Неглиже и утренний туалет в XIX веке
В современном русском языке слово «неглиже» связано лишь с небрежной манерой одеваться, излишне по-домашнему при посторонних людях. В прошлом веке оно имело два значения. Первое было связано с небрежным отношением к чему-либо. Но гораздо употребительней было «неглиже» в значении «домашняя одежда для первой половины дня», когда визиты наносят только близкие люди. Не случайно в новостях моды сообщалось о «нарядных неглиже», то есть небрежность заранее рассчитывалась и была предназначена для посторонних глаз…
Одежда неглиже была и у мужчин, и у женщин. Светские люди принимали в халатах друзей, пришедших выкурить “пахитоску”. Поначалу не было принято курить в обществе женщин и курению предавались утром. Вот что об этом сообщает Е.Янькова:
«В наше время редкий не нюхал, а курить считали весьма предосудительным, а чтобы женщины курили, этого и не слыхивали; и мужчины курили у себя в кабинетах или на воздухе, и ежели при дамах, то всегда не иначе, как спросят сперва: „Позвольте". В гостиной и в зале никогда никто не куривал даже и без гостей в своей семье, чтобы, сохрани Бог, как-нибудь не осталось этого запаху и чтобы мебель не провоняла”.
Каждое время имеет свои особые привычки и понятия. Курение стало распространяться заметным образом после 1812 года, а в особенности в 1820-х годах: стали привозить сигарки, о которых мы не имели и понятия, и первые, которые привезли нам, показывали за диковинку».
Свидетельство Е.Яньковой отчасти неверно. Из других мемуаров мы узнаем, что женщины позволяли себе курить, и даже в присутствии гостей. А.О.Смирнова-Россет пишет: «Киселев и Федор Голицын не курили. И вот что Киселев вдруг спросил у моего мужа:
— Смирнов, как ты мог позволить жене курить?
— Мой дорогой, после ее вторых родов у нее была нервная болезнь, она ничего не делала, смертельно скучала, у нее был сплин, и я же посоветовал ей курить, чтобы рассеяться.
— Я тоже страдаю тоской, поэтому-то я принимаю воды Виши, что помогает мне для зимы, не лучшей в Париже, чем в Петербурге, солнце бывает там редко.
— Но Александрита тоже лечилась в Мариенбаде, и это ей помогло, но привычка курить у нее осталась; пахитоска — очень приятный товарищ, и это жена австрийского посланника, графиня Фикельмон, ввела ее в моду в Петербурге».
Позднее курение так распространилось, что появились специальные курительные комнаты, заранее спроектированные при постройке жилых домов. В театрах курили в кофейнях — по сути дела, курительных. Мужской пиджак особого покроя — смокинг — предполагал и курение в качестве времяпрепровождения, хотя это была одежда для визитов.
Курили и женщины — героиня толстовского романа Анна Каренина курила “пахитоски”, но все же лишь у себя дома. Курить публично — в гостях или в ресторане — женщины стали лишь на рубеже веков.
Но вернемся к началу XIX столетия. Каким было неглиже молодого человека в те годы? Это мог быть прежде всего архалук. Архалук, ахалук — в России XIX века мужской кафтан без пуговиц, не имеющий плечевых швов, то есть сшитый не из раскроенных кусков ткани, а из сложенного вдвое материала, в котором первоначальная ширина полотнища и определяет, как будут вшиты рукава.
Архалуки делали из плотной шелковой или хлопчатобумажной ткани, как правило, с орнаментом в виде разноцветных полос. Элементы восточного костюма вошли в дворянский быт довольно широко уже в конце 10-х годов ХIХ века. Архалук поначалу использовался только как домашняя одежда, с сохранением всех особенностей кроя и орнаментации ткани, принятой на Востоке.
Малоизвестный, к сожалению, ныне широкому кругу читателей поэт А.И.Полежаев писал: «Ахалук мой, ахалук, ахалук демикотонный, ты — работа нежных рук азиатки благосклонной». Самый знаменитый литературный обладатель архалука — Ноздрев из «Мертвых душ» Гоголя — «чернявый просто в полосатом архалуке».
Полосатые ткани на восточный лад были известны в России с XVI века и получили название «дороги». В ХIX столетии их производили в большом количестве не только для внутреннего рынка, но и на экспорт.
В середине ХIX века название «архалук» обозначало уже всякий полосатый халат, а не только одежду определенного покроя. В иллюстрациях А.А.Агина к «Мертвым душам», созданных художником в 1846 — 1847 годах, архалук Ноздрева скорее европейского покроя, нежели восточного.
Широко известен портрет Пушкина работы К.Мазера (1839), на котором поэт изображен в архалуке, описанном В.А.Нащокиной: «Я помещалась обыкновенно посредине, а по обеим сторонам мой муж и Пушкин в своем красном архалуке с зелеными клеточками».
А.С.Пушкин. Портрет работы К.П.Мазера. 1839
Хотя покрой заметно изменился, но название сохранялось в литературе довольно долго. Со временем архалуком стали называть не только домашнюю одежду, но и предназначенную для улицы.
Вот отрывок из повести Д.В.Григоровича «Антон-Горемыка»: «На нем был серый нанковый однобортный архалук, подбитый мерлушками».
Описанный костюм более соответствует понятию «бекеша», так как речь идет о плотно застегивающейся одежде из одноцветной ткани, подбитой мехом (см. «Кафтан»). Возможно, что писатель имел в виду какую-нибудь иную одежду, так как писал о серой нанке — ткани, которая до середины ХIX века производилась только различных оттенков желтого цвета.
Самой дорогой тканью для домашней мужской одежды была термолама, или тармалама, часто упоминаемая в литературных произведениях. Вот пример из повести Н.А.Некрасова «Три страны света»: «Если вы только не заняты, я вас попрошу сшить мне халат... из тармаламы; я, знаете, люблю хорошие вещи».
Термолама, тармалама — очень плотная шелковая ткань, нити которой скручены из нескольких прядей, то есть много толще других шелковых тканей. Кроме того, термоламу ткали из шелка-сырца, поэтому она была характерного золотистого цвета. Долгое время термолама ввозилась в Россию из Ирана.
Покрой такого халата описан в романе Гончарова «Обломов»: «На нем был халат из персидской материи, настоящий восточный халат, без малейшего намека на Европу, без кистей, без бархата, без талии, весьма поместительный, так что Обломов мог дважды завернуться в него. Рукава, по неизменной азиатской моде, шли от пальцев к плечу все шире и шире».
Как ни странно, женские туалеты для неглиже почти не имели особых, отличных от повседневной или нарядной одежды названий. Шлафор, пудромант на протяжении своей истории были и в мужском, и в женском гардеробе.
Шлафор, или шлафрок, — просторная домашняя одежда без пуговиц, с большим запахом, так как подпоясывались поясом, чаще всего из витого шнура. Поскольку шлафоры носили и мужчины и женщины, то в литературе их можно встретить при описании домашней одежды обоих полов.
«Но скоро все перевелось:
Корсет, альбом, княжну Алину,
Стишков чувствительных тетрадь
Она забыла: стала звать
Акулькой прежнюю Селину
И обновила наконец
На вате шлафор и чепец».
(А.С. Пушкин. «Евгений Онегин»)
По покрою и назначению разницы между халатом и шлафором нет. Мужчинам позволялось принимать в шлафоре или халате гостей, если качество ткани и отделка соответствовали представлению о нарядной одежде.
«Атласного платья, что с малиновыми полосками, не надевайте на меня: мертвой уже не нужно платье. На что оно ей? А вам оно пригодится: из него сошьете себе парадный халат, на случай когда приедут гости, то чтобы можно было вам прилично показаться и принять их», — говорит Пульхерия Ивановна, героиня повести Гоголя «Старосветские помещики».
Обычай принимать гостей в «парадном неглиже» появился в России только в XVIII веке вместе с французской модой. По одной из версий, Иван Грозный разгневался на сына Ивана и убил его из-за того, что Иван вступился за свою беременную жену, которую отец стал избивать лишь за то, что в жаркий день, когда он вошел к ней в спальню, она была одета не в несколько одеяний. Понятие «одетый — раздетый», таким образом, изменилось.
Женщины в ХIХ веке носили шлафор или халат только до обеда, занимаясь хозяйственными делами, но в деревне, отказавшись от светских манер, не переодевались в течение всего дня. Шлафор часто имел карманы, был удобен и не требовал сложной прически и украшений.
В XVIII веке в обиход вошел пудромант. Существовало несколько форм написания названия этой детали костюма. Пудромант, пудрамант, пудремантель — специальная накидка, которой пользовались мужчины и женщины, накладывая грим.
Бытовой грим в XVIII веке предполагал обилие румян и пудры у лиц обоего пола. Е. Янькова вспоминает, что «не нарумянившись, куда-нибудь приехать значило бы сделать невежество». Гримом пользовались и мужчины: «Князь изволит в пудремантеле сидеть, и один парикмахер в шитом французском кафтане причесывает, а другой держит на серебряном блюдце помаду, пудру и гребенку» (А.И.Герцен. «Долг прежде всего»).
Парики и прически пудрили уже после того, как был закончен туалет, непосредственно перед выходом из гардеробной. Сохранились очень интересные описания процесса нанесения пудры на прическу: «Щеголиха держала длинную маску с зеркальцами из слюды против глаз, и парикмахер пудрил дульцем, маленькими мехами или шелковой кистью.
Некоторые имели особые шкафы, внутри пустые, в которых пудрились; барыня влезала в шкаф, затворялись дверцы и благовонная пыль нежно опускалась на ее голову. Употребляли пудру разных цветов — розовую, палевую, серенькую, á la vanille, a fleur d'orange, mille fleurs».
К самому концу XVIII века пудреные парики вышли из моды. Сохранились сведения, что отказ от пудры был вызван модой, «введенной якобинцем Шампани и его свитой». Среди предметов женского обихода пудромант сохранился, по сути дела, до сих пор, тем более он не утрачивал своего значения и в XIX веке. У Тургенева читаем: «...отец в халате, без галстуха, тетка в пудраманте» («Часы»). Только в ХIX веке пудромант уже не предназначался для всеобщего обозрения.
Пожалуй, особой женской одеждой для дома в первой половине дня был капот. Это название распространялось на несколько элементов женского костюма — верхнюю, домашнюю одежду и даже на шляпку, известную как капот.
Капот носили только женщины, поэтому упоминание о нем в связи с мужской одеждой звучало комично.
Например, в гоголевской «Шинели»: «Надобно знать, что шинель Акакия Акакиевича служила тоже предметом насмешек чиновников; от нее отнимали даже благородное имя шинели и называли ее капотом».
Капот был просторной одеждой с рукавами и сквозной застежкой спереди. В 20 — 30-е годы XIX века капотом называли верхнее женское платье для улицы. Именно в таком смысле употребляет слово «капот» Пушкин в «Пиковой даме»:
«Лизавета Ивановна вошла в капоте и шляпке.
— Наконец, мать моя! — сказала графиня. — Что за наряды! Зачем это?.. кого прельщать?»
В модных обзорах 20-х годов встречается упоминание о капотах для улицы: «...гроденапль в большой моде: из него делают сборки на платье и зимние капоты для прогулки в экипаже». Позднее, к 40-м годам, капот становится только домашней одеждой.
Гоголь неоднократно употребляет слово «капот» для того, чтобы подчеркнуть бесформенность, неопрятный облик своего героя. Например, Плюшкин в «Мертвых душах» описан следующим образом: «Долго он не мог распознать, какого пола была фигура: баба или мужик. Платье на ней было совершенно неопределенное, похожее на женский капот».
Во второй половине ХIX века уже не публиковали советов, как сделать неглиже понаряднее. Более того, сборники советов о хорошем тоне подчеркивали, что тем, кто не имеет достаточных средств для поддержания безупречной белизны белья и кружев, лучше носить вместо неглиже скромное и практичное домашнее платье.