Кто устроил блэкаут в Центральной Азии
Три страны – Казахстан, Узбекистан и Киргизия – остались во вторник без электричества. В причинах произошедшего еще предстоит детально разобраться. По одной из версий, причиной блэкаута могли стать майнеры криптовалют. Однако, по другой версии, к отключению света в трех странах привел несанкционированный отбор электроэнергии двумя странами у третьей. Что же могло произойти?
В Казахстане виновными в блэкауте назвали энергетиков Узбекистана и Киргизии. «25 января 2022 года в 11.59 ч. (по времени Нур-Султана) ввиду значительного аварийного дисбаланса, созданного энергосистемой Центральной Азии (Узбекистан, Киргизия), произошел наброс мощности на транзит электроэнергии 500 кВ «Север – Восток – Юг Казахстана», – сообщила пресс-служба казахстанского оператора по управлению электрическими сетями KEGOC. В результате произошло аварийное разделение транзита «Север – Восток – Юг Казахстана». Авария привела к массовому отключению электроэнергии в Казахстане, Киргизии и Узбекистане, объединенных в единое энергетическое кольцо.
Тем временем в министерстве энергетики Узбекистана в массовом отключении электроэнергии обвинили Казахстан, назвав причиной произошедшего аварию в его электросети.
Замруководителя экономического департамента фонда «Институт энергетики и финансов» Сергей Кондратьев считает, что причина, озвученная Казахстаном, выглядит правдоподобной.
Что же произошло? Для начала стоит объяснить, что в советское время была создана объединенная энергосистема Средней Азии. Раньше в нее входили Туркмения, Узбекистан, Киргизия, Таджикистан и юг Казахстана. Север Казахстана входил в энергосистему Советской России и был синхронизирован с российскими энергосистемами Урала и Сибири. Между севером и югом Казахстана не было перетоков электроэнергии, что стало проблемой после 1991 года. Пришлось построить линию «Север – Юг», которая объединила две разрозненные энергосистемы страны. На севере страны находятся основные генерирующие мощности – три гидроэлектростанции.
После распада Союза развалилась и единая энергосистема Средней Азии с единым диспетчерским центром в Ташкенте. Но после 2018 года Казахстан, Узбекистан и Киргизия решили вернуться к объединенной энергосистеме, хоть и в усеченном формате по сравнению с советскими временами. Инфраструктура для энергокольца сохранилась еще с тех пор. Объединение энергосистем выгодно с экономической точки зрения для всех сторон, так как перетоки между странами позволяют покрывать дефициты одной страны за счет профицитов другой.
Подобные объединенные энергетические системы – обычная история. Единая энергосистема существует в том же ЕС, с советских времен сохранилось энергокольцо БРЭЛЛ, где идут перетоки электроэнергии между Белоруссией, Россией, Эстонией, Литвой и Латвией и т. д. «Однако в этих системах не происходит аварий, застрагивающих сразу несколько стран. Потому что в этих объединенных энергосистемах более качественное планирование, больше объемы резервных мощностей и лучше структура сетей», – говорит Кондратьев. К тому же энергосистемы трех среднеазиатских стран хоть и были объединены, но не имеют единого центра управления. И этот минус тоже сыграл свою роль.
«По версии казахстанской стороны, в Киргизии и Узбекистане резко вырос спрос на электроэнергию, а чтобы его покрыть, эти страны увеличили переток электроэнергии с юга Казахстана. Чтобы восполнить небаланс на юге страны, пришлось нарастить переток с севера Казахстана, но он оказался условно больше пропускной способности, что привело к аварии и автоматическому отключению этой линии, и далее каскадом стали отключаться линии Узбекистана и Киргизии.
То есть первопричина именно в несанкционированном отборе у Казахстана слишком больших объемов электроэнергии Узбекистаном и Киргизией»,
– объясняет Сергей Кондратьев.
При этом в нормальной ситуации, если бы был единый центр управления объединенной энергосистемой трех стран, добавляет он, то было бы легче спрогнозировать такое происшествие. И даже если авария произошла бы, то она затронула бы небольшое число потребителей, которые были запитаны на этой конкретной энерголинии. Каскадного отключения других энергетических линий, скорее всего, удалось бы избежать.
