Никита Ефремов: Помню ветерана, который пас козу и пел арию Ленского
Я был очень близок с дедушкой по маминой линии. Он из Уфы, мусульманин, профессор филологии в МГУ. Он учил меня рыбачить, мы строили с ним дом на дереве, яблоки собирали, вместе месили глину, чтобы построить печь.
Дедушка умер, когда мне было лет семь. Потом все приходилось познавать самому.
Он был не из тех, что бьют кулаком по столу. Его спокойствие в некоторых ситуациях воздействовало лучше кулака. Я не столько помню его внешность, ее трудно забыть, ведь остались фотографии — мне запомнилась аура, возникавшая вокруг него. У мамы и бабушки она была отличной от его — аура насильного добра. С дедушкой я расслаблялся. Можно было делать что хочешь, а он в нужные моменты поддерживал, чтобы я, например, не упал.
О детстве в деревне мне запомнились сюрреалистичные картины. Помню, как однажды мы возвращались с рыбалки, а некий ветеран Великой Отечественной войны гулял по берегу в матроске, в сапогах с отрезанными голенищами, с козой, и пел арию Ленского. Это производило сильное впечатление.
Там же, в деревне, я научился по-модному грести на лодке: не двумя веслами, как городские «ушлепки», а одним — загребешь, а потом ставишь весло против течения.
Еще у меня есть печальное воспоминание. У меня был наушник — почему-то один — и старый двухкассетник с колонками. Я по нему всегда слушал «Радио "Спорт"», а там постоянно проводились викторины. Я много чего угадывал и однажды перед сном дозвонился до них и правильно ответил на вопросы. Мама велела мне ложиться спать, и потом я два часа лежал и слушал этот один наушник, как меня просят позвонить в студию. Могло бы быть счастье, а вышло страдание.
Но вообще я был очень счастливым ребенком. Помню, как однажды мы отдыхали в Крыму, и там мама познакомилась со своим последним молодым человеком. И я вдруг почувствовал, как половина маминого внимания перешла с меня на него. И это последний раз на моей памяти, когда я чувствовал в детстве внутреннюю свободу, несмотря на то что рядом была постоянно контролирующая меня мама. О, Господи! Я не доел, а она не видит! Значит, можно просто отодвинуть тарелку. Мама не строгая — она очень честная и совестливая, просто она думала, что если дарить добро насильно, то это хорошо.