Иван Дорн: «Мне даже интереснее врываться в жанр хип-хопа тогда, когда его нынешняя популярность уже будет проходить»
О СЪЕМКАХ КЛИПА «AFRIKA» В АФРИКЕ— Все началось так: я ехал по Вышгородской дамбе, и Бичолла Тетрадзе прислал мне аудиосообщение такого характера: «Чувак, я только что увидел твой клип на «Африку». Я знаю, как его надо снимать!» Выяснилось, что он смотрел в инстаграме канал @masakakidsafricana, и в это время у него играл трек «Afrika». И он видит, как они совпадают! Тогда Бичолла смонтировал «Африку» и танцевальные движения из инстаграма — и прислал мне. Я такой: ага, понял! Понял, что это офигенная идея. Что нужно ехать снимать. И не просто куда-то в Африку, а именно к этим детям.О ПЕРВЫХ ВПЕЧАТЛЕНИЯХ ОТ АФРИКИ— Я прилетел в Дубай, там мы пересеклись с остальной командой. Дальше вместе полетели в Энтеббе, это аэропорт в Уганде. Там нас ждал местный продюсер по имени Билл. Он сразу же сказал: «Ребята, а давайте заедем в аптеку и купим на всякий случай таблетки!» Потому что в большинстве своем в Уганде люди умирают от малярии. Плюс это страна с очень большим количеством ВИЧ-инфицированных.Из Энтеббе мы ехали в Масаку — собственно, в тот регион, где находятся дети. По дороге пересекли экватор. Приехали в большую-большую деревню. Но с хорошими дорогами — их построили китайцы.С утра проснулись обкусанные комарами. И жутко переволновались. Нам рассказали, что 30% всех комаров — это малярийные комары. Перед тем как туда поехать, мы сделали, кажется, семь вакцинаций. Но прививок от малярии не делается. Ты просто пьешь таблетки, если тебе становится плохо.Еще Билл рассказал, что в Уганде есть ведьмы, и особенно их много именно в регионе Масака. Они бегают с рюкзачками, в рюкзачках горит какой-то огонь. Бегают очень быстро, потому что заправляются какой-то присыпкой — сразу рисуются ассоциации какого-то кокаина. Билл говорил, что ведьмы околдовывают мужчин и заставляют их работать на своих участках земли. В общем, нам прямо с первого дня навалили вот такой мистической информации.О ЖИЗНИ ДЕТЕЙ ИЗ ТАНЦЕВАЛЬНОЙ ГРУППЫ— Это огромная семья из двух родителей тире художественных руководителей, которые собирают вокруг себя детей и учат их танцевать. Дети либо из бедных семей, которые не могут самостоятельно их обеспечить, либо без родителей. Мужа зовут Хасан. Его жена все время готовит. Причем все время одну и ту же еду: небольшая булочка из кукурузной муки и бобы. В принципе, это вкусно. Для одного раза. А когда второй раз с ними садишься, бобы уже немножко надоедают. А третий раз уже как-то и не хочешь их есть. Поэтому гастрономический праздник наступал, когда приезжали мы и привозили ланчбоксы из отеля.О РЕПЕТИЦИЯХ ТАНЦА— Мы начали тренироваться. Тренируются они просто во дворе. Я показывал свои движения, они показывали свои, чтобы это был действительно совместный танец, а не просто дети танцуют в клипе. Они все очень круто танцуют по отдельности. Но когда мы вместе начинали ставить какие-то принципиально важные синхроны, то они получались абсолютно не синхронными. Пришлось очень долго работать, чтобы все было красиво и синхронно.О ПОЖЕРТВОВАНИЯХ ДЛЯ ФОНДА MASAKA KIDS AFRICANA— Расскажу, как это получилось. В первый день мы пошли с детьми за водой. Дошли до большой глубокой лужи, которая, скорее всего, образовывается после дождя. Они набирали воду в канистры от бензина. Рядом была территория, где они выращивают какую-то растительность. И они рассказали: вот здесь выращиваем растительность, но в скором времени планируем построить здесь школу. Для того чтобы мы здесь все вместе занимались, танцевали, тренировались. И они, видимо, какую-то краудфандинговую кампанию уже запускали, но не очень успешно. И когда я с ними разговаривал, стоя на этом месте, появилась мысль — а что если? Они собирают средства на танцевальную школу. У них есть план, у них готов проект, нужно 30 тысяч долларов на строительство.