Как поясняет эксперт, если у одной страны появляется резкий всплеск спроса на электроэнергию, то во избежание сильной нагрузки на систему и аварии она должна задействовать собственные резервные мощности (в Узбекистане они, скорее всего, имеются). Либо, если резервных мощностей нет (вероятно, в Киргизии), то ввести веерные отключения для части собственных потребителей.
Но Узбекистан и Киргизия, вероятно, со своей стороны побоялись ввести временные отключения для своего населения на фоне недавних событий в Казахстане и страха социальных волнений. Возможно, подумали, что смогут «проскочить» проблему за счет казахстанской системы, поэтому стали отбирать у нее электроэнергию, не предупредив и не согласовав такой резкий отбор. Сказалось отсутствие единой диспетчерской службы для энергосистем трех стран, говорит Кондратьев.
«Второй момент – вероятно, в какой-то момент не сработали алгоритмы противоаварийной автоматики, которая должна была ограничить аварию по масштабам», – добавляет эксперт.
По его мнению, мог сыграть свою роль также тот факт, что в «Узбекэнерго» как раз проводится реформа и идет разделение генерации и сбыта в отдельные компании. «Но в первую очередь, мне кажется, сказалась проблема отсутствия резервных мощностей у Киргизии. Плюс в последний месяц в Узбекистане возникала напряженная ситуация с газом, когда властям пришлось прекратить экспорт газа для удовлетворения внутреннего спроса», – говорит Кондратьев.
Еще один важный вопрос – почему же произошел столь резкий рост потребления электроэнергии в Узбекистане и Киргизии? По одной из версий, в массовом сбое электроснабжения виноваты майнеры. «Пока что напрашивается такая версия, что в Казахстане были однозначно недостаточные вложения в энергетическую инфраструктуру, которая была бы адекватна современным реалиям. Когда из Китая после запрета майнинга приехали майнеры, вырос спрос на электроэнергию, а качество сети – нет», – говорит эксперт российского Фонда национальной энергетической безопасности и Финансового университета Станислав Митрахович.
И после аварии казахстанский оператор KEGOC решил отключить от электросетей компании, которые занимаются майнингом криптовалют. Он отправил таким компаниям письма с предупреждением об отключении. Впрочем, оператор не обвинял их в самой аварии и объяснил такое решение «напряженной ситуацией» в энергетике.
Кондратьев сомневается, что причина такого резкого всплеска спроса на электроэнергию в майнерах.
«На мой взгляд, майнинг приводит к общему увеличению потребления, но не к резким скачкам спроса на электроэнергию. Майнинговое оборудование работает в постоянном режиме, и такие серьезные скачки потребления для него – это тоже плохо»,
– объясняет Сергей Кондратьев.
По его словам, подобные резкие скачки спроса больше характерны для роста потребления со стороны населения и иногда сферы услуг. «Для Центральной Азии это достаточно распространенная история. Потому что электроэнергия для населения стоит недорого, и зачастую за неимением альтернативы ее используют для отопления: часто в Киргизии и реже в Узбекистане. Поэтому, возможно, снижение температуры или стечение нескольких факторов привело к росту спроса на электроэнергию в жилом секторе при достаточно высоком спросе в других секторах (в промышленности, на транспорте). В пользу этой версии также говорит факт отключения густонаселенных регионов – Ташкента и Ферганской долины», – рассуждает собеседник.
Судя по новостным сообщениям, энергоснабжение в Центральной Азии сейчас довольно быстро восстанавливается, в отличие, например, от опыта блэкаута в Техасе, где из-за морозов прошлой зимой у людей не было доступа к электроэнергии целых три дня. Люди, конечно, во время отключения света могли пострадать, например застрять в лифте или в метро. Но экономический ущерб от такого блэкаута вряд ли будет очень существенный. Он заключается в замирании экономической активности, производства на время отключения электроэнергии. Кондратьев оценивает ущерб суммарно в несколько десятков миллионов долларов, что не является критичным в масштабах экономики Центральной Азии.