ее никто не снимает и не тратит.
В психиатрической больнице
После трагедии в Тунгусово Максима перевели в психбольницу в Томск. Его навещают члены общественно-наблюдательной комиссии, уполномоченный по правам человека и адвокаты, пару раз передавали посылки сотрудники интерната из Тунгусово. Руководитель ОНК в Томске Иван Шевелев вместе с коллегами посещали Максима. Из-за ограничительных мер по коронавирусу пускают к Максиму не всех. «Условия в психиатрической больнице ненормальные, – считает Иван Шевелев. — В палате с Максимом живут пять человек. На каждого человека положено по шесть квадратных метров, но эти условия не соблюдаются. Главное, что в палате чисто». По словам Ивана, Максима подстригли, он выглядит опрятно. Раньше Максим постоянно хотел домой в Тунгусово. Теперь привык. Иван привозит ему посылки, часто Максим просит лапшу быстрого приготовления, конфеты, печенье и соки. «Максим всегда просит еду, – продолжает Иван, – у него сознание пятилетнего ребенка. В психбольнице пациенты смотрят телевизор, гуляют. Максим плохо видит и любит рисовать. Им дают карандаши и ручки, присматривают, чтобы они не навредили себе».
Юлия Копейкина занимается делом Максима за символическую сумму, которую адвокат уже давно потратила на бензин до Молчановского района, где произошла трагедия. После просмотра видеозаписи, где Максим по велению взрослых сидит на подростке, у многих людей случился шок, говорит Юлия. «Мы будто посмотрели в замочную скважину, – добавляет Юлия. – Нам показали двадцатиминутный кусочек другой жизни. И ты видишь этот ужас, который происходит каждый день во всех подобных учреждениях. Жизнь в таких интернатах закрыта от общества железным занавесом, и это страшно». Юлия Копейкина впервые столкнулась с подобной проблемой на деле инвалида детства, 49-летнего Александра Кокочко, который полтора года провел на принудительном лечении в психбольнице. Об этой истории мы писали в материале «Педофил Сашка» . Его обвиняли по 132 статье Уголовного кодекса «Насильственные действия сексуального характера». Дети во дворе заставили Сашу снять штаны и показать то, что там у него есть. Увидела эту ситуацию мать одной девочки и позвонила в полицию. Сам Александр Кокочко по уровню развития 5-6 летний и всю жизнь провел с мамой. «Столкнувшись с делом Кокочко, мы обнаружили огромное количество пробелов в законодательстве, – говорит Юлия. – Закон о психиатрической помощи имеет много лакун, очень много возникает проблем с опекой. Для человека с ментальными нарушениями опекуном становится психбольница или органы опеки, которые связаны законом. Для людей, которые попали в психбольницу на принудительное лечение, каждые полгода собирают консилиум, чтобы определить, продолжать лечение или нет. Александр Кокочко провел в психбольнице полтора года, некоторые там проводят по двадцать лет и больше. Я боюсь, что Максим останется в психбольнице навсегда. По Кокочко мы с боем получали медицинские документы из психбольницы. Ему давали одни витамины и снотворное. Спустя полтора года врачи говорят, что состояние Кокочко стабилизировалось. А тем временем у 80-летней матери Кокочко случались сердечные приступы. Она всю жизнь с ним прожила, и вдруг ее ребенка забрали в психбольницу. Сейчас они живут вместе. В том процессе у меня было ощущение полной беспомощности, как будто от нас не зависит ничего. Сейчас я опасаюсь, что эта история может повториться».
Посылки для Максима в психбольницу
Мы звоним в дверь психиатрического отделения №17, чтобы передать посылку для Максима. Сотрудница рассказывает, что Максим часто рисует, запускает бумажные самолетики по пижамному отделению в больнице. Любит слушать музыку, но плеер Максима сломался. В отделении не смогли его отремонтировать. По словам сотрудницы, он все время не наедается больничной едой и нервничает. Хотя адвокаты каждую неделю возят Максиму в психбольницу передачи.
Адвокат Юлия Копейкина у себя на страничке в Facebook в феврале 2021 года организовала сбор средств на посылки для Максима в психбольницу. Неравнодушные люди перевели около 20 тысяч рублей, благодаря которым удавалось поддерживать Максима все это время. Юлия и ее коллега обычно покупают Максиму фрукты, сыр, колбасу, чай и печенье. На посылки уходит по 1000 рублей. Вскоре средства на посылки закончились, они пробовали экономить и тратить по 500, но на эти деньги можно купить только сыр и колбасу. Юлии после выхода статьи на ТВ2 позвонила Евгения, она воспитывает сына с аутизмом, на нее эта история произвела большое впечатление. Она решила помочь Максиму. Юлия рассказала, что нужно привезти из продуктов. Максим просил маркеры и эспандер. Сейчас ему нужны летние футболки для прогулок на улице, просит шариковый дезодорант.
Как нам рассказали в больнице, Максиму можно привезти развивающие игры для детей, крупные пазлы, плеер и наушники. Он любит, чтобы от него приятно пахло, поэтому пользуется дезодорантами и гелем для душа. Передачи для Максима можно приносить в рабочее время психиатрического отделения №17 на улице Алеутской, 4. Если вы хотите передать посылку или помочь делать посылки Максиму, напишите Юлии Копейкиной в Facebook. У него никого нет, кроме совершенно чужой женщины, которая не смогла пройти мимо. Ему нужна наша помощь. Спасибо вам.
Мы очень хотим найти семью Максиму, – говорит Юлия Копейкина, – или человека, потенциально способного дать ему любовь и заботу. Максим любит обниматься и просится домой. Помощь благотворителей – конечна. Мы не сможем всю жизнь собирать ему средства.
Читайте по теме: Смерть в интернате: что произошло в Тунгусово в интернате для детей с ментальными расстройствами
Мы часто помогаем вам решать проблемы. Пожалуйста, поддержите нашу работу. 100, 200, 300 рублей — любая сумма важна. ПОДДЕРЖИ ТВ2