Дискуссия о снятии сана
Щеглов Г. Э. Печальник о благе народном. Жизнь и труды Д. Г. Булгаковского. Минск, 2009, сс. 176-181:
В 12 номере журнала за 1911 год Булгаковский опубликовал статью «Снятие сана», посвященную вопросу правовых ограничений, связанных со снятием духовного сана или звания (Булгаковский Д. Снятие сана // Приходский священник. 1911. № 12. сс. 5-8).
Дело в том, что вопрос об отмене таких правоограничений был поднят в 1907 году в Государственной Думе так называемой вероисповедной комиссией. Предложения комиссии тогда были следующие: 1) предоставить лицам, доброволь¬но сложившим духовный сан или монашество, пользоваться всеми правами, принадлежащими им по происхождению и приобретенными образованием и службой до вступления в духовное звание, 2) возвращать чины и 3) время состояния на штатной духовной службе засчитывать в срок выслуги на пенсию.
Рассмотрев проект, Дума приняла решение об отмене всех существующих правоограничений, как несоответствующих началам правового государства, «предоставив полную свободу к снятию духовного сана». Однако предложенный законопроект не был прият Государственным Советом, который высказался за сохранение некоторых ограничений для лиц, лишенных духовного сана или звания по церковному суду. Тогда при Государственном Совете была образована особая согласительная комиссия, которая стала на позицию сохранения некоторых правовых ограничений.
Возмущенный таким «несправедливым и неправильным направлением» решения вопроса, известный канонист, член Государственного Совета протоиерей Михаил Горчаков, как «строгий сторонник и последователь права и справедливости», составил «Особое мнение», в котором доказывал необходимость полной отмены всякий правовых ограничений, связанных со снятием сана. К концу января 1911 года особая комиссия завершила свою работу. Изменения, внесенные в законопроект Государственным Советом, были приняты в комиссии целиком:
Лица, лишенные сана или звания по суду духовному, не могли быть приняты в государственную службу - для священнослужителей и монашествующих в течение 3-х лет, а для дьяконов - в течение 2-х лет. Кроме того, сохранялись ограничения на проживание в местах прохождения духовной службы или звания
Составленное и напечатанное «Особое мнение» отца Михаила Горчакова, к тому времени уже почившего, согласительной комиссией было проигнорировано (Папков А. Несправедливый законопроект. По поводу закона о последствиях лишения духовного сана // Приходский священник. 1911. № 17. сс. 4-6).
И вот в преддверии окончательного решения правительством этого наболевшего вопроса Булгаковский решил своей статьей привлечь к рассматриваемому вопросу внимание общественности. В ней он представил краткую историческую справку отношения церковных и гражданских властей в России к сложению священнослужителями сана и историю введения правовых ограничений. Поскольку главным апологетом этих ограничений со стороны церковной власти был митрополит Филарет (Дроздов), то автор привел критические возражения протоиерея Михаила Горчакова на доводы Московского святителя. Заимствованы они были из брошюры Горчакова «Особое мнение». Дельные, прекрасно аргументированные они не оставляли никаких сомнений в неправомерности и надуманности «обоснований» защитников введения полицейских кар к лицам, слагающим священный сан. В то же время они раскрывали подлинно церковный взгляд на эту проблему.
В завершение Булгаковский кратко осветил попытку решения этого «больного вопроса» в Государственной Думе. Заключения думской вероисповедной комиссии, по его мнению, были настолько интересны, что многие из них он привел дословно. Вот, например, как комиссия расценивала сохранение запрещения лицу, снявшему сан, оставаться на прежнем месте жительства: «Это будет равносильно высылке из пределов губернии и лишению возможности получить какой-либо заработок, всегда трудно находимый в незнакомой местности. Что же касается устранения возможности соблазна, то больший соблазн произойдет в таком случае, если человек, принявший священный сан необдуманно или по примеру родителей, либо в силу полученного специального образования, но без внутреннего призвания, будет вести себя несоответственно своему высокому служению, хотя и не в такой степени, чтобы быть лишенным сана и подвергнуться связанными с сим правоограничениями, - будет исполнять свои обязанности не за совесть, а за страх. Несомненно, что страх подвергнуться ограничениям, которые по тяжести своей соответствуют уголовным карам, служит фактором, задерживающим освобожде¬ние Церкви от недостаточно высоких по своему достоинству служителей» (Булгаковский Д. Снятие сана).
Комиссия также считала нецелесообразным запрещать въезд и жительство в столицах бывшим духовным лицам, которых не предполагается ограничивать в праве поступления на гражданскую службу. В противном случае выходило бы несоответствие: человек допускался к несению «ответственных обязанностей по государственному управлению» и в тоже время был неправоспособным для въезда или проживания в столицах, «хотя бы и по служебной командировке».
Комиссия высказалась и по поводу отношения к прежней службе лиц, оставляющих священство, как в духовном сане, так и гражданской службе до принятия сана. В этом вопросе она исходила из того, что с точки зрения государственной «необходимо признавать почтенной всякую полезную деятельность на всяком посту», а с точки зрения церковной считала полезным привлечь на служение лучшие силы и «обставить это служение насколько возможно хорошо».
«Несомненно, - отмечала комиссия, - что человек, прослуживший более или менее значительное время на гражданской службе, получивший чины, с трудом может решиться принять духовный сан, если даже и чувствует склонность, так как в случае несчастья (смерть жены) или разочарования, если он выйдет из духовного звания или за какой-либо проступок будет исключен, ему не только не возвратятся те чины, которые он приобрел прежней службой и сложил при принятии духовного сана, но и служба в духовном ведомстве не будет зачислена в срок выслуги известного числа лет на пенсию».
