«Нельзя терять чувство стыда»: заслуженный деятель искусств России Владимир Петров – о жизни и творчестве
Актер Владимир Петров в спектакле, сразу набравшем скорость по накалу страстей, все, что чувствует, выплескивает наружу. Его речь-цунами волнами захлестывает зрительный зал – сначала ты его ненавидишь, а в следующей сцене уже сочувствуешь. Ты проживаешь с ним жизнь – ошибаешься, гневаешься, любишь, плачешь, сходишь с ума, познаешь подлинные ценности, покидаешь жизнь уже мудрым… (О спектакле «Король Лир»).
В день своего 75-летия, 17 октября, художественный руководитель Воронежского драмтеатра им. Кольцова, заслуженный деятель искусств России Владимир Петров был на рабочем посту и вышел на сцену в роли короля Лира в премьерном спектакле Зураба Нанобашвили. Накануне юбилея нам удалось поговорить с Владимиром Петровым.
«Дата как дата»
– Юбилей – это в какой-то степени повод оглянуться назад, подвести некоторые итоги. С какими мыслями вы встречаете 75-летие?
– Нет у меня особых мыслей по этому поводу: дата как дата. Подводить итоги не мне и, думаю, не сейчас. У меня есть работа, которая доставляет радость и удовольствие, это самое важное. А то, какая дата, не имеет значения. Цифра большая, вот и все.
Юбилей провожу на сцене. Ощущение эмоциональной встревоженности, адреналина внутри присутствует всегда – какой бы особенной ни была дата, будь то юбилей или обычный будничный день. От тебя многое в спектакле зависит, и ты должен сделать все правильно, чтобы зритель ушел из театра неравнодушным. В этом ответственность.
– Вы не так часто балуете публику актерскими работами, хотя имеете профессиональное образование. В спектакле Зураба Нанобашвили, как вы говорили, вернулись к истокам. Каково вам было взаимодействовать со своей труппой в другом качестве?
– У меня уже был такой опыт. Когда я только возглавил драматический театр и в коллективе были серьезные потери, мне довелось выходить на сцену в «Аресте». Потом исполнял роль в «Театре», «Ловушке для птиц». Так что это не в новинку, тем не менее да – без регулярной практики.
Но работается нам вместе гладко, без особенных шероховатостей. Так происходит, когда каждый делает свою работу, а режиссер видит картинку целиком. Мне важно было в работе над спектаклем показать пример своей труппе, я постарался как можно меньше спорить с режиссером. Хотя очень хотелось! Но режиссер ответственен за все, что происходит в спектакле, поэтому я не мог являть плохой пример артистам и спорить не по сути, по пустякам. Мне пришлось принимать точку зрения Зураба Нанобашвили, хотя у меня бывала и другая.
«Это душевная гигиена»
– В интервью вы как-то сказали, что художественный руководитель – это строитель театра. Расскажите, что сегодня представляет собой фундамент драмы, ее стены?
– Фундамент театра и его стены – это, конечно, актеры и качественная драматургия, возможность приглашать интересных режиссеров. На сегодняшний день наша основная задача – выстоять эти трудные месяцы или даже годы пандемии, которая уводит людей от театра и вносит раздражение в жизнь. Очень многим зрителям сейчас не до искусства. Ни по настроению, ни по финансам. Мы перешли на систему прохода на спектакли по QR-кодам, не мы это придумали, но именно мы получаем из-за этого недовольство публики. Но будем работать, даже если в зале будет всего десять зрителей. Очень многие сдают билеты, говорят: «Ну тогда мы не пойдем в ваш театр вообще».
Мне важно сохранить творческую атмосферу в театре. На днях я зашел в храм, просто гулял вечером. Никого в храме не было, но служба велась. Люди работали! Работали, когда никого нет. Для меня это очень сильный образ. Я понимаю, что театр – не храм, но также понимаю, что надо делать свое дело в любой ситуации. Для того чтобы оставаться художником, творцом и просто человеком, надо работать и получать удовольствие от того, что ты делаешь, что может принести душевную пользу хотя бы одному человеку. Это душевная гигиена.
– Вы верующий человек?
– Да. Но это не стоит обсуждать. Вера либо есть, либо ее нет.
«Не надо угождать»
– Вы сказали, что театр – не храм, но многие работу здесь воспринимают как служение. А вы нет?
– Есть в этом что-то сакральное, и не зря же церковь боролась с театром и представлениями. В широком смысле театр – храм искусства, но это не тот храм, о котором говорит религия, хотя это тоже работа над душой. В театре есть искусство или не искусство, в театре зритель может испытывать интеллектуальное, эмоциональное, визуальное удовольствие от того, что он видит, или – не испытывать. Человек, приходящий в храм, такими категориями не судит, там работа происходит наедине с самим с собой.
Искусство – это удовольствие, и все. Можно попасть в сердце через голову, а можно – в голову через сердце. Театр идет по второму пути. Мы захватываем ваше внимание, заставляем смеяться и плакать, любить и сопереживать в надежде, что в головах что-то изменится.
– Значит ли это, что режиссер в выборе произведения для инсценировки должен исходить только из потребности зрителя, а после искать в нем место для серьезного разговора?
– Мне кажется, не надо пытаться угодить, не стоит все пускать на продажу. Я не сторонник ставить в театре то, что будет грешить вкусом, но приносить деньги. Несколько лет назад в Воронеже показывали спектакль «Любовь и помидоры». Название кассовое, это легко продать. Но нельзя терять чувство стыда при зарабатывании денег: можно опуститься до самого пола. Мне важно, чтобы то, что я делаю, соответствовало критериям вкуса, литературы, демонстрировало качество актерских работ.
Так что мы стараемся сохранить лицо даже при таких обстоятельствах, когда это трудно.
«Театр – конфликтная зона»
– В последние несколько лет вы показываете себя публике еще и как сценограф. Почему вы сами занялись художественным оформлением спектаклей?
– С опытом и наличием знаний о том, что представляет собой театр, приходит понимание, как должно быть решено пространство спектакля. В театре есть изумительный художник Алексей Мочалов, который помогает мне в воплощении моих задумок в жизнь. Сделать чертежи, осветить, подобрать нужные фактуры – тут я не могу справиться сам, и помощь Алексея бесценна.
Конечно, можно было бы позвать приглашенного художника – Мочалов чисто физически не может все делать один – но это упирается в деньги: гонорары, проезд, гостиницу. Для театра неподъемно. Так что это паллиатив, полумера. Не могу сказать, что создаю что-то выдающееся или оригинальное, а хотелось бы. Я вынужден искать компромисс между творчеством и финансами как художественный руководитель и директор театра. Пока нам удавалось договариваться без мордобоя (смеется).
– На посту худрука вы пережили несколько кризисов в театре, начиная от переезда и волнений в труппе, заканчивая теперь уже коронавирусной пандемией…
– Театр – это конфликтная зона. Всегда. Ты работаешь над слогом, стилистикой, над мыслью всегда коллективно. Театр без актеров, без того самого фундамента существовать не может. А когда собирается много людей, конфликт неизбежен, потому что это личности, каждая со своей точкой зрения и интересом.
Конфликтное сосуществование для театра нормально, и это аксиома. Покой – это смерть, абсолютный ноль. Не могут люди так жить. Сфера деятельности – и есть волевое преодоление обстоятельств. Мы каждый день что-то решаем. Если все за нас сделать, посадить под колпак, не думаю, что мы будем счастливы.
Ирина ЛАЗАРЕВА
Фото Алисы Ермаковой