Вова Мамлюков в школе и дома.
Второклассник Вова Мамлюков, ученик образцовой школы № 17, носящей имя А.С. Пушкина и по сей день украшенной профильными барельефами смотрящих друг на друга Максима Горького и Федора Михайловича Достоевского, подавился на уроке куском мела.
Первая помощь, оказанная его молодой учительницей Еленой Сергеевной Горячевой, свелась к пронзительному визгу «Иииииииииии!», на который по очереди примчались толстая Маргарита Федоровна Порываева из соседнего классного помещения, покинутый ею четвертый класс «В» и школьный врач Силкина – последняя как раз успела зафиксировать момент, когда у Мамлюкова перестала дергаться левая коленка. Сразу два урока оказались напрочь сорванными, что с негодованием и обнаружили подоспевшие завуч Анна Константиновна Гирина и директриса Ида Марковна Кох.
- Что здесь происходит? – строго произнесла Ида Марковна привычную формулу, усмиряющую гвалт в классах с первого по четвертый включительно, и обозрела присутствовавших. Толпа расступилась, и стали видны совершенно красная Горячева, белая – пусть и не столь совершенно – Силкина и синевший Мамлюков, который все никак не мог определиться с колером: толстой Маргарите Федоровне с присущей женщинам деликатностью даже пришлось временно отступить на пару шагов, когда мамлюковское лицо сравнялось цветом с ее строгим костюмом, и лишь последовавший уклон Вовы в индиго позволил ей вернуться в гущу событий.
- Вот, - выдавила Елена Сергеевна, указывая на виновника переполоха.
Ида Марковна оценила ситуацию и скомандовала:
- Мамлюков – ко мне в кабинет!
Голос ее был привычно непререкаем, и всем показалось даже, что Вова, поднявшись на ноги, виновато побредет к двери, но вот этого как раз и не последовало. Однако на то и директорский авторитет, чтобы все сказанное исполнялось должным образом – второклассника подхватили Силкина и Горячева, и триколором, словно знамя, выплыли в коридор.
Ида Марковна также вышла и, обогнав их, возглавила шествие, чеканя шаг, а следом пристроились было все прочие, но завуч Анна Константиновна, приняв на себя бремя второй волны решений, распорядилась:
- Маргарита Федоровна – продолжайте свои занятия! Второй «Б» - посидите тихо и каждый заполните пятнадцатую страницу в «Дневнике наблюдений за природой». Кто не сделает – останется после уроков!
Толстая Маргарита Федоровна обиженно повела четвертый класс за рассказом об особенностях русского языка, а второклассники дружно уставились в окна, высматривая сведения для своих «Дневников».
В директорском кабинете был созван срочный учительский совет. Кроме тех, кто явился сюда с места событий, были вызваны также завхоз Приходько, биологичка Пенкина и физкультурник Градский в неизменном спортивном костюме «Адидас». Большего сборища кабинет попросту не вместил бы.
С той же решительностью, что и шаги по паркету, Ида Марковна отчеканила на сей раз вопрос:
- Итак, что будем делать?
Учителя замялись.
- «Скорую» бы, - пискнула Силкина, но осеклась под взглядом завуча:
- «Скорую»-то зачем? Отторопились уже.
- Да, спешить не следует, - Ида Марковна согласно кивнула. – Надо все тщательно обдумать.
Она кинула взор на поникшего Мамлюкова, прислоненного в углу, и продолжила:
- ЧП допускать нельзя. Школа у нас образцовая, одна из лучших. Пустим на самотек – прощайте, звание и имя Пушкина.
Совет поежился, представив перспективы – с одними барельефами на фасаде будущее казалось безрадостным.
- Может, на стройку подбросим? – предложил завхоз. – Знаю я там одну дыру в заборе – я через нее доски… Короче, забежал малец после уроков на территорию – мы-то тут при чем?
- У нас «Уроки выживания в городе» - с первого класса! – встряла завуч. – Что скажут о нашей методике?!
Учителя приуныли.
- Как не стыдно? – вспыхнула Горячева. – Как не стыдно – вот так вот, при всем нашем внимании – взять и сунуть в себя мел? О чем только думал этот Мамлюков? – и она залилась слезами.
