Спасибо!
Я запоздала с этим постом, потому что болела, и болезнь моя прямо связана с днем рождения. Я расскажу и про день рождения и про болезнь, хотя ничего интересного в этом нет и вам будет неинтересно, но надо же мне с кем-то поделиться.
Я теперь собираю больших гостей один раз в год. Раньше у нас гости бывали часто. Я люблю готовить, люблю застолья. Потом, когда не стало Игоря, я стала собирать гостей два раза в год: на свой день рождения и на его. Его не было, но все родные и друзья у нас общие, так что он вроде бы был с нами. У него день рождения 19 ноября, он Скорпион, так что наши дни рождения делили год почти ровно пополам. Но теперь я совершенно беспомощна, не могу ни купить продукты, ни приготовить еду, а те, кто меня обслуживает, как-то не жаждут обслуживать и моих гостей, и я не могу просить их об этом, так что теперь у меня гости бывают только один раз в год, мой социальный работник Наташа делает мне такой подарок ко дню рождения.
Последние года четыре, даже больше, я думаю про каждый мой день рождения, что, может быть, он последний, что, может быть, я последний раз собираю родных и друзей за пиршественным столом, поэтому я отношусь к этому дню очень серьезно. И в этот раз накануне дня рождения у меня была парикмахер, она же косметичка, и она привела меня в порядок, насколько это возможно для человека в моем возрасте. И похоже, у нее даже что-то получилось: все гости говорили, что я прекрасно выгляжу и что в сравнении с прошлым годом я помолодела и покрасивела. И как тут не поверить в сглаз, наверно, они меня и сглазили.
Гостями были четыре поколения Тареевых, семь Тареевых сидело за столом, Ася, вы ее знаете по ее дипломной работе о Василии Аксенове и Эдуарде Лимонове, и моя старая подруга, с которой мы работали во Всесоюзной книжной палате. Предполагалось, что это первая очередь гостей, а в субботу будут еще гости, в воскресенье еще, и в начале следующей недели забегут яблочники. Из-за болезни суббота и воскресенье отменились, а яблочники в понедельник забежали. И какие яблочники! Самый главный, самый замечательный и любимый! Они принесли огромный букет пионов, который я поставила в напольную вазу.
Тареевы — это моя семья. Родные моего мужа для меня, может быть, ближе, чем мои кровные родственники. Все собравшиеся за столом хорошо знают и любят друг друга. А когда все сидящие за столом действительно любят друг друга, то всем хорошо, и остальное уже неважно, но и остальное было на высоте. За день до дня рождения моя дочь Лена вернулась из поездки по Армении и привезла много армянского сыра трех видов, бастурму, большое количество разнообразной зелени, армянский коньяк и вино. Это украсило наш стол. Армянскую еду ели не только с удовольствием, но и с интересом. Говорили, что перед следующим моим днем рождения (вроде бы верили, что он будет) Лена должна съездить еще в какую-нибудь интересную страну и привезти оттуда какую-нибудь экзотическую еду. Пирог пекла и горячие блюда готовила уже упоминавшаяся выше Наташа. У нее своеобразный кулинарный почерк, она любит морковку, разбирается в ней, всегда покупает самую лучшую и кладет ее во все блюда в большом количестве. Тушит с морковью, жарит с морковью и в печеночный паштет добавляет жареную молотую морковку. Но получается вкусно. Поскольку она из Мордовии, мы называем это блюдо «по-мордовски»: мясо по-мордовски, рыба по-мордовски и пр.
Не стану описывать всех гостей, опишу только самую милую гостью. Самая милая гостья — это Сашенька Тареева, моя в некотором роде внучатая племянница. Она внучка Вали, сестры Игоря, дочь ее сына Юры, Игорь его любил как родного сына, которого ему очень не хватало, и я его тоже люблю. Сашенька у нас дизайнер, молодой, талантливый и уже кое-что успевший. Она работает в соавторстве со своей подругой Олей, и три их проекта были представлены недавно на миланской международной выставке промышленного дизайна. Эти проекты: детский стульчик для ресторана, довольно сложное сооружение, круглое зеркало в кожаной раме и какая-то лошадка. Организаторы выставки отобрали эти работы из большого множества, и не знаю, было ли еще что-то из России представлено на этой выставке. Сашенька к тому же еще и красавица — высокая стройная блондинка с голубыми очами. Как-то ее показали по телевизору, и наш знакомый, видевший передачу, сказал: «Ну ваша племянница! Голливуд отдыхает!» Мне очень приятно, и я бы даже сказала, мне льстит, что Сашенька любит у меня бывать. Спрашивает у своих: «Мы собираемся к тете Лине? Когда мы поедем к тете Лине?» Садится ко мне поближе, обнимает меня, не хочет уходить.
