"Замедленная раскадровка августа…"
Борис Емельянович Попов (1946-1996) - российский поэт, журналист, автор четырёх книг стихов.
Жил в Магнитогорске. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, куда поступил по рекомендации Бориса Ручьёва. Один из самых ярких талантов литературной Магнитки.
Борис Попов
Замедленная раскадровка августа –
воспоминание, напоминание,
письмо туманное без подписи,
без адреса,
без обращения и знаков препинания.
Окно распахнутое,
горн и горло города,
бензинный запах сладковатый,
обязательный.
…Письмо, написанное зло,
коряво, коротко,
но вместе с тем влюблённо
и признательно.
Там яблоки в ночи без ветра
падают,
а если ветер вертанёт –
вовсю закрутятся.
Ах, молодая,
объяснять мне долго надо ли, –
что ничего у нас с тобой,
увы, не сбудется!
Но тянет тени и зовёт
любовный промысел,
и ревность бьёт в колокола,
рождая молнии.
Всё это так, всё это так,
но это прописи,
а что таится в глубине –
мы не запомнили.
Язык наш тёмен и тяжёл.
Литературщина
сбивает c ног и не таких.
Но очи осени
следят внимательно –
а где, а где натурщица?
Она, конечно, есть, жива,
её не бросили.
Суха палитра у меня. Сухое дерево
плодов не даст. В конце концов,
запьёт и трезвенник.
Но слава Богу,
что ещё не всё потеряно,
а что потеряно уже –
то и отрезано.
Замедленная расшифровка дня…
К кому, куда ещё?
Нависла туча и висит,
подобно кочету.
Живу на свете как могу.
Ищу товарища.
А вот поди-ка ты узнай его
по почерку!
* * *
Телеграфные новости дня:
план на грани перевыполненья,
пуск конвертера, всплески огня,
нефтяные фонтаны Тюмени.
Амплитуда предпраздничных тем.
Из-под спуда восставшие тени.
Испытания новых систем
обороны иль нападенья.
Словно искры, летят под откос
вести-новости, повести, строфы:
День здоровья и час катастрофы,
"...миллион, миллион алых роз!"
Неожиданно сузился мир.
И владеет людскими умами
не премьер, не пророк, не кумир -
мелкий шрифт новостей в телеграмме!
* * *
Уставший город тьмою огранён.
Бог вилку позабыл воткнуть в розетку.
И лишь Орджоникидзевский район
роняет с подоконников подсветку.
Обнажена тугая тишина -
то всплеск, то выплеск, шорохи да вздохи.
Увы, мой друг, воистину грустна
фантомная мистерия эпохи.
Пересекая сонные дворы,
где врозь живут и вместе умирают,
не забывай о правилах игры,
которые нас метко выбирают.
А эта ночь и вправду хороша!
Ты, грудь подруги чувствуя, тревожно
прислушайся - поёт твоя душа
или молчит грешно и осторожно?
Ах, ангел мой в рубашке голубой!
Куда бы мы ни метили, ни плыли -
ах, ангел мой, на краешек любой -
повсюду хватит пламени и пыли!
Повсюду хватит зимнего тепла,
земных надежд и лютого терпенья...
Ах, ангел мой, так эта ночь светла,
что видно, как запотевают тени.
Не за себя, а за тебя боюсь,
объятьями измаянная ночью,
обманутая мною наизусть
до самого немого многоточья...
Утро
Светает в шесть.
Покой.
Пора бы и проснуться.
Да не к кому щекой
прощально прикоснуться.
Светает в шесть...
Апрель.
Зимы как не бывало!
И надо бы свирель
продуть, чтоб чище стала.
Светает в шесть.
Шестой...
Все ближе, ближе к маю.
И жизни смысл простой,
как линия прямая.
Светает в шесть.
Пора.
И время есть подумать:
а надо ли с утра
так выглядеть угрюмо?
* * *
Время мчится скорее, скорее -
страсти, ужасы, сбивы сердец.
И подруги, и други стареют,
да и сам я давно не юнец.
Под растресканным куполом ночи
быль вчерашняя вдвое видней.
Время пишет короче, короче,
а читать всё трудней и трудней.
Ибо то, что стоит за стихами, -
выше строчек о свете и мгле.
Ибо в небо уходит дыханье
и торопится тело к земле.
* * *
Тот летит куда-то ночью,
этот спать идёт,
а другой рвёт письма в клочья,
а другая ждёт.
А последний слишком светел,
молод и хорош!
...Ветер, ветер, ветер, ветер
всех бросает в дрожь.
