Сбит в тылу врага: что обязан был сделать советский лётчик в этом случае

Знаменитые «сталинские соколы» в годы Великой Отечественной войны бессчетное количество раз возвращались на родные аэродромы с победой. Нередко, увы, наши летчики погибали в боях.

Но у каждого воздушного сражения мог быть и еще один вариант исхода: летчик совершал вынужденную посадку на территории, оккупированной немцами. Известная всем со школьных времен книга «Повесть о настоящем человеке» начинается именно с этого.[С-BLOCK]

У Мересьева из повести Бориса Полевого особенного выбора, что именно ему делать, не было. Самолет его был подбит, летчика выбросило из кабины, а боевая машина рухнула в лес и сгорела. Мересьеву, когда он пришел в сознание, оставалось выбираться к своим, что он и сделал, проявив при этом удивительное мужество. В сходной ситуации оказывалось большинство подбитых летчиков в тылу врага: даже если сам уцелел, успев выпрыгнуть из горящей машины, то самолет неизбежно превращается в груду искореженных обломков.

Но как быть, если самолет посажен, например, «на брюхо», и не горит, а экипаж выжил и не без сознания?

Прежде всего, летчики должны были позаботиться о том, чтобы врагу не достались никакие документы и материалы. Для этого нужно было уничтожить фотокинопулемет (ФКП), все важные документы, если они имелись в кабине и не было возможности забрать их с собой, и вообще, позаботиться о том, чтобы немцы не смогли использовать самолет в качестве военного трофея.

Если летчика сопровождали в воздухе товарищи из его звена, нужно было дать им знать о том, что он жив. Пилот выскакивал из кабины, и махал руками, а затем отбегал в сторону, поскольку свои могли уничтожить его самолет с воздуха. Были случаи, и они описаны в военных мемуарах, когда товарищи подбирали пилота, потерявшего свой самолет, если, разумеется, были благоприятные условия для приземления.

Но в большинстве случаев, летчик, оказавшийся без самолета в тылу врага, был предоставлен сам себе, и ему оставалось или выбираться к своим, или принимать неравный бой с противником. Именно так было с гвардии младшим лейтенантом Петром Солотенковым, сбитым недалеко от Гатчины. Он выбросился из горящей машины, спрятался в одном из домов и отстреливался, сколько мог. Последний патрон он выпустил себе в висок. Младший лейтенант Анатолий Панфилов, покинув свой самолет, подбитый в Ленинградской области, тоже оборонялся, до тех пор, пока не погиб в подожженном немцами сарае. Это лишь два из многих сотен подобных примеров.[С-BLOCK]

Но, разумеется, были летчики, сдававшиеся в плен противнику и даже сами, добровольно перелетавшие на немецкую сторону. Можно найти информацию о том, что только за 1943 год на немецкую сторону перелетели более 60 самолетов РККА.

Из давших слабину плененных летчиков, а также из добровольно переметнувшихся на сторону врага и было в 1943 году сформировано боевое подразделение, известное, как «авиагруппа Холтерса». Оберст-лейтенант штаба командования Люфтваффе «Восток» Холтерс привлек к реализации своей идеи создания летного подразделения из советских военнопленных полковника Мальцева. Этот человек в 1941 году после занятия Ялты сам явился в немецкую комендатуру и заявил о желании служить Великой Германии. Ему удалось создать весьма боеспособную часть из пленных советских летчиков.

Финал Мальцева вполне закономерен: 1 августа 1946 года он был повешен во дворе Бутырской тюрьмы вместе с Власовым и другими высокопоставленными предателями.[С-BLOCK]

Ситуации, когда бойцам приходилось отступать, оставляя орудия и другую технику, например, танки, были, увы, не редкостью, особенно, на начальном этапе войны.

И на сей счет существовали подробные инструкции. Например, танкисты должны были сделать все возможное, чтобы спасти танк. Но если было ясно, что машина окончательно потеряна, не подлежит ремонту, а враг наседает, то экипаж забирал пулеметы, а саму боевую машину забрасывал гранатами.

Артиллеристы в случае отступления и невозможности спасти орудия, стремились вывести пушки из строя. Для этого у гаубицы отключали противооткатное устройство, забивали ствол камнями и песком, а затем из орудия делали выстрел. Это было весьма небезопасно, поэтому вместо шнура привязывали веревку подлиннее и прятались.

Ствол орудия при этом разносило в клочья, так же, как и противооткатные устройства. Гаубица превращалась в груду металлолома.

Понятно, что не всегда была возможность проделать это. Поэтому, если противник наседал, и отступать нужно было немедля, артиллеристы ограничивались тем, что снимали с орудия прицелы, замки-затворы и панорамы. Все это выносили в своих вещмешках или, например, топили в ближайшей реке.

Уничтожение оружия и боевой техники, чтобы не досталось врагу, вполне согласовывалось с тактикой «выжженной земли», которой руководствовалось советское командование на начальном этапе войны. Как известно, в оставляемых городах уничтожали заводы и фабрики, которые не удалось эвакуировать, взрывали электростанции и водокачки, и даже сжигали запасы продовольствия.