Адмирал Завойко вернётся во Владивосток
Во Владивостоке появится памятник адмиралу Завойко, но монумент партизана Лазо, стоящего на «адмиральском» постаменте, трогать не будут; герою обороны Камчатки найдут другое место.
Об этом идет речь в ответе губернатора Приморья Олега Кожемяко на публикации в журнале «Родина», посвящённые адмиралу.
Как сообщил шеф-редактор издания Игорь Коц, губернатор сказал: «Имя Василия Степановича Завойко для России знаковое… То, что на месте его памятника во Владивостоке поставили памятник Сергею Лазо, — это исторический хаос, который часто встречается. Но памятник Сергею Лазо — это история, которая не переписывается. Думаю, что мы исправим несправедливость, найдем во Владивостоке достойное место для увековечивания памяти адмирала Завойко. Дам поручение краевому департаменту культуры, чтобы они детально проработали этот вопрос».
* * *
Адмирал Завойко — организатор обороны Петропавловского порта (нынешний Петропавловск-Камчатский) в 1854 году. Именно здесь, на Камчатке, вдали от основного театра боевых действий, произошел один из самых впечатляющих — и, к сожалению, малоизвестных — эпизодов Крымской войны.
В 1849 году Петропавловский порт объявили центром только что созданной Камчатской области; генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Муравьев (еще не Амурский) приказал укрепить порт, дабы тот не стал «игралищем самой незначительной враждебной эскадры». Военным губернатором Камчатки и командиром Петропавловского порта назначили капитана первого ранга Василия Завойко, до того — командира порта Аян.
Известие о возможном нападении англо-французских сил поступило к Завойко в мае 1854 года от гавайского короля Камеамеа Третьего через некоего Грегга — консула США на Гавайях, одновременно, что интересно, исполнявшего обязанности дипломатического представителя России.
Губернатор обратился к жителям с воззванием: «Англия и Франция соединились с врагами христиан… Петропавловский порт должен быть всегда готов встретить неприятеля, жители не будут оставаться праздными зрителями боя и будут готовы, с бодростью, не щадя жизни, противостоять неприятелю и наносить ему возможный вред…».
Горожане принялись строить артиллерийские позиции. Завойко располагал 231 человеком (из них половина — морские экипажи); после прихода на Камчатку двух больших кораблей гарнизон вырос почти до тысячи человек. Врага готовились встретить семь только что оборудованных береговых батарей с 44 пушками, а также корабли «Аврора» и «Двина», которые должны были отражать нападение левыми бортами (пушки с правых перенесли на берег). Вход на рейд перекрыли боновым заграждением из бревен, в гарнизоне для отражения вражеских десантов сформировали несколько стрелковых отрядов.
Тихоокеанские силы Англии и Франции значительно превосходили российские; в распоряжении союзников были и военные базы, и нейтральные порты. Старшим флагманом эскадры, вышедшей из Перу, выступал британский контр-адмирал Дэвид Пауэлл Прайс, французами командовал Огюст Фебврье-Депуант.
На бортах шести кораблей (60-пушечный LaForte, 40-пушечный Pique, 50-пушечный President, а также L’Euridice, Obligado и Virago) имелось 212 орудий и 2250 бойцов. Петропавловскому порту, оторванному от метрополии тысячами километров и месяцами пути, ждать подмоги было неоткуда. Защитникам города оставалось сдаться или героически погибнуть, но случилось иначе.
Первая попытка штурма была предпринята 19 августа. В этот же день произошло загадочное событие: адмирал Прайс прямо на борту «Президента» застрелился (по другой версии — погиб случайно, чистя оружие). На другой день штурм продолжился. Завойко, учитывая нехватку боеприпасов, приказывал «не тратить времени на стрельбу, а прогонять неприятеля штыками и драться до последней капли крови».
Десанту удалось захватить одну из батарей, но ненадолго; город дрался весь, даже дети подносили к пушкам зарядные картузы. 24 августа союзники вновь высадили десант, положение защитников города стало критическим. Завойко, собрав последние силы, смог выставить против почти тысячи десантников лишь около 300 человек. Но тут случилось «петропавловское чудо» — штыковой удар русских отрядов; неприятель дрогнул и побежал.
27 августа союзная эскадра покинула Петропавловск. Генерал-губернатор Муравьев поручил Завойко усиливать оборону города, однако позже решил перенести гарнизон из Петропавловска в устье Амура, которое тоже требовалось защитить (де-юре эти земли пока не были российскими, хотя еще в 1850 году Геннадий Невельской основал Николаевский пост — будущий Николаевск-на-Амуре). В мае 1855 года семь кораблей под флагом английского адмирала Генри Уильяма Брюса прибыли в опустевший Петропавловск; удовлетворившись сожжением нескольких строений, неприятель ушел.
«В английской, германской и французской исторической литературе никогда не было разногласий по вопросу о нападении союзников в 1854 г. на Петропавловск… Считается признанным фактом, что все шансы на победу были на стороне союзников, а победу одержали русские», — писал историк, академик Евгений Тарле. Однако героизм защитников Петропавловска затмили Севастопольская страда и Синопское сражение; была даже учреждена медаль «За защиту Севастополя», тогда как для петропавловцев специальной награды не появилось. Поручик Толстой находился на крымских бастионах — и потому у нас есть «Севастопольские рассказы», а «Петропавловских» нет.
