Анна и Сергей Стопневич: Если хочешь сделать доброе дело, за него надо побиться
- Фото: Влад Локтев
- Сергей и Анна Стопневич. Кипр, апрель 2017
Почему люди вспоминают о прошедших бедах?
Потому что это – никто не подозревает –
Воспоминания о пережитых победах.
Там есть один штрих –
Мы остались в живых.
Людмила Петрушевская
Они не собирались здесь задерживаться надолго. Зимой на Кипре холодно, несмотря на +17, стойко застывшие на градуснике. Почему-то особенно это ощущаешь, когда находишься в доме. Ни за какие деньги весь этот мрамор не отогреть. И если бы не их обстоятельства, стали бы они тут сидеть, чтобы любоваться на пальмы, гнущиеся под порывами ветра, или на море, которое медленно, но верно наливается ледяным свинцом, меняет привычную синюю средиземноморскую гамму на северный оловянный отлив? Кипр зимой – другая страна. И жизнь для них здесь тоже стала другой. Просто надо набраться терпения и ждать результатов, как советовал им в Майнце профессор Вагнер.
1
Русские облюбовали Кипр с начала 1990-х годов. «Остров сосланных жен», как его называют в народе, стал для многих чем-то вроде второй дачи, до которой иной раз проще добраться, чем до подмосковных владений. К тому же налоговые льготы делают Кипр по-прежнему привлекательным для отечественного бизнеса. Все крупные российские компании имеют здесь постоянный порт приписки.
Для многих из них регистрация на Кипре – гарантия собственной легитимности. Случатся неприятности на родине, есть шанс апеллировать к европейским законам и судам. Ведь как-никак Кипр – территория ЕС. Отсюда и нынешний бум на кипрскую недвижимость, который недавно получил новое подтверждение в виде миллионных инвестиций первой пары российского шоу-бизнеса – Аллы Пугачевой и Максима Галкина. Повсюду бурное строительство: куда ни глянь, сплошные строительные краны. И забитые под завязку рейсы Москва–Ларнака, где большой процент пассажиров салона бизнес-класса составляют мужчины средних лет совсем не курортного вида и колера. Ближайшие три с половиной часа они проведут, не отрываясь от экранов своих лэптопов. Еще совсем недавно постоянным пассажиром на этих рейсах был директор казначейства «Русала» Сергей Стопневич. С тех пор как в декабре прошлого года он покинул этот пост, летать стал реже. Впрочем, на это есть и другие причины. В прошлом году Сергей Стопневич вместе с женой Анной создали частный благотворительный фонд Together Forever («Вместе навсегда»). Его цель – помогать российским детям, которым не может помочь отечественная медицина. В нынешней политической ситуации такая инициатива вряд ли способна вызвать большой энтузиазм у официальных структур. Но в том, чем занимаются Стопневичи, нет никакой политики, а есть только искреннее желание поддержать и помочь тем, кто больше всего в этой помощи нуждается.
- Фото: Влад Локтев
- Анна и Сергей Стопневич с детьми Сашей, Машей Артемом и Таней. Кипр, апрель 2017
Мы сидим в кабинете Сергея в его офисе. Скоро должна подойти Аня, а пока я рассматриваю интерьер: кожа, красное дерево, бронза – все солидно, серьезно, основательно. Видно, что хозяин собирается обосноваться здесь надолго. Сейчас у Сергея в процессе запуска и оформления собственная юридически-сервисная фирма, которая может учреждать на Кипре компанию любой юрисдикции. Это и создание трастов, и открытие банковских счетов, и специальный финансовый консалтинг, и брокерские услуги. Для наглядности Сергей набрасывает на листке схему возможных направлений развития своего бизнеса: получается вполне вдохновляющая картина. Но, конечно, меня интересовали не финансовые тонкости, а благотворительный фонд Together Forever. Какое место он должен занять в этой схеме?
– Самое первое, – говорит Сергей, энергично рисуя кружок над затейливой конструкцией. – Не будь фонда, не было бы ничего: ни этого бизнеса, ни офиса. Фонд сейчас для нас с Аней самое главное. Вы играете в шахматы?
– Нет.
– А я их очень люблю. Всегда могу просчитать свою игру на несколько ходов вперед. И когда я уходил из «Русала», где проработал почти семнадцать лет, уже знал, что буду делать дальше: это благотворительность. Собственно, я только ждал момента, чтобы все сложилось, когда можно было бы себе сказать: «Действуй, теперь твой ход».
2
История Сергея и Анны Стопневич – прежде всего история любви. А потом уже все остальное: дети, бизнес, успехи, победы, горести и радости. Есть пары, которым везет с самого начала. Их наперечет, но они есть, и при известной наблюдательности их легко вычислить. По взглядам, которые они кидают друг на друга, по каким-то отдельным, малозначащим репликам, которыми обмениваются.
– У меня отвратительный почерк, – говорит Сергей, объясняя, почему ему снизили отметку на экзаменах при поступлении в банковскую школу.
– Нет, у тебя не отвратительный почерк, у тебя он просто размашистый, – поправляет его Аня, давая понять, что у любимого мужчины не может быть ничего отвратительного.
Сама она воплощение безупречной точности. Тоже финансист, отличник банковского дела, обладательница красного диплома и еще множества самых разных сертификатов специалиста высшей квалификации. Они с Сергеем и учились в одной банковской школе. Правда, в разных потоках и группах. Но судьба свела на одной вечеринке в шестнадцать лет, а через полгода они поженились. Родителям даже пришлось писать ходатайство на разрешение в муниципальный округ, поскольку жених с невестой были несовершеннолетними.
– Они у нас очень строгих правил и решительно отказывались понимать, что такое просто пожить вместе, – вспоминает Аня. – Когда мы подавали заявление, Сереже было шестнадцать лет и одиннадцать месяцев, мне – шестнадцать и десять. Думаю, если бы нам позволили пожить без всяких штампов в паспорте, мы, может, попробовали бы и разбежались, а так уже двадцать один год вместе.
Их юность пришлась на финал девяностых, а начало взрослой жизни совпало с нулевыми, о которых не принято говорить ничего хорошего, кроме того, что это были «тучные» годы призрачного благосостояния, обернувшиеся затяжным кризисом. Но из того, что рассказывают про себя Аня и Сергей, возникает совсем другая картина, несравненно более радостная, оптимистичная, наполненная желанием состояться, достичь. Не дети олигархов, чтобы все на подносе, но и не провинциалы, рвущие когти, чтобы завоевать столицу. Нормальные московские ребята с любящими родителями, со своим кругом друзей, со всеми карьерными перипетиями и житейскими трудностями, которых хватало, но которые не воспринимались никогда как конец света. С ясными и простыми мечтами: в тридцать лет иметь хорошую квартиру, а в тридцать пять – построить загородный дом. Но не где-то там, на заоблачных золотых милях, а в районе вполне демократичном, в направлении Ярославского шоссе. Там у них была скромная однушка, где не было ничего, кроме телевизора, кровати и старой школьной парты, служившей одновременно обеденным и письменным столом.
– Нам повезло, у нас обоих не было кумиров, – говорит Аня. – Нам никому не хотелось подражать. Я никогда не канючила, купи мне то или это. Вся московская ночная жизнь тоже пролетела мимо нас. Когда стали появляться лишние деньги, мы предпочитали отправиться в путешествие. Покупали самые дешевые билеты и летели на уик-энд в Женеву или Париж, просто погулять по городу. Мы постоянно открывали новые страны, новые города. И это был самый упоительный из всех возможных опытов.
А еще у них были их дни рождения, которые они праздновали, каждый раз придумывая новый сценарий и собирая иной раз по тридцать человек гостей. Дом у Стопневичей был открытым, веселым, хлебосольным. И даже рождение старшего сына Артема ничего особенно не изменило. Оба работали на равных, старались, стремились, сдавали экзамены на MBA, становились начальниками, каждый со своей зоной ответственности. Никакого разделения обязанностей типа «я зарабатываю деньги, а ты сидишь дома с ребенком». Зарабатывали оба, а с ребенком, если надо, сидели по очереди. Причем Сергей признался, что он может быть и за папу, и за маму. Никакого подвига в этом не видит, наоборот, готовность взвалить не себя часть домашних забот – верный залог счастливой семейной жизни.
– Мы шли параллельно, у нас всегда были общие интересы, – говорит Аня. – Вместе выстраивали карьеру, вместе занимались детьми. А поскольку финансовая сфера была одна и та же, то часто срабатывало имя Сергея, его деловая репутация. Случалось, что я звонила в компанию, представлялась, и мне все делали с какой-то невероятной быстротой. Я даже не всегда могла понять, собственно, за какие заслуги. Реагировали, конечно, на имя мужа. Помню, как один клиентский менеджер попросил ему передать привет, а когда я удивилась («Какому Сереже?»), насмешливо добавил: «Только не говорите, что вы однофамильцы».
По счастливому совпадению появление каждого ребенка в их семье ознаменовывалось новым этапом в карьере Сергея. «Русский алюминий» возник в его жизни, когда Аня ждала Артема. Тогда еще не было могучего «Русала», а было достаточно затрапезное здание на Студенческой улице, куда его пригласили на собеседование, пообещав позицию финансового менеджера. Правда, в последний момент выяснилось, что на это место взяли другого человека. Пришлось какое-то время работать просто помощником трейдера по металлу. Но и этот опыт пригодится, когда он возглавит весь финансовый департамент компании.
– «Русал» родился в начале апреля 2000 года вместе с Артемом, с разницей в несколько дней, – гордо скажет Сергей.
– Значит, Овен, – цитирую я по памяти сентенции гороскопа, – огненный знак ярких, талантливых и прямодушных натур.
Сейчас Сергей рассказывает о своей жизни в «Русале» с интонациями героя из трилогии Драйзера. Нулевые годы – это время русской мечты. Именно так она выглядела: с тремя мобильными телефонами, рассованными в каждый карман, с бесконечными разъездами, с гигантскими финансовыми оборотами и миллиардными сделками. В понедельник вылет, в пятницу вечером прилет. Только успевай фиксировать: сегодня Братск, завтра Новокузнецк, потом Красноярск… Жизнь в пути, в беспрерывном ночном полете. Ночь, утро, день, дымящие трубы, заснеженный пейзаж за окном, который ничем не отличается от того, который был три дня назад в другом городе. И вдруг посреди бесконечных дел голос пятилетнего сына в телефонной трубке: «Папа, а когда ты к нам в гости приедешь? Мы соскучились».
Папа-гость, который не живет, а только отсыпается перед тем, как куда-то улететь снова, – эта роль была явно не для Сергея. В какой-то момент он собрал свою команду и торжественно объявил, что с командировками завязывает. Финансовая система «Русала» выстроена, отлажена, централизована, и теперь он будет руководить ею из своего кабинета. Решение начальника было встречено с пониманием.
Пока Сергей летал, Аня усиленно училась. Последний свой диплом она защищала в тридцать лет, будучи глубоко на сносях. Даже дипломный аттестат сама забрать не рискнула, послала за ним Артема. Рождение второго сына Саши несколько притормозило жизненный ритм Стопневичей. Они уже были взрослыми, состоявшимися, много чего добившимися людьми. К тому же после родов у Ани обострилась застарелая проблема с коленом. Травма, полученная в детстве, вернулась новой болью. Такой, что она совсем не могла ходить. Операция, сделанная нашими врачами, желаемого результата не принесла. Боль осталась.
– Вам нужна реконструкция колена, – услышала она вердикт хирурга.
– Так почему вы ее не сделали? – возмутилась всегда выдержанная Аня.
– Сделали то, что смогли, – последовал ответ.
Поиски других врачей привели ее в Европейский медицинский центр, где она услышала тот же диагноз. Но тут она решила больше экспериментов на себе не ставить и, выяснив, где на Западе делают подобные операции, рванула в Швейцарию в клинику к одному из лучших ортопедов Европы. Там после операции ее за три недели поставили на ноги. А вот реабилитационный курс, который потом прописали дома, снова едва ее не обезножил.
– Не хочу говорить ничего плохого про российское здравоохранение, – вздыхает Аня. – Я знаю, что есть замечательные врачи, прекрасные специалисты. Но весь мой опыт был ужасным. И ничего с этим поделать не могу.
То ли это совпадение каких-то невезучих обстоятельств, то ли просто не судьба, но с отечественной медициной у Стопневичей что-то явно не складывалось. История повторится с отчимом Ани, которому предстояла опасная операция на открытом сердце. И тоже после всех тревог, страхов и сомнений выбор был сделан в пользу клиники в Майнце в Германии.
