"У меня появился ребенок": о любви и боли приемной мамы

История усыновления от директора благотворительного фонда "Бюро добрых дел" Анны Чупраковой

В этом году я стала приемной мамой. Когда четыре года назад родился мой сын, я была за тысячу километров от него. Очень много любви и боли в приемном родительстве. Непросто и ребенка найти, собрать нужные документы. Но все реально. Кандидат может указывать в поиске пол ребенка, возраст, даже цвет глаз и волос. Внешние данные детей выбираются, наверное, только у нас в стране. Это чаще всего делается, когда родители планируют соблюдать тайну усыновления.

В таких странах, как США, Великобритания, тайна усыновления запрещена, и психологи во всем мире, в том числе и у нас, говорят, что это плохо для психологического настроя родителей и ребенка; кроме того, правда часто всплывает наружу, что очень портит отношения в семье. Я не планировала делать тайну из усыновления ни для знакомых, ни для самого ребенка, поэтому для меня совсем не была важна внешность. Но тем не менее, когда я решилась на этот шаг, я подумала, что для меня важен пол ребенка и я готова взять девочку из детского дома, и везде — в самостоятельном поиске в электронной базе данных детей, в федеральной базе и московской, — когда я была у них на приеме, я искала именно девочку.

Даже в случае усыновления не мы, а, видимо, кто-то свыше решает, будет у родителей мальчик или девочка. Несколько месяцев для меня не было ни одного варианта. Куда бы я ни звонила или куда бы официальные операторы ни делали запрос, ответ был: этот ребенок уже в семье, на этого ребенка уже выписали направление. А официальные запросы от федеральной базы данных детей (именно они помогли мне найти ребенка) — это отдельная история. Они делают вместе с кандидатом подборку детей, а потом берут 10 рабочих дней, чтобы сделать официальный запрос в местную опеку. На мой взгляд, это похоже на Средневековье, когда нужно неделями ждать гонца с вестями.

За 10 рабочих дней какой-то другой кандидат может получить направление на ребенка, а ты сидишь и ждешь, хотя сотруднику нужно всего лишь пару минут, чтобы сделать звонок и узнать статус ребенка. Плюс электронная база обновляется с большим опозданием, и мы в ней можем видеть детей, которые, например, уже давно в семье, а другие кандидаты тратят свое время, чтобы делать по ним запросы. Кроме того, в базе большинство детей либо с серьезными диагнозами, либо подростки, либо с братьями и сестрами. Я по очень разным причинам не могла взять ребенка с серьезными диагнозами или не одного, а сразу со всеми братьями и сестрами. Есть дети, у которых по четыре, пять братьев и сестер. И, конечно, им должно очень повезти, чтобы какая-то семья взяла их всех "паровозиком" (так называют множественных сиблингов). Спустя три месяца поисков девочки я подумала: а почему я не рассматриваю мальчиков? И сразу нашла Андрюшу.

Я полетела в Оренбургскую область, в город на границе с Казахстаном. Быстрее всего ребенка можно найти в отдаленных регионах, особенно в Тыве, на Алтае, в Хабаровском крае и других краях, далеких от Москвы. В столице же кандидаты могут по полтора года стоять "в очереди" на ребенка.

Мой сын родился хотя и не в самой благополучной семье, но не переживал насилие и в целом оказался здоровым мальчиком. Но так как его до трех с половиной лет кормили одной картошкой, он отстает по росту от сверстников. Это все решаемо — хорошие продукты, поездки на море, много любви, и ребенок пойдет в рост. Впрочем, это не столь важно. Главное, что ребенок дома, в семье, а не в системе, коверкающей детские судьбы (какой бы она ни была сытой и чистой по сравнению с жизнью с асоциальными родителями).

У Андрюши есть свой дом уже три месяца, мы уже пережили ветрянку, которой заболела и я сама, адаптируемся в детском саду и сейчас планируем летние поездки. Первое время он все время говорил "это моя тарелочка", "это только мой конструктор" и, конечно, "это моя, моя, моя мама". Для ребенка, у которого не было ничего своего в учреждении, а до этого в семье — почти ничего, свой дом, личные вещи, игрушки и, главное, родные люди, которые заботятся именно о нем, а не формально о целой группе детей, очень ценны.

Сначала он совсем не хотел читать, точнее слушать сказки, чтение у него стойко асоциировалось с укладыванием спать вечером (он до сих пор очень боится темноты), но сейчас просит читать и в течение дня. Больше всего любит сказки о Тосе Босе. Андрей сочетает в себе артистические наклонности (каждый день подолгу выступает перед зеркалом, поет, танцует, рассказывает сказки и истории) и технические наклонности (очень интересуется, как все устроено и работает).

Как посоветовал наш психолог, мы пока не ходим ни в какие кружки, на массовые и развлекательные мероприятия, чтобы не перегружать психику ребенка, которая тратит огромные ресурсы на привыкание к новой жизни, но за эти три месяца он уже увидел и попробовал столько нового, сколько мы обычно узнаем и пробуем за несколько лет.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции