Как я была литературным критиком: путешествие музыковеда в Ясную Поляну
Начну так, как начал историю о своем первом выступлении на эстраде Ираклий Андроников: «Основные качества моего характера с самого детства — застенчивость и любовь к музыке». Но если обаятельнейший Ираклий Луарсабович, любя музыку, ушел в литературу, я, любя безмерно литературу, ушла все же в музыку. Поэтому, наверное, дипломная работа была посвящена творчеству Булгакова — музыкальнейшего из писателей. После консерватории я преданно служила делу музыкальной науки и критики, а на литературные рефлексии отводились спонтанно возникающие «воскресенья». И вот в эти «воскресенья», не зависящие от календаря, было застенчиво написано некоторое количество эссе о любимых именах в литературе, о книгах и их судьбах.
Этим летом, которое я проводила в мыслях о Шостаковиче и одной уездной леди, такие «воскресенья» не случались – вплоть до объявления набора в Первую школу литературной критики в Ясной Поляне. Конечно, было непростое конкурсное задание. Конечно, дедлайн наступал в полночь. Но главное – это то, что 22 августа 21 критик оказался в заповедном месте.
Еще за час до автобуса «Москва, Аннино – Ясная Поляна» в небольшом кафе встретились и познакомились четыре участника Школы — из Петербурга, Минска, Екатеринбурга и Кирова (это я). И уже тогда мне стало ясно: маскироваться под профессионала бессмысленно. Чистокровные литературные критики — люди с другой планеты. Даже если критики клянутся, что сейчас они редакторы, маркетологи, преподаватели, нарративные дизайнеры, а рецензии пишут лишь для поддержания филологической формы, поверьте: читают и осмысляют книги эти люди иначе.
Я сразу заметила их невероятную жадность до чтения. Это немыслимая плотность, интенсивность читательского режима, измеряемая в количестве толстых книг в неделю (кн./нед.) Простые смертные не читают по 10-300 (!) кн./нед. Критики – активные и пассивные, явные и тайные – помнят все прочитанные ими художественные тексты в деталях. Они знают биографии авторов, их отношения друг с другом и с критиками. Причем удивительная цепкость восприятия произведения, литературно-исторического контекста, антуража связана не только со свойствами памяти. Структура профессионального восприятия литературного текста — не сумма операций: считывания, обработки, сохранения, интерпретации. Это сложная драматургия отношений профессионально читающего с текстом.
Важная примета, которая мгновенно выдает литературного критика (даже если сейчас он редактор, маркетолог), — виртуозное владение информацией о современной литературной ситуации. Новые и новейшие авторы (и их жены), пристрастия редакторов, тренды издательской политики, премиальные процессы — все это родная территория литературного критика. Он может составить подробную карту вверенных ему земель: с рельефами, пиками, полюсами. Может прочитать трехчасовую лекцию на эту тему, а может в одной реплике приоткрыть пугающие массивы знаний. Критик не может одного: сказать, когда он успевает за всем следить, если его рабочий день — это день редактора, маркетолога и т.д.
О загадочной сути критика, его страданиях и радостях будет говорить каждый лектор-наставник Школы. Но на первой встрече в Ясной Поляне, на открытой террасе в уютном гостиничном городке и «школьники», и наставники говорили о своих литературных предпочтениях, о своем Толстом. Встречали гостей замечательные хозяева (они же – кураторы Школы) – праправнук великого писателя Владимир Ильич Толстой, в течение многих лет возглавлявший музей-усадьбу, и его дочь Анастасия.
Нет необходимости говорить об общественно-просветительской деятельности Владимира Толстого: она находится в фокусе внимания СМИ. Я с удовольствием скажу о его доброжелательности, внимании к гостям. В первый же вечер «вождь» Школы запомнил не только наши имена, но и откуда мы, чем занимаемся (помимо критики). На символическом выпускном, вручая сертификаты, он остроумно и тепло сказал что-то о каждом. Анастасия Владимировна, красавица и умница с оксфордским дипломом, взяла на себя самые будничные обязанности: координирование мероприятий, переписку с участниками. От нее мы получали не только «школьные» задания, но и трогательные послания о том, где можно выпить кофе в ожидании автобуса в Ясную Поляну.
График занятий в Школе мне показался очень плотным, но для подлинных литературных критиков он был вполне комфортным. Некоторым хватало сил на дискуссии в гостиничных номерах, чтение нового романа Пелевина.
В первый день мы побывали на экскурсии по усадьбе и дому Льва Николаевича Толстого. С усадьбой нас познакомил сотрудник музея Евгений Кинякин. Нам открылось все: главный «прешпект», дивные пруды, дом Волконского. А главное — красота яснополянских просторов и то, с какой любовью это пространство организовано. Экскурсию по дому провел Владимир Толстой. Он рассказал, как жили эти интерьеры более ста лет назад. Трогать руками экспонаты, конечно, нельзя, но как же хотелось прикоснуться к «Беккеру», на котором играл Лев Николаевич! (Неужели только я не знала, что Лев Николаевич охотно музицировал?..) Ограничить экскурсию по дому Толстого одним часом с таким рассказчиком, как Владимир Ильич, невозможно, поэтому пришлось вмешаться пунктуальной Анастасии и напомнить о начале лекции.