– Представляете, ему уже на второй день после операции разрешили кофе, бокал красного вина, – вспоминает Сергей. – Только курить нельзя. Больше ни одной сигареты в жизни.
Конечно, все это стоило немалых денег. И если бы не активная работа Сергея, не было бы клиники ни в Майнце, ни в Швейцарии. Сколько наших соотечественников приезжало туда с похожими диагнозами, но, услышав финальную цифру, в которую обойдется лечение, молча разворачивались и отправлялись домой. К счастью, у Стопневичей деньги были. И очень скоро они им снова понадобятся.
3
В 2014 году Аня родила двойню. Все эти годы они страстно мечтали о девочке, а тут сразу две красотки – двойняшки Маша и Таня. Конечно, забот прибавилось. Они вдруг сразу стали многодетными родителями. Теперь уже путешествовали не налегке с одним чемоданом, а большой семьей. Если удавалось, снимали сразу несколько смежных номеров в одном отеле, но чаще – целиком большую виллу. И все было прекрасно до тех пор, пока Сергей первым не обратил внимание, что Маша как-то неправильно ходит. Она будто боится ступить на песок, странно поджимая пальчики на ноге. И еще ей все время требуется опора – то в виде коляски, то чьей-то руки. Хотя до того она бегала довольно резво, и вообще с развитием было все нормально. Правда, болела часто. Но все дети болеют, утешали себя родители. В одной из клиник им сказали, что ничего страшного, – это позвоночник. Девочка слишком быстро растет. Прописали массаж и, собственно… все. От него Маше становилось только хуже. Достаточно терпеливый ребенок, она кричала так страшно и горестно, что опытная массажистка не выдержала первой: «А нужен ли ей этот массаж?»
И снова больница, на этот раз отделение каких-то эксклюзивных болезней. Никто ничего не понимает, только руками разводят. А Маша почти уже не может ходить. Зачем-то ее все время тянет встать на голову. Она снова не может обойтись без соски, как тогда, когда была совсем маленькой. И взгляд мутный-мутный… Надо делать МРТ, чтобы понять, не болезнь ли мозга является причиной. Особенность российского анализа МРТ в том, что он не считывается в европейских клиниках. Зачем мучить ребенка дважды наркозом? Решили, что надо ехать в Майнц, там есть детское отделение.
– Нет, у нас не было паники, – говорит Аня. – Во всем есть своя логика. Главное, ее поскорее понять, чтобы дальше правильно действовать. Сережа не мог с нами тогда лететь. У него были важные дела. А я видела, что мы теряем время. Полетела одна. В клинике нас с Машей положили в отделение детской онкологии. Рядом с нами в палате была кроватка мальчика с каким-то редким лейкозом. Он был весь в катетерах и трубках. Я глядела на него ночью и с содроганием думала о том, что нас здесь ждет. МРТ и все необходимые анализы сделали быстро. Пока я с Машей на руках ходила по внутреннему дворику, подошел профессор Вагнер. «Мария?» – сказал он вопросительно. «Мария», – подтвердила я. «У вас большая проблема, но я смогу вам помочь, идите за мной». Я пошла.
- Фото: Влад Локтев
- Сестры Маша и Таня Стопневич. Кипр, апрель 2017
В кабинете доктора Аня села перед экраном монитора, на котором были высвечены две половинки мозга ее дочери.
– Видите, – сказал профессор Вагнер, – между двумя полушариями две большие лоханки, а должны быть два тоненьких ручейка. У вашей дочери избыток воды и очень высокое внутричерепное давление. Поэтому ей все время хочется встать на голову, чтобы снять напряжение. Разве вы не заметили, какая у нее большая голова? К тому же мы обнаружили еще две кисты, одна из которых давит на мозжечок, блокируя ей левую ногу. Она ее почти не чувствует. Девочку надо срочно оперировать.
– Я должна посоветоваться с мужем, – твердо сказала Аня, не отрывая взгляда от экрана.
Телефон у Сережи, как назло, был занят. Она не стала дожидаться ответного звонка.
– Мы согласны. Когда?
– Послезавтра.
На ватных ногах она вышла из кабинета, перед глазами пульсировали эти два белых круглых озерца.
Это же мозг! Какие могут быть последствия?