- Без истерик! – полуприкрикнула Ида Марковна и, побарабанив пальцами по столу, объявила: - Значит, так. Ничего у нас не случилось. Мамлюков никакого мела не глотал. Сегодня он, как обычно, возвращается домой, а завтра, как обычно, идет в школу.
Учителя притихли и посмотрели в угол. Мамлюков не возражал.
- А… как?..
- Сегодня домой его проводит Горячева.
- Я не смогу!
- Сможете! Доведете, расскажете родителям о дополнительных занятиях. Посоветуете не нагружать вечером уставшего ребенка и уложить пораньше спать.
- А потом?..
- Завтра с утра Мамлюкова забирает из дома Градский.
- Почему я?! Я-то здесь при чем?!
- Потому, что на утреннюю пробежку – до занятий. У мальчика обнаружены задатки.
- Какие?!
- К бегу.
- Я не согласен!
- Вашего согласия я не спрашиваю. Как пока не спрашиваю того, что вы пьете из кубка после уроков. Еще вопросы есть?
Градский и Горячева промолчали. Анна Константиновна деловито поинтересовалась:
- Наверх сообщать будем?
- Сейчас – нет, - отрезала Ида Марковна. – Дальше – посмотрим.
У Вовы Мамлюкова началась новая жизнь. Из школы он возвращался поздно – занимался по дополнительной программе, как одаренный ученик, а поутру его тормошил и вытаскивал из постели физкультурник: «Подъем, чемпион! Дорожка зовет!» Мама Вовы едва успевала сунуть им пакет с завтраком и обедом – спортсмены исчезали за дверью. Родители Мамлюковы были довольны – Вова стал серьезным, не капризничал, вот только с лица немного спал – но с кем из школьников не бывает, нагрузки сегодня знаете какие?.. о-го-го!
Учительский коллектив понемногу успокоился. Даже выходные дни оказались занятыми – в первое воскресенье класс пошел в театр, во второе – в зоопарк, в третье – составляли гербарий, а потом Вова записался в шахматную секцию и стал пропадать в ней – сразу после утренней пробежки.
В классе на Вову сперва дулись, сочтя любимчиком – его никогда не вызывали к доске, но после привыкли, даже стали лучше относиться – он не отказывал просившим ластик, или карандаш, или забывшим дома учебник. Отличница Катя Кузьменич позвала его на свой день рождения единственным из мальчишек – Вова не дергал девочек за косы и не дразнился. После дня рождения она о чем-то значительно шепталась с подружками и демонстративно начала делать за Мамлюкова домашние задания. Ида Марковна, узнав об этом, потеплела лицом.
Год Вова закончил отличником и получил путевку в «Артек» на все лето – директриса и завуч гордились собой. Сам Вова никуда, конечно, не поехал – его аккуратно уложили в кладовку за знаменами и старыми транспарантами. В «Артек» отправился Градский – он выторговал себе это право, заявив, что длительное общение с неспортивным мальчишкой-дохляком едва не заставило его пересмотреть некоторые жизненные ценности, а потому ему срочно требуется терапия в кругу если не старших школьниц, то уж девушек-вожатых – непременно.
Конец августа принес новые проблемы. Бывшие второклассники забегали узнать расписание уроков третьего класса, и стало заметно, что за лето они вытянулись на голову – Вова Мамлюков, которого вызволили из кладовой и обмахнули от паутины, смотрелся бы на их фоне чахло и болезненно.
Срочно был созван новый – расширенный – совет. Директриса искала выход.
Помощь пришла с неожиданной стороны.
- Вводная ясна! – отрапортовал военрук. – Объявляю диспозицию…
Первого сентября военрук вошел в класс вместе с классным руководителем. Морщась, как от сиропа на больном зубе, перетерпел речь Горячевой, полную цитат и добрых значительных слов, и в свою очередь объявил:
- Слушай мою команду! Начинаем военно-патриотическую игру для юношества «Зарница»! Даю вводную: кого нет в классе?
В классе не было Мамлюкова.
