"Много рассеяно в этих стихах живого дарования…"
"Пересечение" Блока и Семеновского состоялось благодаря Максиму Горькому, рано приметившему начинающего поэта. В 1912 году Семеновский, окрыленный своими первыми публикациями в газетах "Невская звезда", "Правда" и "Старый Владимирец", написал Горькому письмо с новыми стихами, получив в ответ такие слова: "Искра Божья у вас, чуется, есть. Раздувайте ее в хороший огонь…"
Горький и в дальнейшем всячески следил за развитием поэтического дара Семеновского и поддерживал его. Именно по рекомендации писателя рукопись книги молодого автора "Заревые знамена" оказалась на рабочем столе Блока, который в июне 1919 года откликнулся на нее рецензией под названием "О Дмитрии Семеновском".
Надо сказать, что взыскательный мастер был настроен к текстам рукописи отнюдь не комплиментарно. Достаточно привести только первую фразу рецензии:
"Прочтя сначала подряд тетрадь "Заревые знамена", я не пленился ни одним стихотворением в целом".
Дальше следовал весьма суровый разбор отдельных поэтических строк. Отмечая сходство Семеновского с Клюевым, Блок пишет, что оба они – из одной стихии – "это как раз то, что мне чуждо в обоих, что приходится признать, с чем нельзя не считаться, но с чем, по-моему, жить невозможно: тяжелый русский дух, нечем дышать и нельзя лететь".
И далее: "В этом мире нет места для страсти – она скоро превращается в чувственность, и веянием этой обезличивающей чувственности уже проникнуты порою "природные" стихи Семеновского: страсть уже обескрылена там, где начинаются сравнения (эти "опоясанные тучки", эти "сироты-овины", "мохнатые снопы"), где начинают играть большую роль запахи, где постоянно близка ржавая болотная вода".
Но затем появляются уже другие оценки.
"Подлинный поэт, – пишет Блок, – чувствуется в авторе второй тетради "Иконостас".
Отмечая известную растянутость стихов о русских святых, Блок именно ими предлагает открыть книгу Семеновского, которая, по его словам, "вышла бы небольшая, но очень своеобычная".
Цитируя строки автора о Божьей Матери:
"Громадны очи на лицеСпокойном, высохшем и смуглом,Каменья теплятся в венце,Как месяц золотом и круглом", –
Блок пишет: "Это – по-настоящему сказано. Дальше поразило меня приятно, после насвистанного и просвистанного "Взвихрись, полымя алого стяга", – следующее:
Горя дрожащей бахромой,Хоругви в небесах полощат.Казаки с важностью немойС коней оглядывают площадь.
Или:
С иконостасом на груди,С борами на багровой вые,Кричат народу: "Осади!"Сердитые городовые".
А на строчки:
"Гремит расстроенный орган:"Когда б имел златые горы"…Скотины рев, божба цыган…" –
отзывается: "Как всё это хорошо!"
"Превосходными" считает Блок и начальные строки стихотворения "Ярославль":
"Скажи: "Ярославль" – и в душе загудитТоржественный благовест медный…"
Первую строфу перевода с еврейского:
"Если я умру, не печалься, милый,И пока земля надо мной свежа,Шумно расплескивал моей могилойАлую хоругвь, знамя мятежа" –
отмечает как "великолепную".
Надо ли говорить, как важны и дороги бывают для молодых авторов такие оценки строгих мастеров – пусть редкие, пусть в откровенном, резком, жестком и правдивом контексте! В судьбе Дмитрия Семеновского, которого Горький не зря называл одним из ивановского кружка "настоящих пролетарских поэтов", они, несомненно, сыграли свою благотворную роль.
Замечательное творческое наследие нашего земляка Дмитрия Семеновского, выросшего в одного из крупнейших представителей отечественной поэзии, показало, что он всё правильно понял и сделал нужные выводы из статьи великого поэта, который дал ему когда-то напутствие такими словами: "Много рассеяно в этих стихах живого дарования, многое поется, – видно, что многое и рождается из напева; рифма зовет рифму, иногда – новую, свою".