Вечер прошел прекрасно. Получился какой-то радостный, всем было хорошо и расходиться не хотелось. Весь вечер звонил телефон, поздравляли. Григорий Алексеевич произнес в трубку целую прочувственную речь, но в комнате было так шумно, что я не все расслышала, и у меня не было возможности ответить, а ответить хотелось. Но это я еще наверстаю, созвонюсь с ним и все скажу. Были интересные разговоры. Вспоминали. У нас много общих воспоминаний. Когда Игоря не стало, я поступила на работу в трест «Коксохиммонтаж» ночным сторожем. Трест расположен в красивом двухэтажном особняке в нашем дворе. Юра тогда был студентом медицинского института, и, чтобы подработать, тоже нанялся в наш трест ночным сторожем. Его мама иногда дежурила вместо него. Заведующая отделом кадров треста Евгения Алексеевна говорила: «Наш трест охраняют трое Тареевых - семейный подряд». Ей очень нравился Юра. Она говорила: «Какой красивый мальчик, и к вам так хорошо относится...» Я спрашивала, почему она думает, что он ко мне хорошо относится, она говорила: «Я слышу, как он произносит "тетя Лина".» Евгения Алексеевна была невероятная красавица, и мы с ней были товарищи по несчастью. Она четыре года назад потеряла мужа и осталась вдовою с двумя сыновьями-школьниками. Хотя со дня смерти мужа прошло четыре года, боль была очень острой. Каждый день после работы Евгения Алексеевна заходила ко мне, мы с ней пили чай и говорили о наших мужьях, о нашей потере. К нашему чаепитию часто присоединялась главный бухгалтер треста. Вечером и ночью ко мне на дежурство приходили мои друзья. У нас в тресте организовался клуб. Я там ночами дневники Януша Корчака переводила. С нашим с Юрой сторожеванием было связано много забавных историй, и за столом мы все это вспоминали. Но все хорошее имеет конец. Сидели долго, и все же пришла пора расставаться. Прощались, обнимались, целовались и говорили о новой встрече, предвкушали.
Как вы уже поняли, стол ломился от яств, а у меня строгая диета, и из того, что стояло на столе, мне ничего нельзя. Я слегка нарушила диету, на глазах у моей дочери-врача, и она меня не остановила. Верно, ей было меня жалко, все едят, а я сижу голодная и ничего вкусного не могу даже попробовать. И я попробовала два из трех армянских сыров по чуть-чуть, съела 1 кв. см пирога и почти столовую ложку картофельного пюре с маслом. И все это мне вроде бы сошло с рук. Ночь прошла благополучно. Утром я чуть-чуть попробовала паштет, только попробовала, и съела конфету, сливочную помадку, и тоже как бы без последствий. Дочь спокойно уехала на дачу. В 9 вечера она мне звонила и я была совершенно здорова. Сразу после нее мне позвонила моя подруга, я сказала ей, что чувствую себя хорошо как никогда и пригласила ее на субботу.
В полдесятого вечера позвонил мой друг Александр из Белгорода, я собиралась ему диктовать пост, но почувствовала себя хуже и мы с ним ограничились чтением комментариев. Ровно в 10 часов вечера начался какой-то приступ неизвестно чего, какой-то общий криз. Я страдала ужасно, была совсем одна, и мне было страшно. Я думала, что конец, пугает не смерть, а страдания, боль. Я вам рассказывала, что в прошлое обострение я спасалась стихами. За ночь три раза прочла наизусть от начала до конца пушкинского «Каменного гостя». А в этот раз я не могла читать стихов, я вообще была уже не человек, а тварь дрожащая. Я совсем потеряла себя, такого со мной никогда не было. Я всегда надеялась, что уйду достойно, но боль на чувство собственного достоинства действует разрушительно.
В 7 часов утра я не выдержала и позвонила дочери на дачу. Ужасно не хотелось ее будить, портить ей долгожданные выходные, и все же я это сделала. Она приехала в начале 12-го и начала меня лечить. Какие-то лекарства я пила целыми бутылками, какие-то растворы. Два дня я лежала в лёжку, говорить не могла, не подходила к телефону. Хорошо, что у меня дочь - врач, а если бы не это, мы бы с вами сегодня уже не разговаривали. Вот не знаю, как выживают люди, у которых нет дочерей-врачей. Постепенно я все-таки оклемалась.
Сегодня мне уже лучше, но на уровень до обострения я не вышла и не знаю, выйду ли. С каждым обострением я как бы спускаюсь на ступеньку ниже, на предыдущую ступеньку вернуться не получается, но оказывается, что и на этой ступеньке можно существовать. Ужасно обидно, что ничего не успела написать, к главной теме только подступила, а к неглавным, но которые мне тоже важны, и их огромное множество, даже не подошла. Такие дела, мои дорогие.