- Задание: проникнуть в тыл условного противника под его же видом. Выяснить подробности дислокации. Диверсионных действий не предпринимать. Условный противник – семья Мамлюковых. Рядовой Владимир предупрежден и законспирирован. Проникать будете по его легенде.
- Ура! – грянул класс.
Первым Вовой стал Вадик Наливайко – тянули жребий.
Вадик быстро вписался в обстановку – он рассказал, что Вове после «Артека» дома рады: подрос, изменился. Вадик узнал расположение комнат и режим семьи.
Через неделю Наливайко сменил Жора Костюшкин – мама Вадика не дала согласия на более длительные ночные отлучки сына, пусть даже и по справке от военрука. Жора был рыжим, поэтому вынужденно носил, не снимая, бандану – и для этого наклеил в комнате Вовы плакат с рок-музыкантами. Потом был пухлый Петя Тонков, которого едва не застукали без корсета, когда он ночью уплетал бутерброд с колбасой, потом – Федя Чижиков, потом – снова Наливайко, потом – остальные мальчишки.
Катя Кузьменич отвергала предлагавшуюся ей дружбу одноклассников и ждала Мамлюкова с задания. Сам Мамлюков терпеливо пылился в кладовке, но места своего пребывания не выдавал.
Потом было лето и снова «Артек», потом – четвертый класс и очередная зарница. Класс Вовы Мамлюкова – его и называли так, со значением, словно «имени Мамлюкова», как школу – «имени Пушкина» - был самым дружным – учеников сплачивала полутайна. Год следовал за годом. О первоначальном замысле – детской «Зарнице» - почти не вспоминали, но посещения Мамлюковых продолжались – это стало особой традицией. Катя Кузьменич осторожно принимала первые ухаживания взрослевших кавалеров, но руки им распускать не давала.
- А то Владу расскажу, - грозилась она. Это помогало.
Не обходилось без накладок. В седьмом классе у Виктора Дроботова прорезался бас, и когда настала его очередь, Мамлюкова-мама едва не упала в обморок:
- Ребенок заболел!
- Не заболел! Курил я! – нашелся Дроботов и едва не был отлуплен Мамлюковым-отцом. Дроботова пришлось эвакуировать. На его место заступил все еще пухлый Тонков:
- Все, бросил, бросил! Даже толстеть начал!
Так приблизился выпуск.
- А дальше что? – осторожно спрашивала завуч.
- Армия! – рявкал поседевший военрук.
- Кто же в нее пойдет?
Военрук пожимал плечами.
- Может, ему из дому убежать? Оставить записку и податься, например, в матросы, - предлагала литераторша, воспитанная на Грине.
- Золото мыть, - поддерживал географ.
Ида Марковна, как всегда, была решительнее всех:
- Выдадим аттестат с отличием, проведем «Последний звонок» - а дальше заботы не наши. У средней школы – средние проблемы. Пусть с Мамлюковым ВУЗ разбирается.
Учителя вздыхали и считали дни.
«Последний звонок» удался. Силач Дроботов пронес на руках мальчугана с латунным колокольцем, было сказано много хороших слов. Выпускники возвышались на сцене квадратом – по одному их не вызывали, директриса стояла перед сценой, ниже их – молодое поколение стремилось вверх, смена росла. Аттестаты передавали по цепочке, вчерашние ученики радостно голосили. Когда в их сообщество ушли корочки Владимира Мамлюкова, раздался очередной возглас, и над головами взлетела рука с долгожданным документом.
После начался выпускной дискотечный бал.
Учителя праздновали в учительской.
Завуч то и дело поглядывала на часы:
- Завтра – все! Конец заботам.
Ида Марковна сдержанно кивала.
- А куда этого… из кладовки… денем? – спрашивал завхоз.
- В класс поставим. В биологию, - хохотал физкультурник. – Будет предком. Или обезьяной.
У всех было приподнятое настроение.
В дверь вошел военрук.
- Значит, так. Даю вводную: рядовой первоклассник Кискин с последним звонком в руках без команды высунулся в окно. Подавая сигналы, вывалился не по уставу. В настоящее время дислоцирован в школьном дворе. Раскроил череп.
Учителя переглянулись.