Хабенский научил Арбенину есть ром и слушать музыку

Актер Константин Хабенский, побывав в гостях у Дианы Арбениной в программе «Последний герой» на НАШЕМ Радио, рассказал читателям НСН о своих студиях творческого развития и признался, что был уверен, что «Метод» никогда не выйдет на экран.

Диана Арбенина: — Несмотря на то, что мы с тобой  вместе поработали в спектакле «Поколение Маугли», ты для меня даже стал большей загадкой, чем был до этого. Я не могу представить тебя в быту, я бы даже сказала, что невозможно тебя представить по-мещански счастливым! Скажи, пожалуйста, этот фильм, с которого у меня с тобой вся история началась, "В движении", насколько в нем ты — это ты? Потому, что для меня —  это ты!

Константин Хабенский: —  Я сидел, слушал твое вступительное слово, и, конечно, меня проняло. Был бы в другом месте – накрутил бы столько о себе, отталкиваясь от слов – «я совсем его не знаю…»,  «не представляю его в быту…», «не знает, что такое мещанское счастье» - да все я прекрасно знаю!

— Так, у тебя есть тапочки?

— У меня есть тапочки, халат, у меня есть топор, есть баня, которую я сам наполовину переделал. У меня много чего есть, просто я, наверное, это не выдвигаю на передний план, и оставляю только для себя и своих друзей. Это тоже, наверное, один из наших приемов, хитростей.  Что-то конкретное для людей — читателей, зрителей, что-то большое, связанное с профессией, а что-то маленькое — мое, то, чем я делюсь только со своими самыми близкими людьми. И знать об этом остальным не обязательно.

— Но у других часто получается наоборот: что очень большое «свое», и маленькое то, что в профессии.

— Это, опять же, в зависимости от широты души.  Если душа настолько широка, что человек делится всем, даже носками и трусами, со всеми подряд, значит,  так он себя чувствует лучше.

— Просто иногда, когда видишь на экране актера, то понимаешь, что это чувак, который выйдет из кадра, сядет в крутую тачку и уедет.  А ты не оставляешь даже возможности подумать о том, какой ты в жизни!  Это очень круто! После каждого фильма ты остаешься тем самым героем, который есть в тебе!

— Это опять же все к тому, насколько актер открывается в жизни, насколько он доступен для зрителя.  Наверное,  актер должен быть чуть-чуть загадкой.  Зритель не должен знать про него все, что ему бы хотелось.  Это помимо того, что артист должен быть убедителен.  Если он в кадре не убедителен, то садится он в роскошный автомобиль или едет на метро, мне абсолютно наплевать.  А если он все-таки заставляет  меня погрузиться в обстоятельства и ситуацию героя, поверить в его слезы, смех, то такой актер обязан быть немножко закрыт, чтобы зритель его хотел и ждал.

— Твоя главная загадка в том, что ты это делаешь ненамеренно! Мне кажется, ты сам не понимаешь со стороны, какой ты.

— Может быть. И, слава богу!

— Я сейчас назову три песни, хотя с музыкой ты у меня вообще не ассоциируешься, но эти я подобрала. И мне интересно узнать, как ты к ним относишься.  Первая — «Зверь» Вячеслава Бутусова, скажи, тебе вообще близок этот питерско-свердловский рок?

— Да, конечно, близок.  Я переслушаю ее, когда буду ехать в машине.  Интересная ассоциация… Бутусов —  это человек, который умеет создать настроение, и с первых аккордов уже не важно, какие слова там звучат, потому, что там идет своя энергетика и атмосфера, которая входит в меня.   Потом уже я запоминаю какие-то неровные или очень точно попадающие в наше сознание слова. Если я хочу полюбить песню, я пытаюсь слово за словом понимать поэзию. Для меня «Наутилус» — это свердловский рок,  это уже потом он стал питерским для тех, кто младше меня на 10-15 лет.

— А тебе сколько лет?

— За сорок. Сорок четыре.

— Так мы с тобой ровесники! А у меня ощущение, что ты меня старше лет на восемьдесят! (смеется).

— Это и хорошо. Потому, что я, глядя на своих ровесников, ощущаю себя как какой-то молодой пацан!

— Вот еще одна песня —  «Осень» Юрия Шевчука.  Мне показалось, что питерская осенняя печаль тоже тебе близка. Это так?

— Это не печаль. То, что у Юры везде сквозит осень, наверное, это для него самая комфортная зона существования. Это и визуальная картинка Питера, и температурный режим, и рифмологический, потому, что это короткое и упругое слово «осень». В осени у него и холод, и жара, в ней намешано все!

— А когда ты стал грустным?