Хочется помочь этим детям. Они очень любвеобильные, теплые. Видно было, что мы для них — долгожданные пришельцы. Которые пришли, грубо говоря, повернуть их жизнь в более позитивное русло. Мы хотели, чтобы это было действительно слияние культур. И чтобы оно реализовалось в танце. Мы переживали, что в клипе я единственный белый в кадре. И на этой почве могут наковырять что-нибудь: поехал, использовал детей. Поэтому документальное кино покажет, какие на самом деле были отношения. Какое было взаимопонимание, какой энтузиазм и как мы ловили кайф.О РАЗВИТИИ РУССКОГО РЭПА И СВОЕМ ХИП-ХОП-АЛЬБОМЕ— Во-первых, он будет другим. Сейчас все уходят на ровную бочку — спасибо «Грибам» за эту тенденцию. И постепенно рэп будет переходить в такой вид. А наш хип-хоп — он будет более классический.Мне даже интереснее врываться в этот жанр тогда, когда его нынешняя популярность уже будет проходить. Понятное дело, мы могли бы сделать это сейчас и быть абсолютно в конъюнктуре. И с точки зрения прагматики это был бы самый правильный подход. Но как раз этого мы и боимся.Классно выходить с хип-хоп-альбомом тогда, когда хип-хоп уже слишком очевиден. Когда он уже начинает быть настолько популярным, что это уже даже отталкивает. Вот тогда это действительно интересно! Потому что тогда будут обращать внимание, насколько это действительно хип-хоп. Насколько в нем есть смысл и контекст. А не насколько это в конъюнктуре и в тренде.О НЫНЕШНЕМ КОНТЕКСТЕ ХИП-ХОПА— Мне нравятся более глубокие исполнители вроде, понятное дело, Кендрика [Ламара]. Понятное дело, это Oddisee, это Joey Badass. Это новые люди вроде Скулбоя Кью, но это и Талиб Квели, Мос Деф — старперы, которых я очень люблю, на которых я вырос. Я обхожу стороной триплет-речитатив и то, где я не вижу глубины, а вижу только кач.О ВОСПРИЯТИИ СВОЕЙ МУЗЫКИ АУДИТОРИЕЙ— Девиз «Пиши для себя» — я его, конечно, пропагандировал. И в какой-то степени музыкально зарылся. Но когда мы выпустили альбом «OTD», я точно понимал, что мне этот альбом нравится, что будет аудитория, которая его поймет. Если не сразу, то попозже.Прикольно наблюдать, как меняется восприятие этого альбома, как он раскрывается для людей и помогать ему раскрываться при помощи дополнительного контента, видеоряда, чего-то еще. Это как настольная игра, как стратегия, но очень продолжительная по времени. С [предыдущим альбомом] «Randorn» происходила та же штука: его не все восприняли, но со временем отношение поменялось. Только быстрее — потому что сам альбом, наверное, был менее контрастным.О ВАЖНОСТИ УСПЕХА— Нет. Не очень. Это сраная цифровая индустрия, которая своим информационным потоком ломает привычные музыкальные реалии. Восприятие музыки. Музыкальную индустрию в целом. У людей нет времени, чтобы сесть, закрыть глаза, слушать музыку и воображать что-нибудь себе. Музыка работает скорее как фон. Отсюда все эти мерки: зашло — не зашло, качает — не качает, панч — не панч. То, что не цепляет сразу, — оно как бы хреновое. Переслушать несколько раз, подумать, найти нужную атмосферу — нет для этого времени. Поэтому, конечно, я отчасти в рискованной позиции. И конечно, мне некомфортно в таком мире. Но вариантов нет. Либо ты идешь в ногу со временем, либо все идут дальше, а ты остаешься на месте. Надо все равно бороться за то, чтобы нести какую-то ценность в этом искусстве. Бороться за мысль, за месседж, за контекст. Любыми способами. Да, подстраиваться — но подстраиваться, стоя на какой-то почве. Вот что я пытаюсь делать.(Андрей Никитин, «Афиша Daily, 03.05.18)