* * *
Василию Завойко вообще не везло с памятью. Поселок Завойко на Камчатке в 1923 году переименовали в Елизово в честь погибшего в этих местах командира партизанского отряда Георгия Елизова, корабль «Адмирал Завойко» — в «Красный вымпел», ныне стоящий на вечном приколе в центре Владивостока как филиал Военно-исторического музея ТОФ. Тогда же, в 1923-м, во Владивостоке с постамента в нынешнем Театральном сквере сняли памятник Завойко.
Возможно, фамилия адмирала, скончавшегося задолго до всех революций, показалась кому-то крамольной из-за того, что один из его внуков служил ординарцем белого генерала Лавра Корнилова, а другого в 1919 году расстреляли «за участие в шпионской организации в связи с белогвардейским заговором». Постамент долго пустовал; в 1945 году здесь, по инициативе первого секретаря Приморского крайкома ВКП(б) Николая Пегова, появился памятник партизану Лазо.
Краеведы и другие неравнодушные люди не раз поднимали вопрос о том, чтобы восстановить историческую справедливость. Но памятника Завойко во Владивостоке так и не появилось — возможно, потому, что защитники Завойко предлагали первым делом свергнуть с адмиральского постамента Лазо (порой даже возникало ощущение, что под предлогом возвращения памяти о Завойко во Владивостоке идет кампания против Лазо), на что власти пойти все-таки не решились.
Правомерна ли вообще такая постановка вопроса — «Лазо против Завойко», зачем сталкивать двух героев отечественной истории? Или, может, это Лазо виноват в том, что мы не помним Завойко?
Завойко полузабыт, и это плохо. Но полузабыт и Лазо — незаурядный пассионарий, наш Че Гевара, которого мы поспешили списать с парохода современности. Блестящий шахматист и математик, интеллектуал, дипломат, тактик, прапорщик с генеральским умом, он выступал не за уничтожение противника, а за превращение врагов в друзей.
Зимой 1918—1919 гг. во владивостокском подполье он читал Маркса, Бокля, Шопенгауэра, Маха, Фихте, Клаузевица, «Этику японцев», книги о судовых турбинах и двигателях внутреннего сгорания, Салтыкова-Щедрина, Чернышевского, Короленко, Вересаева, Герцена, Джека Лондона.
Дворянин, он осознанно сломал свою судьбу: «Нужно было отказаться от… всех благ, но и от всех зол того строя, в котором я вырос».
Лазо не желал «судьбы городского обывателя, который чувствует себя неловко вне своей квартиры и привычного места службы», боялся «превратиться в трусливое животное, готовое поступиться своими мыслями и вступить в сделки с совестью, лишь только ему угрожает опасность и лишения».
По большому счету, Завойко и Лазо делали одно дело: отстаивали интересы России на Дальнем Востоке.
В Приморье Гражданская война имела черты национально-освободительной, поскольку главным противником партизанской армии Лазо были японцы, которые в отличие от американских или, допустим, французских интервентов преследовали простую цель — отторгнуть Дальний Восток от России. Именно японцы в 1920-м арестовали Лазо, Алексея Луцкого и Всеволода Сибирцева (кузена писателя Фадеева); всех троих вскоре сожгли в паровозной топке.
Да, разрушение памятника Завойко было варварством, но стоит ли уподобляться варварам, убирая Лазо?
Говорят: памятник Лазо можно перенести в другое место. Но перед глазами — печальный пример: бюст Пушкина работы выдающегося скульптора Михаила Аникушина «временно» убрали из Пушкинского сквера еще до саммита АТЭС, во время стройки Золотого моста. Так он и стоит до сих пор, замотанный в синюю ткань, почему-то в трамвайном депо…
Кроме того, с памятником Лазо выросло несколько поколений горожан. Зачем менять привычный облик сквера?
Монумент Лазо — это память и о первом руководителе Приморья Пегове. Кстати, совсем рядом — на здании, где в разное время квартировали штаб Сибирской флотилии и крайком ВКП(б), а ныне размещается банк «Приморье», — имелась памятная доска Пегова. В один прекрасный день она пропала, и даже краевой парламент не смог добиться ее возвращения. А ведь Пегов руководил регионом в крайне непростые годы — с 1938-го по 1947-й. На случай войны с Японией он оборудовал в тайге партизанские базы — на местах стоянок того самого Лазо; позже работал секретарем президиума Верховного совета СССР…
Безусловно, память об адмирале нужно возвращать, но не за счет памяти о партизане. Тем более что весной 2020 года со дня гибели Лазо, Луцкого и Сибирцева, от которых не осталось даже могил, исполнится 100 лет.
* * *
Итак, найдено компромиссное решение: Лазо остается на привычном с 1945 года месте, а для памятника Завойко во Владивостоке найдут другую точку.
Какую — предстоит решить власти и общественности.
Доктор биологических наук, ценитель владивостокской истории Владимир Раков предлагает поставить Завойко в районе Моргородка, где имеются улицы (или, скорее, улочки), названные именами адмиралов Завойко, Нахимова, Корнилова: «Памятников никому из них нет, и вообще этот район не имеет никаких. Почему-то все памятники стараются разместить только в старой части города. Может быть, пора расширить их географию? »
А взять заброшенный сквер Матросского клуба у музея ТОФ — почему не привести эту некогда любимую горожанами площадку в порядок и не поселить Завойко там?
Еще одно предложение связано с тем, что в городе под федеральным патронажем начата работа по музеефикации объектов Владивостокской крепости. Не найдется ли на одном из фортов или одной из батарей место для Завойко?
Василий Авченко,
«Новая газета во Владивостоке», №517, 7.11.19
http://novayagazeta-vlad.ru/517/obshhestvo/zavojko-vernetsya-vo-vladivostok.html