– Фрау Стопневич, – уже в коридоре услышала она у себя за спиной голос ассистентки доктора. – Вам неинтересно узнать, сколько это будет стоить?
– Нет, – ответила Аня, – мы все оплатим.
4
И снова деньги. Как ни крути, мы снова возвращаемся к этой жгучей теме. Что делать в такой безвыходной ситуации? Стопневичи, пройдя все круги ада с больницами, реанимациями, реабилитациями, знают о существующем порядке цифр не понаслышке. Собственно, это и стало первым и главным импульсом к созданию их благотворительного фонда. Как я выяснил, Сергей и раньше старался помогать детям, исправно перечисляя деньги на счет фонда «Линия жизни».
– Пока работал в «Русале», сам полностью оплатил десять операций. Иногда мне звонили из фонда и просили купить то инвалидное кресло, то какую-то специальную кроватку. Я никогда об этом никому не говорил. Даже Аня ничего не знала. Я до сих пор не уверен, что об этом надо непременно рассказывать на всех углах. Ну сделал доброе дело, и сиди тихо. Кому надо знать, узнают. А не узнают, тоже не беда. Главное ведь результат. Впрочем, однажды я рассказал об этом нашему Артему. Сын пришел посоветоваться, как лучше ему потратить свои карманные деньги, которые он скопил за два года. Сумма, кстати, была вполне приличная. Вот я и предложил, не хочет ли он поучаствовать со мной в одной истории. Я как раз собирался перевести деньги на очередную операцию. Артем выслушал меня, сказал, что подумает, а на следующий день принес конверт: там были все его деньги. Так что в этом смысле какой-то опыт у нас уже был.
В предновогодние дни с билетами было трудно. Но тогда Сергей добрался из Москвы в Майнц за рекордные шесть часов. Операция прошла успешно. Как потом они узнали, доктор Вагнер является одним из авторов разработанного совместно с Siemens уникального аппарата в виде шлема, который надевается на голову пациента, чтобы избежать опасной и болезненной трепанации черепа. И только два крошечных шрама в районе мозжечка у Маши неопровержимо свидетельствовали, что операция состоялась. Впрочем, самое страшное Аню и Сергея ждало в палате реанимации.
– Эти сутки нам показались вечностью, – признается Аня. – Мы не отходили от нее ни на минуту. Маша никого не узнавала. Ее били судороги. Она выкрикивала что-то бессвязное. У нее постоянно менялось внутричерепное давление, доставляя ей страшные муки. Эти скачки мы могли видеть на мониторе. Сережа снимал все это на айфон, чтобы потом показать врачу. Мы до конца не могли поверить, что такое может быть. Когда доктор Вагнер увидел эти кадры, только развел руками: «А чего вы ждали? Считайте, что ваша дочь заново родилась. Все эти полтора года она жила неправильно».
Я не стал спрашивать у Сергея, сохранил ли он то злосчастное видео. Вряд ли они с тех пор пересматривали его фильм. И все-таки смерть, караулившая их под дверью, настигла их в Майнце. Только давление у Маши стабилизировалось и Аня с Сергеем готовы были облегченно вздохнуть, как пришло известие из Москвы: умер Анин папа.
– Хотя родители были в разводе, – вспоминает Аня, – и меня воспитывал отчим, которого я тоже называла папой, отец оставался очень важным и близким мне человеком. После того как они расстались с мамой, он был еще дважды женат и имел двух взрослых дочерей, но умер совсем один, и хоронить его было некому. Сереже пришлось опять все брать на себя.
И снова аэропорты, самолеты, такси, рождественская и предновогодняя праздничная суета как контрастный фон для передвижений человека с серым от усталости лицом.
– Это уже был не я, а какой-то автомат, выполняющий необходимые действия, – говорит Сергей. – Морг, кладбище, поминки… И только одна мысль где-то в глубине сознания все это время не покидала меня: какая она все же хрупкая, эта человеческая жизнь, как мгновенно она может оборваться. Все мы стоим в полушаге от комьев этой мерзлой кладбищенской земли, а ведем себя так, будто ничего этого нет и мы будем жить вечно.
Отдав последний долг тестю, Сергей снова вернулся в Майнц. Новогодние дни 2016 года стали для него определенным рубежом. Четкое осознание необходимости поменять все пришло как раз во время его одиноких ожиданий под табло, где почему-то никак не загорались нужные рейсы. Да еще эта веселая толпа вокруг, в предвкушении новогодних каникул. В ближайшее время его ждало реабилитационное отделение в клинике Майнца и полная неопределенность.