— Уже стал грустным, да? Я не становился грустным. Грусть и усталость —  разные вещи. Я могу еле ходить, сохранять в себе остатки энергии для съемок, общения. Это наш питерский закон сохранения энергии – у нас низкое небо, и нам бы не расплескать, донести от точки «А» до точки «B» максимум тепла, чтобы поделиться.

— А ты чувствуешь, что ты питерец в Москве?

— Я не бравирую этим. Я в достаточно бешеном ритме жил в Питере, когда начал профессиональную деятельность, и, когда я перебрался в Москву, у меня ритм жизни не поменялся.

— Третья песня принадлежит человеку, который никогда не уедет из Питера. Саша Васильев — «Письмо».

— No comments. Потому, что Александр Васильев для меня один из немногих рок-музыкантов, которых я не знаю лично, но… Я достаточно поздно познакомился с его творчеством, и, когда у него вдруг вышел альбом совершенно не похожий на всё предыдущее, такой, как звук ножом по стеклу, я стал в ужасе наводить справки —  что случилось? Может, это вообще конец карьеры? Но потом услышал другие песни через какое-то время и успокоился. Если мы говорим про героев, то герой — это человек, который занимается своим делом несмотря ни на что и делает это честно. В каком городе — неважно. Это, что касается вопроса переезда.  Наверное, да, я считаю себя ленинградцем.

— Я, кстати, слушаю музыку, как самый нормальный человек. Я выключаю профессиональное и не слышу, где бас, где соло-гитара. Раньше я могла только две минуты слушать, как играет бас, не слыша ни слов, ни гитары. Но потом подумала — так нельзя! 

— Да можно! В детстве, вспомни, ром-бабу — что мы ели? Мы ели только попки и выбрасывали все остальное. То, куда стекал весь ром — это было самое вкусное! Также и в музыке — например, на данный момент тебе интересен рисунок бас-гитары.  

— А я надкусывала всегда ромовую бабу сверху! 

— Это, видимо, мужской подход! 

— Сейчас нас вынесет в совсем другую тему. Я вчера узнала, что Багира у Киплинга — это мужчина.  У автора — это кот, в русской транскрипции он переведен, как пантера.  Для меня это вообще такая новость!

— Я думаю, что это специально сделано, чтобы мы этого персонажа немножко недолюбливали, потому, что он должен был встать на защиту маленького мальчика и вступить в схватку с Шерханом. А так как это Багира, женщина, она не имеет права ходить на бой с Шерханом.

— Расскажи, пожалуйста, как это все создавалось?  Я имею в виду твои студии, репетиции по городам с новыми составами.

— На сегодняшний день есть десять городов, где существуют студии творческого развития, где дети занимаются вместе с моими коллегами основными дисциплинами. Эти студии не стремятся сделать из детей актеров, а просто стараются их развить. Там есть и музыкальные инструменты, и пластика, и художественное слово, и актерское мастерство. Потом возник фестиваль «Оперение», где наши студийцы съезжаются со всех городов. И в Уфе, на втором или третьем фестивале, были заявки на спектакль по мотивам «Маугли». Звезды сошлись, и мы начали размышлять на эту тему.  Собрались люди, которые вообще не имеют никакого к этому отношения, я — не режиссер, не сценарист, но мы начали сочинять спектакль. Мы советовались со специалистами, но в итоге взяли все в свои руки, и ровно через год на фестивале в Казани мы сыграли премьеру. Мы сделали это не как некую аксиому, а иначе.  Например, у нас персонаж Ка — это не удав, а несостоявшийся спортсмен, неудавшийся лидер. Потом я стал понимать, что это не просто спектакль, что он может поставить наших студийцев на рельсы благотворительности. Он может научить их этой жертвой, отказом от своего тела на сцене,  благотворительности, делу, которое на сегодняшний день в нашей стране очень непонятно для большинства людей. И в последний момент мы вложили в него историю, что сборы с каждого спектакля будут направлены на помощь конкретному ребенку.

— Скажи, а насколько мы, публика, опаздываем в своем восприятии того, что ты делаешь? Ведь фильмы и сериалы выходят на экран гораздо позже, чем ты их проживаешь. Например, над сериалом «Метод» ты начал работать в 2014 году, а увидели мы его только сейчас.

— У «Метода» более благополучная судьба. А многие фильмы ложатся на неопределенный срок. Я был уверен, что тот же сериал «Метод» никогда не выйдет на экраны. Но существуют и другие работы, как, например, давно лежащий на полках восьми серийный фильм о Петре Лещенко, куда я по глупости ввязался и где пел вживую. Это очень интересная ретро-история о том, как легко можно любую звезду в нашей стране за одну секунду превратить в клопа и раздавить.