Отмечалось также, что этот страх - видеть вычеркнутой целую полосу жизни - удерживает некоторых лиц в духовном сане, хотя бы они и считали себя недостойными и были «наемниками». «Однако, - замечала комиссия, - если человек и не стоит на той степени нравственной высоты, на которой должен находиться пастырь Христова стада, то это еще вовсе не значит, что он не удовлетворяет общегражданской нравственности, и поэтому с государственной точки зрения нет никакого основания лишать права или принудительно удерживать его в духовном сане, и этим, с одной стороны, причинять ему страдания, а с другой - не возвышать авторитета Церкви» (Государственная Дума и Государственный Совет // Приходский священник. - 1911.-№21.-С. 13).
В марте 1911 года законопроект, предложенный особой комиссией Государственного Совета, снова обсуждался в Думе. Именно в ожидании государственного решения по этому вопросу и была опубликована Д.Г. Булгаковским рассматриваемая статья. «Чем кончится и скоро ли кончится этот вопрос, покажет ближайшее будущее», - завершал он свой очерк. Однако ближайшее время показало, что вопрос этот решен не был.
26 мая законопроект об изменении законов, ограничивающих права духовных лиц, добровольно сложивших с себя духовный сан или звание, или лишенных духовного сана или звания, был представлен Императору. Николай II на законопроекте собственноручно начертал: «Не утверждаю».
Публикуя статью Булгаковского, редакция «Приходского священника» поспешила сделать пометку, что она не во всем согласна с мнением автора. «Помещаем ее, - писала редакция, - в надежде видеть в печати мнения наших сотрудников; ждем откликов читателей из провинции. Пусть мысли многих, при всем своем разнообразии, прольют луч света на этот жгучий и больной вопрос». Однако статья, как ожидала редакция, никакого особого резонанса не вызвала.
Любопытное письмо по этому вопросу было прислано священником Тобольской епархии, несколько раз исполнявшим обязанности увещевателя. Он сообщал, что в последнее время случаи снятия сана в епархии участились. Причем, если раньше из духовного звания выходили только вдовцы, то теперь слагали с себя сан и семейные. Главную причину этого автор письма видел в материальной необеспеченности духовенства, а также в общем укладе жизни.
«Таксирование различных треб, - писал он, - звон металла, заглушающий иногда в храмах слова молитвы, а рядом с этим грубость наших крестьян, унижение, насмешки, а порой прямые издевательства над нуждой, над трагедией нашего “мирного жития”, цепи кулаков и мироедов, которые, как железные когти, охватывают тебя со всех сторон, давят каждый идеальный порыв, и, при всем этом, отсутствие поддержки сверху, - ах, это так тяжело, как трудно даже представить вам, живущим в столице» (Священник из Сибири. Снятие сана // Приходский священник. -1911.-№18.- С. 8).
Автор корреспонденции прислал письмо священника, решившего сложить с себя сан. Обязанный увещевать своего собрата отказаться от этого намерения, он сам призадумался над грустной действительностью. Письмо это весьма приме-чательно, поэтому помещаем его в том виде, как оно было напечатано в «Приходском священнике».
«Многоуважаемый о. Николай. <.. .> Вы просите откровенно сказать причину моего сложения сана. Рад поделиться. Причина одна. Хотелось бы много пользы принести, во всю развернуть свои идеальные порывы, отцом для крестьян быть... Много хорошего можно было бы сделать, о чем мы мечтали с женой, когда шли на приход... А теперь сил нет. Все убито... Нужда убила. Горе убило... Если бы не надо было думать о себе, своей семье, если бы проклятая утроба не требовала каждый день обеда, а совесть молчала бы, когда одна за другой отдавались позиции идеальных дум и мечтаний, если бы... Простите меня. Мятутся мысли. Мне так тяжело...
Скажу одно... Эта грязная мошна, из которой с глубоким вздохом голыш, бедняк достает тебе, может быть, последний грош или пятак... И ты, пастырь, должен брать его, иначе не будешь сыт, - это заставляет дрожать как в лихорадке и все-таки дрожащей рукой я, сам нищий, сам голыш, брал этот грош... Не знаешь, что делать, куда деться и уходишь скорее от него, чтобы скорее прекратилась душевная пытка...
Говорить ли вам, о. Николай, о том, что не видели мы с моей милой, сейчас заболевшей Надюшей, никаких радостей, мы не могли позволить себе самых невинных удовольствий...
Она плакала. Пошли дети. Она еще больше плакала. А потом заболела, и вот уже второй год вижу, как на моих глазах тает мая любимая, родная свеча...
В первое время растерялся, а потом привык. Только пойду, когда ей хуже случается, прижмусь к ней головой и, верите ли, слезы на глазах, и сказать ничего не умею. Только шепчу: “Милая Надя, прости”. Знаю, чувствую, что из-за меня стра-дает, что я здесь виноват…».
***
подробности и статистика тут
https://books.google.ru/books?id=kLFcDwAAQBAJ&lpg=PA924&dq=%D0%B2%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%B8%D1%81%D0%BF%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D0%B4%D0%BD%D0%B0%D1%8F%20%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D1%81%D0%B0&hl=ru&pg=PA921#v=onepage&q=%D0%B2%D0%B5%D1%80%D0%BE%D0%B8%D1%81%D0%BF%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D0%B4%D0%BD%D0%B0%D1%8F%20%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D1%81%D0%B0&f=false