Марьяна Спивак: «Когда вытаскиваешь наружу свои боли, начинаешь с ними справляться»
Театр лечит – уверена актриса, которая больше пятнадцати лет служит в «Сатириконе» имени Аркадия Райкина. В этом году работа Марьяны в спектакле Юрия Бутусова «Р» номинируется на Премию «Золотая Маска» за лучшую женскую роль второго плана. Как проработать на сцене детские травмы, и почему в театре становятся детьми даже состоявшиеся артисты – в интервью ОК!
.
Пару лет назад вы сказали, что без театра не смыслите себя: без кино можно обойтись, а без театра – сложно. Что-то изменилось сейчас?
Сейчас так складывается, что в моей жизни больше кино, чем театра. Но я остаюсь при своем мнении, что театр – это тренажер для души, который необходим артисту. До выпуска «Р» у меня был большой перерыв: я играла уже идущие спектакли, но ничего нового не репетировала много лет. Когда стало известно, что в театре будет ставить Бутусов, у меня были бесконечные съемки, я не могла участвовать в спектакле. Очень переживала, но ничего не могла сделать – проекты уже были запущены. И случайным образом сложилось, что репетиции начались весной, а я закончила сниматься осенью, и у меня образовалась пауза. Несмотря на то, что я была в совершенно убитом состоянии после полугода без выходных, начала репетировать и, мне кажется, именно театр меня вытащил. Вот это переключение на живое общение, живой контакт, совместное придумывание спектакля.
Как театр развивает уже состоявшегося артиста, который успел поработать в разных проектах?
В театре мы все дети, мы все ничего не умеем. Мнимая свобода и опыт, который приобретаешь с количеством проектов – это шелуха, которая с тебя слетает, как только оказываешься со зрителем один на один. Ты понимаешь, что учиться никогда не поздно и впереди целая бездна открытий. Как раз очень полезно сбивать с себя шелуху штампов, которой волей-неволей обрастаешь, пока переходишь из проекта в проект. В кино, в основном, используют устоявшийся образ артиста, а театр дает возможность самовыражения в совершенно разных ипостасях. С помощью грима, художественных приемов можно изобразить кого угодно. В театре нет границ. Например, в «Р» я играю дочь, а Алена Разживина, которая младше меня, играет мою мать.
Вы описывали «Р» как «спектакль-интервью наших душ». Расскажете подробнее, что это значит?
Изначально мы планировали поставить пьесу «Ревизор» в чистом виде, но в процессе работы стало понятно, что в ней гораздо больше пластов. На репетициях открывались личные истории каждого артиста,. Это был очень интересный опыт – поработать не с готовой пьесой, выверенной годами и сыгранной много раз, а с авторским текстом, созданным под нас и под сегодняшнюю ситуацию. Моя история, история Марьи Антоновны, родилась совершенно спонтанно. Я репетировала Анну Андреевну, но Юрию Николаевичу (Бутусову – прим. ОК!), как это обычно бывает, стало скучно, и нас поменяли ролями. На тот момент Марья Антоновна мало появлялась в канве спектакля, и тогда уже скучно стало мне. (Смеется.) Я написала сама себе тексты, принесла на согласование, и их решили оставить. То есть тексты из первого акта – мои, и их можно в каком-то смысле назвать исповедью – когда вытаскиваешь наружу свои боли, начинаешь с ними справляться.
Что вы хотели проработать через Марью Антоновну?
Я отталкивалась от образа ребенка и, конечно, у нас всех есть свои разрешенные или неразрешенные конфликты с родителями, детские травмы. В какой-то момент я читала в интернете истории людей, и на самом деле, нам всем говорили одно и то же: «Да что ты из себя представляешь, сначала вырасти, потом будешь мне диктовать…». Дети, особенно в подростковом возрасте, воспринимают это в штыки, и такие конфликты могут сломать ребенка, если вовремя его не услышать и не дать ему свободу. Так в спектакле родился монолог-перечисление заштампованных родительских фраз.
Вы росли в актерской семье и говорили, что у вас был комплекс – не подвести, не опозорить родных. Сейчас этот комплекс ушел?
Нет, это на всю жизнь останется моей задачей – не подвести. У меня прекрасная, очень талантливая семья, и мне тоже не хочется останавливаться, хочется развиваться. Но с возрастом приходит уверенность… Приходит опыт, приходит уверенность, но она моментально слетает, как только окунаешься в новый проект. Приходится каждый раз все начинать заново. Нащупываешь почву под ногами, что-то получается – ты радуешься, а потом все сбивается, и ты опять думаешь, что ничего не умеешь. Такая профессия – все время что- то ищешь.
В семье вас часто хвалили?
Жанетик (народная артистка Жанна Прохоренко – прим. ОК!), моя бабушка, была самым объективным критиком. Было сразу видно, нравится ей или нет. Она откровенно говорила все, что думала, но не так много успела увидеть в театре, а в кино я на тот момент мало снималась. Папа всегда восторженно относился к моим работам, и я делила это пополам, потому что знала, что он просто меня очень любит и он необъективен. А мама старается быть объективной, иногда делает замечания.
Если ваш сын Гриша захочет пойти в артисты, будете отговаривать?
Отговаривать точно не буду. Он не занимается в театральной студии, но растет очень артистичным, активным, творческим парнем. Ему, как и мне в детстве, не хочется вставать на табуретку и рассказывать стишки, он не любит выступать в компании, особенно в незнакомой. Но дети развиваются быстро и в совершенно неожиданных направлениях, так что мы посмотрим. (Улыбается.)
Какие моменты в его воспитании для вас принципиально важны?
Любовь. Самое главное в воспитании – любовь. Это все, что я могу сказать. Только в любви и поддержке может сформироваться уверенная личность. Гриша сейчас увлечен рисованием, лепкой, и у него здорово получается. Даже если говорить о творческом развитии, мне кажется, что у него более режиссерские мозги. Когда он играет или фантазирует, всегда четко знает, что и кому делать, всех разводит, как по мизансценам: «Ты будешь делать это! Нет, не так, а вот так!».
Красные дорожки, наряды, премии – это про ваш образ жизни?
Вообще не про мой. Я всегда этого боюсь, стесняюсь, мне сложно собраться на красную дорожку и посветить лицом. Я лучше со сцены или с экрана посвечу, чем буду ходить на светские мероприятия. (Смеется.)
Но тем не менее, спектакль «Р» и ваша работа в нем номинируются и побеждают в разных премиях. Насколько для вас важна такая форма признания?
Для меня достаточно неожиданно, что моя работа номинируется и даже побеждает. Честно, без лукавства, я не считаю ее каким-то большим прорывом. Но очень радует, что она находит отклик у зрителей. Премию «Звезда театрала», например, я получила по результатам зрительского голосования. И меня часто благодарят за эту роль, пишут, что увидели в ней самих себя. Мы работаем ради этого. Не ради каких-то премий. Это приятно, но это не самое главное.
Мы говорим спустя несколько дней после вашего дня рождения. Что вы загадали для себя на будущий год?
Наверное, успокоиться. Предыдущий год дался мне достаточно сложно, пошатнул психику. Хочется мира и спокойствия – в душе и вокруг.