О жанрах критики, о миссии и статусе «толстых» журналов нам рассказывала Наталья Иванова — заместитель главного редактора журнала «Знамя», профессор факультета журналистики МГУ. С удовольствием поделюсь конспектами ее лекций с заинтересовавшимися. А пока – несколько тезисов, которые я подчеркнула тремя чертами: «без внутреннего сюжета рецензия не стоит на ногах»; «<талантливо написанная> рецензия – памятник литературы»; «для рецензии необходимо 1,5 мысли»; «критические работы создаются на грани знаний и интуиции». Наталья Ломыкина – еще один наш лектор из МГУ. Однако она представляла другой «лагерь»: он более многочисленный. Это критика популярных изданий, или книжная журналистика.
Сразу скажу: большинство «школьников» — из того самого лагеря. Споры, вспыхивавшие порой между большинством и меньшинством (к которому принадлежу я – поклонница аналитической критики и «толстых» журналов), носили исключительно идейный характер. Меньшинство великодушно прощало азартному большинству ироничные «подколы». Профессиональное отношение к литературе и текстам о ней примиряло всех. Так, и консервативная я, и мои коллеги из прогрессивных медиа-ресурсов с большим интересом слушали рассказ Натальи Ломыкиной (сотрудничающей, кстати, с Forbes) о психологии интервьюирования, о структуре хорошего интервью.
Неожиданно музыкальной получилась лекция Сергея Белякова о ретро-романах Дмитрия Быкова – «Июнь» и «Истребитель». Лектор, рассказывая о советской музыкальной жизни 1930-х, о музыкальных моментах романов, очень мило пропел хиты Богословского и Дунаевского. Аудитория подтянуть не решилась, но руки к «советским» романам Быкова потянулись. Уже читаю.
Диалог на музыкальную тему возник с Майей Кучерской – автором монографии «Лесков. Прозеванный гений». Для Школы Майя подготовила очень любопытную лекцию о жизненных перипетиях Николая Лескова. И в рамках ответов на вопросы, и в тихой беседе за ужином в ротонде (да, это тоже часть «школьной» программы) мы обсуждали историю леди Макбет — в прочтении двух гениев: Николая Семеновича (Лескова) и Дмитрия Дмитриевича (Шостаковича). Возникли очертания музыковедческой – точнее, междисциплинарной – статьи. Музыкально-театральной получилась и беседа с Евгением Чижовым. В его романе «Персонаж без роли» действие строится вокруг шекспировского «Макбета». Заодно поболтали об Анне Нетребко (очень красивой и незлой леди Макбет). А в рамках лекционной программы писатель Чижов рассказал о Владимире Маканине, да так интересно, что сразу угодил в ближайший номер «Знамени» (догадываетесь, кто сидел в зале?).
Почти культовая фигура в современном литературном мире — Лев Данилкин. Как и большинство присутствовавших на Школе, свою причастность к критике он отрицал: даже удивлялся, почему его, «некритика», пригласили сюда. «Школьники» ждали его с трепетом. Моя соседка по парте (специалист по современной поэзии) шептала, впервые увидев его вблизи: «Он похож на Ивана Грозного!» Трепет не помешал ей вступить в дискуссию, спровоцированную мэтром, и не «погибнуть» под натиском его грозно-прямолинейных вопросов. В споре мы искали ответ на вопрос: «Кто такой литературный критик?» Не нашли. На второй встрече Лев (Грозный) Данилкин мне больше напомнил философа Фрэнсиса Бэкона. Данилкин оригинально, даже эпатажно спрятал практические советы для тех, кто хочет быть хорошим литературным критиком, в тезисы-сфинксы: «Ленинский стакан», «Алгоритм горшка» и т.д. Вспомнились почему-то бэконовские «формулы»: «Путь паука», «Путь муравья…» Что прятал Данилкин в своих тезисах, теперь знаю, одобряю, применяю, но не скажу. Ради разгадки стоит пройти вступительные испытания и приехать на Вторую школу критиков.
А где еще, если вы не являетесь студентом Литературного института, будет возможность стать участником практического занятия со значимыми персонами современной литературной жизни?
Самым ярким событием Школы стал для меня семинар Павла Басинского – «некритика», писателя, литературоведа. Рада, что попала к нему в группу, пусть для этого и пришлось сражаться с чуждым для себя литературным феноменом. Мастер дал нашей группе задание: написать рецензию на рассказ Павла Селукова «Как я был Анной» (опечатки нет). Сюжетная канва рассказа прошита суровой матерной нитью, чему, увы, я не нашла оправдания. Однако история не-Анны вывела меня на тропу рассуждений об опасности слияния автора и героя в сознании читающего. Павел Басинский рассказал о своем трудном пути к восприятию мата как художественного элемента. Обнадежил, вдохновил. Целый ряд его рекомендаций поможет нам, его «студентам на час», не только при написании стоящих рецензий: я узнала и то, что полезно для романа как могучего жанра.
Воодушевленными вернулись с семинаров и наши соученики из других групп: одну возглавлял Владислав Отрошенко, вторую – Алексей Варламов. Басинский, Отрошенко и Варламов являются членами жюри премии «Ясная Поляна». Есть ощущение, что доброжелательность – один из критериев, по которому были отобраны члены ареопага.
Я не написала еще и половину того, что хотела, а уже получилась повесть о первой любви к Школе в Ясной Поляне. Различия обогащают: все то, чем отличается литературная критика от нашей, музыкальной, поспособствует «ей <и нам> много к украшенью». Поскольку теперь мы точно знаем, что музыкантов берут в Ясную Поляну, предлагаю следить за новостями об отборе во Вторую школу литературной критики.
P.S. Не забуду интеллигентный юмор Евгения Водолазкина (и чудную историю о землеройке и писателе), задушевную речь Германа Садулаева о питерской богеме…
Алевтина Бояринцева