Как взрыв поезда едва не уничтожил целый город
В июле 1985 года под узбекским городом Учкудуком прямо с эшелона упал Ту-154. Погибло 200 человек — это крупнейшая катастрофа в истории советской авиации. В апреле 1986-го взорвалась Чернобыльская АЭС. Спустя четыре месяца погиб пассажирский пароход «Адмирал Нахимов». В апреле 1989 года в Норвежском море затонула лучшая атомная подлодка страны «Комсомолец». За год до этого беда пришла в город Арзамас тогда Горьковской, а ныне Нижегородской области. В результате мощнейшего взрыва погиб 91 человек, а сотни домов оказались разрушены. Что случилось тем летним утром на железнодорожной станции Арзамас I и почему эта трагедия стала лишь одним (возможно, неизбежным) звеном в пятилетке советских катастроф?
Даже по меркам все нарастающего в Советском Союзе системного кризиса происходившее в 1980-е на железных дорогах СССР обескураживало. В 1986 году на станции Судженка в Кемеровской области грузовой состав столкнулся с почтово-багажным (19 жертв), а в Кировоградской области Украины в результате крушения двух пассажирских поездов погибло 44 человека. В следующем, 1987 году трагедии приобрели еще больший масштаб. На станции Каменская в Ростовской области потерявший управление товарный состав врезался в пассажирский поезд (106 погибших). В августе 1988-го сошел с рельсов фирменный поезд «Аврора» (31 жертва), а в октябре на станции Свердловск-Сортировочный взорвался грузовой состав. Кульминацией стали события июня 1989 года на Транссибе, когда в результате крупнейшей в истории Советского Союза железнодорожной катастрофы погибло 575 человек.
Случившееся ровно (день в день!) за год до этого события на окраине Арзамаса на таком фоне выглядит лишь очередным эпизодом в цепи «кризисных явлений», охвативших стальные магистрали страны. Вокруг той трагедии за прошедшие десятилетия возникло немало теорий заговора, во многом потому, что следователи вынуждены были в своих заключениях оперировать лишь предположениями, но факт остается фактом: ее масштабы могли быть многократно больше.
В самом конце мая 1988 года в городе Дзержинске под Нижним Новгородом (в то время Горьким) на заводе имени Я. Свердлова, одном из крупнейших производителей взрывчатых веществ в стране, состоялась очередная отгрузка товара. В адрес горно- и нефтедобывающих предприятий Казахской ССР была отправлена крупная партия взрывчатки: 120 тонн гексогена, октогена, аммонала, аммонита и тротила. К 3 июня грузовой состав, получивший номер 3115, был сформирован — двухсекционный тепловоз 2ТЭ10М-0405 отправился в путь с 54 вагонами. Взрывчатые вещества перевозились в трех из них, в голове поезда, сразу за локомотивом: в первом в ящиках хранились тротиловые шашки и детонаторы к ним, во втором находилось 27 тонн гексогена и 30 тонн октогена в бумажных мешках, в третьем — аммонил и аммонал в картонных ящиках. Тепловоз вела бригада в составе машиниста Юрия Микановича и помощника машиниста Сергея Каширова.
К утру следующего дня, 4 июня 1988 года, состав №3115 не спеша добрался до города Арзамаса, расположенного в 100 километрах к югу от Дзержинска. Станция Арзамас I находится на северной окраине города в окружении частного сектора, и на подъезде к ней Миканович снизил скорость до 22 км/ч. В 324 метрах от вокзала станции во втором головном вагоне, том самом, внутри которого находилось 60 тонн гексогена и октогена, что-то случилось. Результатом этого события (или, скорее всего, цепочки событий) стал мощнейший взрыв с мгновенной детонацией груза в соседних вагонах.
«4 июня 1988 года я проводил совещание с работниками службы по труду и заработной плате всех СМУ. Взрыв потряс здание, заходили перекрытия и стол, попадали стулья. Услышав взрыв, я закричал: „Землетрясение! Срочно покинуть здание!“ Выбежали на улицу и увидели огромный столб дыма белого цвета в виде гриба высотой порядка 200 метров», — рассказывал журналистам П. Шалаев, один из свидетелей произошедшего.
В результате взрыва были полностью уничтожены 44 частных дома в радиусе 150 метров от места трагедии, еще 107 зданий сильно пострадали, у 250 объектов, включая школы, детсады, больницы и магазины, были средние и слабые разрушения. От вокзала станции Арзамас I дореволюционной постройки остались только стены, в 70% домов во всем Арзамасе вылетели стекла. На месте взрыва остались две воронки — глубиной 3,5 и 4,5 метра и диаметром 26 и 76 метров соответственно. Однако материальный ущерб, позже оцененный в 120 млн советских рублей, мерк в сравнении с потерянными человеческими жизнями.
По официальным данным, в результате детонации второго вагона состава №3115 погиб 91 человек, из них 14 детей, 47 детей остались сиротами, 7 — круглыми. Ранения той или иной степени тяжести получили более 1,5 тыс. жителей Арзамаса. Удивительно, но, несмотря на полное разрушение локомотива, удалось выжить машинисту Микановичу. В определенной степени городу повезло, что взрыв произошел лишь на подъезде к нему, в районе частного сектора с индивидуальными домами. В густонаселенных кварталах с многоэтажками количество жертв наверняка было бы гораздо больше. Но, с другой стороны, поезд взорвался прямо на железнодорожном переезде, у которого стояло много автомобилей и рейсовый автобус.
