Новгородские исторические записки от Виктора Смирнова. Записка сто восемьдесят первая: «Судьба бастарда»
Мы продолжаем серию публикаций на тему истории Великого Новгорода и Новгородской земли авторства историка и писателя Виктора Смирнова. Материалы публикуются с разрешения автора.
Судьба бастарда
Бастардами, как известно, называют внебрачных детей. Само это понятие возникло на Руси только с принятием христианства. Князь Владимир Красно Солнышко был сыном рабыни и, следовательно, бастардом, что не помешало ему занять киевский престол. Незаконнорожденными были и несколько его сыновей, рожденных от бесчисленных наложниц любвеобильного князя. Множество незаконнорожденных детей наплодил Иван Грозный, хваставшийся англичанину Горсею, что он "растлил тысячу дев и что тысячи его внебрачных детей были лишены им жизни". Бастардом фактически был и царевич Дмитрий Иоаннович, рожденный в шестом, не признанном церковью, браке царя с Марией Нагой.
Под давлением церкви отношение к бастардам в обществе постепенно меняется, их уже не признают официально и стыдливо прячут в тень. Эту традицию, как и многие другие, поломал Петр I, ценивший людей за заслуги, а не за происхождение. С его легкой или скорей тяжелой руки русская знать перестала стесняться небрачных детей, для них даже придумывались фиктивные княжеские фамилии. Екатерина II нарекла своего сына от Григория Орлова графом Бобринским. Внук Екатерины Александр I по слухам имел 11 внебрачных детей, хотя официально считался бездетным. Известными "ходоками", имевшими детей "на стороне" были и другие императоры. К примеру, у Александра II только от княгини Долгоруковой было четверо детей, получивших титулы князей и княгинь Юрьевских. Среди незаконнорожденных было немало известных личностей, таких, например, Александр Герцен и Василий Жуковский.
И все-таки положение бастардов оставалось двусмысленным. Высшее общество всячески давало понять им разницу между ними и законными отпрысками. Это ложное положение нередко ломало психику и судьбы бастардов, как это случилось с внебрачным сыном всесильного графа Аракчеева.
При всей своей строгости и педантизме граф всегда питал слабость к прекрасному полу. Его библиотека в Грузино содержала множество книг эротического содержания: "Любовники и супруги", "Атала, или любовь двух диких в пустыне", "Нежные объятия в браке и потехи любви" и тому подобных. В одном из усадебных павильонов имелась отворявшаяся нажатием тайных пружин коллекция соблазнительных картинок, которые хозяин показывал самым доверенным гостям.
Из-за похождений графа, а не только из-за его тяжелого нрава уже через год после свадьбы распался брак Аракчеева с Натальей Хомутовой, но вскоре освободившееся место в супружеской постели заняла простолюдинка Настасья Минкина. Красивая яркой цыганской красотой дочь кучера стала невенчанной женой графа. Будучи женщиной умной и дальновидной, Настасья придумала способ покрепче привязать к себе своенравного и любвеобильного Аракчеева. Поскольку собственных детей у них не рождалось, Настасья искусно имитировала беременность, а затем тайно купила новорожденного младенца у местной крестьянки Лукьяновой.
Обычно недоверчивый и подозрительный Аракчеев безоговорочно поверил своей сожительнице. Он нарек младенца Михаилом Шумским и выправил для него бумаги, подтверждающие дворянское звание.
Мальчик рос в Грузинском усадьбе в роскоши и баловстве. Однако ни Минкина, ни Аракчеев его воспитанием почти не занимались. Граф был постоянно занят, а Настасья думала только о том, как привить ребенку аристократические манеры и жестоко секла за малейшую провинность. Единственным человеком, искренне любившим малыша, была его настоящая мать, крестьянка Лукьянова, которую Минкина взяла в качестве кормилицы. Когда Мише исполнилось шесть лет, Аракчеев поместил его в лучший столичный пансион, а затем в престижнейший Пажеский корпус. Здесь-то и начались первые разочарования. Оказавшись среди отпрысков самых знатных русских фамилий, Шумский сразу почувствовал себя изгоем. Ему на каждом шагу давали понять, что он здесь чужой. В ответ он стал вести себя дерзко и вызывающе, связался с дурной компанией и начал напропалую пить и кутить.
