Взял вожжи — так правь! 26 бакинских комиссаров — герои или нет?
Бакинский Совнарком был идеальным демократическим правительством и соблюдал все нормы законности. Но товарищ Сталин дал ему суровую оценку.
100 лет назад, 20 сентября 1918 г., на 207 версте железной дороги, ведущей из Красноводска в Ашхабад, между телеграфными столбами №118 и №119, было совершено зверское массовое убийство. Большую группу людей в два приёма вывели из вагона. Часть их была расстреляна, часть — обезглавлена шашками, некоторым размозжили головы прикладами. Так окончили свою жизнь члены Совета народных комиссаров города Баку. Более привычная формулировка — 26 бакинских комиссаров.
В те благие времена, когда выезд за границу сопровождался прохождением нескольких комиссий, в том числе и комиссии по идеологии, был широко распространён такой вот анекдот.
Отъезжающему задают вопрос:
— Назовите, пожалуйста, тридцать самых видных коммунистов всех времён и народов.
Тот, ни секунды не задумываясь, отвечает:
— Маркс, Энгельс, Ленин, 26 бакинских комиссаров и вы, товарищ председатель комиссии!
Этот образец фольклора отлично показывает, что трагическое событие далекого 1918 года превратилось в своего рода советский мем. Оно, безусловно, на слуху, известно всем, вылетает «на автомате», но что конкретно там произошло с этими комиссарами — бог весть. Ясно только, что каждый из них вроде как образец истинного героя и настоящего коммуниста.
На самом деле в серьёзной корректировке здесь нуждается всё. Например, определение «коммунисты». Дело в том, что советская власть в Баку периода 1917-1918 гг. не была такой уж однородной. Среди тех, кого убили на 207 версте, было два левых эсера, один член партии «Дашнакцутюн» (или «Армянской революционной федерации») и целых три беспартийных.
Не всё в порядке и с определением «бакинские». Уроженцев этого города среди убитых было только двое: азербайджанец Мешади Азизбеков и армянин Арсен Амирян. Национальный состав комиссаров вообще был более чем пёстрым. Восемь армян, семь русских, пять евреев, два азербайджанца, два грузина, один латыш и один грек.
Но самый спорный вопрос: кем считать этих людей? Героями, как было принято в советской традиции? Или поверить обвинителям и повторить вслед за ними, что комиссары, дескать, готовились сдать город турецко-азербайджанским войскам и обречь христианское население на массовую резню?
Повесить ответственность за действительно состоявшуюся резню на Совнарком не получается даже при очень большом желании. Бакинские комиссары были отстранены от власти. 31 июля 1918 г. они сложили с себя полномочия и собирались эвакуироваться в Астрахань. Власть в городе перешла к Диктатуре Центрокаспия, временному правительству правых социалистов. Положение города было критическим. Он, по сути, был окружён. С юга напирали турецко-азербайджанские войска, с севера — дагестанские части Кавказской исламской армии. Собственно, главная претензия, адресованная большевикам, заключалась в том, что они не могут организовать оборону и терпят неудачи на фронтах. Поэтому надо их спихнуть и позвать англичан, которые спасут Баку от резни.
Итак, первый пункт выполнен. Большевики добровольно сложили с себя полномочия. Вся полнота власти принадлежит Диктатуре. Диктатура действительно приглашает англичан. Простор открыт: управляйтесь теперь без советской власти, которая «только мешала».
Плакат «Мы никогда не забудем 26 убитых английскими империалистами. 1918 г., 20 сентября». Неизвестный художник. Баку, 1925 год. Фото: Commons.wikimedia.org
Попытке следует поставить категорический «неуд». Турецко-азербайджанские войска уже 5 августа прорываются к мечети Биби-Эйбат, то есть к бухте Баку. По сути, они уже начали занимать предместья города. Войска Диктатуры даже не отступают — бегут. Единственный, кто представляет собой организованную силу, — это большевики отряда Григория Петрова. Они встают насмерть, переходят в контратаку и выбивают врага с занимаемых позиций.
В благодарность Диктатура Центрокаспия разоружает отряд Петрова, а самого его берёт под стражу вместе с другими комиссарами, предъявляя попутно обвинение: «Арест за попытку бегства, вывоз военного имущества и измену».
С персидского берега Каспия в Баку торжественно прибывают английские колониальные войска. Командует генерал-майор Лионель Денстервиль. Казалось бы, теперь ничто не мешает всыпать туркам и азербайджанцам по первое число.
15 августа англичан атакуют. 26 августа они отступают. 31 августа Денстервиль заявляет, что удержать город невозможно и надо обсуждать условия сдачи. 14 сентября, когда начинается решительный штурм Баку, английские войска тайно грузятся на пароходы и спасаются бегством. Вслед за ними бежит Диктатура Центрокаспия. Город взят. И при чём тут комиссары? Всё это время они сидели под арестом. Когда из города началось повальное бегство, их прихватили с собой. Попытка увести пароход с комиссарами в советскую Астрахань не увенчалась успехом. Их упрямо тащили на другой берег Каспия: в Красноводск.
У победы много отцов. Поражение — всегда сирота. Диктатура и приведённые ей англичане защитить город не смогли. Признать своё бессилие — тоже. Зато арестованные комиссары на роль козлов отпущения годились идеально. Казнь состоялась.
Место захоронения 23 бакинских комиссаров в Говсанах. 9 мая 2017 года. Фото: Commons.wikimedia.org
Так можно ли считать комиссаров героями? Можно. Героями «демократии» — точно. Им указали на «неполное соответствие». Они дисциплинированно сдали полномочия и сложили власть. Ждали справедливого суда. Дождались того, что их убили: расстреляли, забили прикладами и зарубили шашками. С точки зрения досконального соблюдения всех демократических норм законности — безусловный героизм.
Впрочем, у товарища Сталина было другое мнение: «Бакинские комиссары не заслуживают положительного отзыва. Их не нужно афишировать. Они бросили власть, сдали ее врагу без боя. Мы их щадим. Мы их не критикуем. Почему? Они приняли мученическую смерть, были расстреляны. И мы щадим их память. Но они заслуживают суровой оценки. Они оказались плохими политиками. И, когда пишется история, нужно говорить правду. Одно дело чтить память. Мы это делаем. Другое дело — правдивая оценка исторического факта».