Спустя какое-то время, когда Машу выписали из больницы, некоторую ясность внес и профессор Вагнер.
– Вашей дочери нужен морской песок. Она должна как можно больше ходить босиком. Только тогда моторика будет восстановлена.
Песок? Откуда взять им песок? На пляжах Прибалтики по большей части прохладно. В Сочи – галька. И тогда они оба, не сговариваясь, сказали: Кипр!
5
Еще до болезни Маши они успели хорошо изучить этот остров и его жителей. Сергей и Аня по работе были связаны с Кипром на протяжении многих лет. Правда, они не рассматривали его как место жительства и даже отдыха. Каждый по отдельности сюда приезжал, делал дела и уезжал. Если успевали хотя бы один раз искупаться в море, считали, что невероятно повезло. Но чаще даже не смотрели в сторону пляжа: совмещать курорт и работу было не в их правилах.
– Кипр идеально подходил нам, – считает Аня, – потому что, помимо всего прочего, мы знали, как тут все устроено, как работает бизнес, банковское дело. Мы никогда бы не рискнули создать свой фонд, скажем, в Швейцарии. Для этого требуется совсем другой опыт, связи.
Кипр стал их спасением, долгожданной передышкой между операционными, реанимациями, больничными коридорами и палатами, вытеснившими из их жизни все остальное. К тому же он давал возможность начать какой-то совсем новый этап, где бы они были не наемными работниками, пусть и с высокой зарплатой, но хозяевами, отвечающими сами за себя. А ведь еще были дети, остававшиеся все это время на попечении бабушек и нянь. И если со старшим Артемом, успешно учившимся в Англии, проблем не было, то с младшими Сашей и Таней надо было что-то решать, чтобы они не чувствовали себя брошенными и забытыми. В общем, семейству Стопневич надо было соединяться. Together Forever – cлова песенки, давшей название их фонду, стали в какой-то момент их девизом, а заодно и программой действий.
Устройством собственного быта на Кипре и организацией благотворительного фонда они занялись практически одновременно. С самого начала знали, для кого он будет предназначен. Никакой политики, никакого пиара, никаких комиссионных с адресных пожертвований. Маленький фонд для детей с тяжелыми заболеваниями, требующими оперативного нейрохирургического вмешательства. Сергей не скрывает, что их опыт с Машей оказался в выборе специализации решающим фактором. При этом ограничивать себя они не собираются: фонд-то частный и зарегистрирован в еврозоне. Если есть возможность помочь, например, с длительной реабилитацией, они готовы идти на это «нарушение».
– Для нас самое важное – дать детям шанс вылечиться до конца, – говорит Сергей. – Для этого мы используем законодательство Кипра. Тут существуют нормы и правила отчетности, сильно отличающиеся от тех, которые приняты в России. Думаю, если бы мы затеяли нашу историю на родине, многое из того, что нам уже удалось сделать, было бы просто юридически невозможно. Если надо помочь ребенку с клиникой, переездом и проживанием, это проще делать отсюда. Сейчас нам предстоит открыть представительство в Москве, и тогда фонд заработает с полной нагрузкой.
Несмотря на нежный возраст, у Together Forever уже есть вполне конкретные победы. Вот только два примера. Родители семнадцатилетней Ксении Травкиной из Москвы обратились за помощью по поводу тяжелейшей болезни печени у дочери. Российские врачи от операции отказались. Но благодаря фонду девочка смогла пройти обследование в Майнце, где ей сделали операцию. Вскоре она вернулась в Москву, пошла в школу. Но ей надо было пройти курс химиотерапии. На Каширке отказали. И она снова возвращается в Майнц. Сейчас Ксения готовится к поступлению в институт.
Макар Васильев, двенадцать лет. У него на руках тоже имеется официальный отказ из российской клиники: его множественную аневризму в мозге посчитали неоперабельной. А в Израиле рискнули сделать эту операцию. Уже через десять дней после нее он вернулся домой. Учится, занимается спортом. И никакой аневризмы!
– Это все на ваши деньги? – уточняю я у Сергея.