«Взорвавшийся состав замедлил движение на въезде на станцию Арзамас I, на переезде скопилось много транспорта с людьми, здесь же был и рейсовый автобус 1-го маршрута. В одно мгновение десятки людей погибли, были искалечены, тяжело ранены», — объяснял позже журналистам В. Спицын, работавший в то время в городском штабе гражданской обороны. Многие из жертв были как раз пассажирами автобуса, так неудачно остановившегося на переезде.
Другой свидетель добавлял: «Иду к переезду… Будки дежурного нет, громадная воронка от взрыва, в ней горят вагоны, горит газ, течет вода, много воды! Когда бежал от переезда к штабу, где стояла машина с рупором (метров 200 бежал), уже перешагивал через трупы. Смотреть на эти руины было страшно! Пришел в себя, когда стали восстанавливать пути».
Про «горящий газ» последний очевидец упомянул неспроста. В результате взрыва был разрушен подземный газопровод, и основной задачей спасателей стало скорейшее тушение пожара. Ситуация усугублялась тем, что в составе №3115 находились и цистерны со сжиженным газом, а неподалеку располагалась крупная нефтебаза. Можно только представить, что осталось бы от Арзамаса, если бы сдетонировали все эти объекты.
К счастью, город как раз в эти дни готовился к крупным учениям по гражданской обороне, поэтому все чрезвычайные службы среагировали максимально оперативно. В кратчайшие сроки пожар был потушен, были восстановлены разрушенные водо- и газопроводы. Уже на вторые сутки после случившегося возобновилось железнодорожное движение через станцию Арзамас I — впечатляющее достижение, если учесть, что было полностью уничтожено около 250 метров железнодорожного полотна.
Сложнее было с жильем. 4 июня 1988 года без крова остались более 800 семей. Их временно разместили в гостиницах, санаториях и общежитиях, но практически моментально — и в этом надо отдать властям должное — на юге Арзамаса началось возведение нового микрорайона для пострадавших. Уже к ноябрю, всего за пять месяцев, были готовы сразу 10 многоэтажек, в которые въехали 688 из 823 нуждавшихся семей. По советскому обычаю строили их всем миром. Перед лицом трагедии уже начинавшая трещать по швам страна еще умела объединяться. Эшелоны со стройматериалами, с товарами первой и не очень необходимости, с продуктами и спецтехникой шли из многих городов страны.
В те же первые дни в Арзамас для расследования катастрофы прибыла высокая московская комиссия во главе с зампредом Совета министров СССР Геннадием Ведерниковым. Чиновники, раздав соответствующие поручения, вскоре уехали, а вот специалисты, следователи, эксперты работали на месте происшествия, на полигонах и в лабораториях несколько месяцев. Увы, все эти исследования и испытания не привели к установлению точной причины произошедшего со стопроцентной достоверностью. Однако наиболее вероятный ход событий все же был смоделирован.
В ходе расследования выяснилось, что погрузка взрывчатки на заводе в Дзержинске была произведена с грубейшими нарушениями техники безопасности. Бумажные мешки с гексогеном и октогеном (а именно их детонация вызвала взрыв) были уложены в 11, а не в 7 рядов и при этом не были никак закреплены. В результате движения состава, его многочисленных остановок вагон подвергался десяткам и десяткам толчков. Свободно лежащие бумажные мешки при этом могли упасть и порваться, а взрывчатка внутри них — рассыпаться по вагону. Октоген устойчив к высоким температурам — именно поэтому его применяют для перфорации нефтяных и газовых скважин (собственно, для этого он и ехал в Казахстан), но у него есть одна особенность. Это взрывчатое вещество при всей своей термостойкости очень чувствительно к ударам, которым вагон №2 за время своего короткого путешествия подвергался неоднократно. Какой-то из них, скорее всего, стал последним, а возникший из-за случайной искры пожар лишь спровоцировал неконтролируемую химическую реакцию. Увы, началась она в северной горловине станции Арзамас I, на переезде, где стоял автобус маршрута №1, по соседству с десятками домов железнодорожников.
Микрорайон, построенный для жертв катастрофы 1988 года.
Любое катастрофическое событие, не имеющее однозначной трактовки, порождает вокруг себя теории заговора. Арзамасская трагедия 1988 года не стала исключением. Среди местного населения немедленно начали распространяться слухи о диверсии. Дополнительной убедительности добавляло им соседство Арзамаса со сверхсекретным советским городом, который в то время носил кодовое имя «Арзамас-16», а сейчас называется Саров. Именно там было рождено советское ядерное оружие, там построили «Царь-бомбу», главным российским ядерным центром Саров продолжает оставаться и сейчас. Близость места трагедии к столь важному объекту стратегического значения лишь усугубляла версии о причастности к взрыву агентов «западных спецслужб».
Мемориал жертвам катастрофы.
Однако в данном случае (как и в абсолютном большинстве аналогичных) обыватели лишь плодят сущности сверх необходимого. Советский Союз к концу 1980-х погружался в глубочайший системный кризис — политический, экономический, идеологический, — который, в общем-то, и не пережил. Одним из частных его проявлений стало все растущее равнодушие советских граждан к должному выполнению своих трудовых обязанностей. Люди были куда больше озабочены своим бытом, его сложностями, мыслями о дефиците промтоваров, о перебоях с продуктами, о том переломном этапе, на котором находилось государство. Халатность, вопиющие нарушения техники безопасности, безразличие, игнорирование правил и инструкций становились нормой жизни, что, в свою очередь, приводило ко все учащавшимся чрезвычайным происшествиям, самой тяжелой формой которых становились техногенные катастрофы. Крушение империи, гибель государства еще не до конца осознавались непосредственными свидетелями процесса, обычными жителями страны, даже тогда, когда они превращались в его жертв. Увы, в Арзамасе 4 июня 1988 года их стало на 91 больше.
Читать далее →