Но про эти штуки, друже,
помолчи, поверь:
как бы не было бы хуже -
хуже, чем теперь.
* * *
Приутихли ветра, задремали,
отыскали себе уголок...
Только в облачном сером провале
тлеет дальней звезды уголёк.
В эту пору, когда мостовые
отзываются даже на взгляд -
спят влюблённые, спят постовые,
сумасшедшие только не спят!
Да ещё одному не лежится -
я такого не видел вовек:
то нахохлится он, словно птица,
то расправится, как человек!
Последний барак
Оставим, прославим последний барак -
как память о яростной были!
Здесь жили и пели, кричали "Ура!",
росли, ревновали, любили.
Оставим барак, и спасибо ему
за добрую к людям заботу.
На высохших стенах - одно к одному
семейные старые фото.
...Когда пробуждалась уральская глушь
и было от мужества тесно:
барак, как дворец - открывали под туш
всех труб духового оркестра!
Фундамент качало, и крыши текли.
Но он-то честнее - поверьте -
расскажет, как здесь, посредине земли
творилось Магнитки бессмертье!
Давайте же вспомним былое добром -
и радости все, и невзгоды.
Оставим барак и табличку прибьём:
"Здесь жили Тридцатые Годы!"
* * *
Деревья спрятались от ветра.
Сухой снежок, как купорос.
Мы приготовили ответы.
Узнать хотелось бы вопрос.
И ревности, и грусти жженье
я осушу одним глотком!
Мы приготовили спряженья.
Узнать хотелось бы глагол.
Зачем, твою целуя руку,
я понимаю вновь и вновь -
мы приготовили разлуку!
...Узнать хотелось бы любовь.
* * *
Уж не взлетят, не всхлипнут соловьи
с твоей раскрытой, розовой ладони -
поскольку лишь отсутствие любви
присутствует сегодня в этом доме.
И только глупый ветер гулевой
на сдвоенные стекла налипает.
И лампочки висят вниз головой,
как лампочкам висеть и подобает.
Как холодно сейчас сырой земле!
И холодно, и голодно, и наго.
И ты, душа, подумай о зиме,
а о разлуке, ангел мой, не надо.
И ты, душа, печалью озарив
неубранную бренную халупу,
не говори, прошу, не говори,
не говори, что всё смешно и глупо.
Прекрасна жизнь на вере и ветру.
Дождись, душа, дождя и снегопада.
Всё отпадёт, забудется к утру.
...а о разлуке, ангел мой, не надо.
* * *
В небо глядит молодая, красивая
мама моя, Александра Васильевна,
волос в платок убирая рукой.
Гуси летят над высокой Россиею.
Мама, накинь свою кофточку синюю -
вечер сегодня прохладный такой.
Пусть не добились чинов мы и почестей -
матери видят нас так, как им хочется.
Сами отцы - мы им все сыновья.
Снег упадает на листья осенние...
Мама, примерь своё платье весеннее -
чтоб молодой тебя помнил и я.
Лбом прислоняясь к стеклу запотевшему,
вижу сквозь полночь, уже загустевшую,
свет, что врезается в тьму напролом.
Непобедимо добро несказанное!
И вспоминается самое-самое:
дым над трубою, семья за столом.
Снег ненадёжный всё сыплет и кружится...
Тонкою плёнкой подёрнуты лужицы.
Осень, весна ль - не сдавайся, держись!
...С фото глядит молодая, красивая
мама моя, Александра Васильевна -
братьям и мне подарившая жизнь.
* * *
Нет на свете
блага,
кроме блага
есть и пить,
и женщину любить.
Только знай:
наступит время плакать,
время ветер за руки ловить.
Ибо всё -
томление пустое.
Станут твои волосы седы
и поймёшь:
одна ладонь покоя
лучше двух ладоней суеты!
Разобьётся ворот у колодца,
прилетит и канет вороньё...
Но до дня,
когда затмится солнце
всё для всех
и каждому своё.
Семя сей,
вставая до рассвета,
верь в кресты и звёзды отчих мест.
...Остальное -
только ловля ветра,
ловля ветра
неводом небес!
* * *
Мальчики из цехов,
девочки из лабораторий,
слушатели стихов
и заводных историй.
Битые мужики -
только мигни и свистни -
что ни одной строки
не прочитали в жизни.
Женщины без любви
и с вековой любовью -
вы у меня в крови,
выйдете только с кровью.
Что я один без вас?
Если слабо и с вами.
Вот и пришёл мой час,
а не могу словами...
Время летит стремглав.
Мокнет бельё в корыте.
Кто-то из нас не прав.
Думайте. Говорите.