– Да, первоначально помощь – сопровождение, обследование, операция, восстановление – была оплачена нами. Но сейчас процесс запущен, и скоро деньги на лечение детей будет успешно собирать фонд.
Он говорит об этом так уверенно, что вопросов не возникает. При этом я знаю, что в ходе регистрации Together Forever у Стопневичей возникли проблемы с местными консультантами, юристами. И даже когда были готовы все бумаги, за которые пришлось немало заплатить, их трижды заворачивали в банке. В глазах официальных лиц читался один и тот же настороженный вопрос: «Что это за новая схема? Что хотят скрыть?»
– Я поняла только одно, – говорит Аня, – если хочешь сделать доброе дело, за него надо побиться. В какой-то момент мне пришлось очень серьезно подключиться к подготовке юридического обоснования работы фонда. Больными детьми и их проблемами могли заняться другие люди. А тут необходимы были мои образование, квалификация, опыт, настойчивость. При том что я человек в общем терпеливый, настроение часто было такое, что хотелось кого-то ударить. От собственного бессилия и ярости.
Последней каплей стал счет за услуги, выставленный местной юридической конторой. Ошарашенный порядком нулей, Сергей даже перезвонил, чтобы выяснить, не ошиблись ли они. «Нет, не ошиблись», – невозмутимо ответили киприоты, прекрасно осведомленные, для чего нужны эти документы. Без лишних слов Сергей перевел требуемую сумму, но больше с этой конторой дела иметь не стал.
– Они потом из нашего гонорара отправили на счет фонда две тысячи евро в качестве добровольного пожертвования, а мы, в свою очередь, отчет, на что их деньги были потрачены. Больше никаких контактов.
Мне интересно, как реагируют состоятельные друзья Стопневичей на Together Forever. Как выяснилось, одни уже приняли участие, другие сочувственно наблюдают со стороны, а третьи не верят в эту затею совсем, о чем говорят, не стесняясь, прямо в глаза. Кому это надо? Пусть государство само заботится о больных детях. При чем тут частная инициатива, благотворительный фонд?
Аня и Сергей не возражают. Просто упрямо продолжают делать свое дело. Вот вместе со «Снобом» провели на Кипре благотворительную презентацию наших книг и журналов. Собрали местную русскую публику. Красивые женщины, стильные мужчины, французское вино, которое Сергей сам выбирал. Прекрасный вид с террасы на порт Лимассола. Ну а на выходе – прозрачный куб из пластика для сбора пожертвований. Кто-то оставил деньги, кто-то – нет. Но ведь надо с чего-то начинать. А недавно в Гостином дворе в Москве фонд провел художественную выставку картин российских художников «Да здравствуют дети!». В планах фонда еще много акций. Все они довольно затратные, ведь за все надо платить: и за вино, и за аренду этих галерей и террас, и за официантов с их тарталетками... Невольно задаешься вопросом, а есть ли порог, который Аня и Сергей не смогут или не захотят переступить в своем истовом желании помогать, опекать, спасать и тратить. Деньги на благотворительность – это как вода из крана. Ее можно перекрыть только волевым усилием, ну или... она закончится сама.
– Я знаю, что сделаю все, чтобы справиться с ситуацией, – говорит Сергей, – а если не получится, то…
– …мы поменяем ситуацию, – говорят они хором с Аней.
У них это так слаженно получается, что мы все втроем не можем удержаться от смеха.
– На самом деле за двадцать лет в бизнесе я научился чувствовать деньги на интуитивном уровне. Знаю, как движется финансовый поток, где надо его усилить, а где следует притормозить. Я никогда не возьму на себя риски, которые поставят проект и мою репутацию под удар. А фонд… Фонд – это наша душа. Разве будешь задаваться вопросом, чем можно ради нее пожертвовать? Всем!
…Летом на Кипре очень жарко. Местные жители перебираются в горы или уезжают в более прохладные страны. Стопневичи тоже собираются в августе домой, на дачу под Софрино, которую построили давно, но толком еще не обжили. Так что это будет их первое дачное лето. Но профессор Вагнер оказался прав. Горячий песок и море сделали свое дело. Если раньше Маша боялась даже ступить босиком на пляж, то теперь носится по нему, только пятки сверкают.
Время от времени она останавливается и победительно кричит Сергею:
– Папочка, смотри, как я бегу!
И бежит.С