В 1821 году Шумский закончил Пажеский корпус и был зачислен в гвардию в чине прапорщика. Сделавшись гвардейским офицером, он еще сильнее почувствовал ложность своего положения. Двери знатных домов были для него закрыты, а сослуживцы сторонились сына "мужички". Пытаясь помочь своему питомцу, Аракчеев выпросил для него у императора Александра I чин флигель-адъютанта при дворе, но получилось только хуже. Пропасть между бастардом ненавидимого знатью Аракчеева и придворной аристократией стала еще глубже. Шумский стал привычно искать забвения в кутежах и допился до того, что однажды во время императорского смотра, подскакав с рапортом к государю совершенно пьяный, не удержался на лошади, упал и расшибся. Но даже это сошло ему с рук.
Так продолжалось до 1825 года, когда Аракчеева поразили сразу два несчастья. Сначала дворовые люди в Грузино ночью зарезали Настасью Минкину, а затем скончался император Александр I. Потрясенный Аракчеев ушел в добровольную отставку и затворился в Грузино. Зато Шумский ничуть не переживал по поводу смерти женщины, которую считал своей матерью, а падению Аракчеева даже радовался. Он продолжал пить и скандалить, и однажды устроил дикую выходку в театре, избив одного из зрителей, который, как ему казалось слишком шумно выражал свой восторг от спектакля. Только теперь заступиться за него было уже некому, Шумский был лишен флигель-адъютантства и отправлен на Кавказ, где шла война с Персией.
И вот здесь, на Кавказе, Шумского словно подменили. Война уравнивает людей, а пулям нет дела до их происхождения. Беспутный пьяница и дебошир вдруг проявил себя храбрым воином, участвовал во множестве сражений и стычек, был ранен и получил два высочайших благоволения и два ордена Анны. Но как только война закончилась, Шумский принялся за старое. Он запил горькую, предпочитая в качестве собутыльников не офицеров, а солдат, с которыми чувствовал себя наравне. Вскоре у начальства лопнуло терпение. Из уважения к боевым заслугам Шумского его отставили "по болезни", и он вернулся в Грузино штатским человеком.
Аракчеев хоть и был сердит на своего приемного сына, но дал ему последний шанс, отправив в Новгород на должность канцелярского чиновника. Но уже через пару месяцев пьяный Шумский запустил чернильницей в вице-губернатора и был тотчас уволен. Взбешенный Аракчеев не велел пускать дебошира в Грузино, и тот поселился в деревне у своей бывшей кормилицы Лукьяновой, которая была его настоящей матерью и стал зарабатывать уроками для детей военных поселенцев. Но вскоре Лукьянова умерла, открыв в свой последний час сыну тайну его рождения. Это потрясло Шумского, в одну минуту обретшего и потерявшего родную мать.
Оставшись без жилья и средств к существованию, Шумский снова пал в ноги Аракчееву, и тот, сжалившись, отправил его в Юрьев монастырь. Монашеская жизнь под строгим надзором игумена Фотия отрезвила Шумского, увы, ненадолго. Он снова начал пить, вводя в искушение прочую братию, и после смерти Аракчеева, последовавшей в 1834 году, Фотий сплавил беспутного инока в Соловецкий монастырь.
В первые месяцы тихая жизнь на удаленном острове даже понравилась Шумскому. Он выхлопотал у императора Николая I скромный пенсион, и на эти деньги построил в лесу Анзерского острова часовню и келью, куда и удалился для тихих молитв, правда, тайно прихватив с собой большой запас спиртного. Прибыв на место, Шумский стал угощать вином других анзерских монахов, и вскоре его келья стала напоминать кабак.
Пьянство вконец расшатало здоровье Шумского. Чувствуя приближение смерти, он испросил у императора дозволения вернуться в Новгородскую губернию, в Филиппо-Ирбскую пустынь, но по дороге заболел и умер. Ему было только 48 лет.
Автор: Виктор Смирнов.
Изображения представлены автором.