Аягма Ванчикова: Я на самом деле добрый человек

Если я – девочка, то с коронавирусом некому будет бороться. А это война. Люди не понимают, что мы реально на войне.

Мы заходим в дацан с заместителем губернатора Аягмой Ванчиковой, на пороге она оборачивается и сыпет мне в ладошку зёрнышки — рис, пшеницу, что-то ещё: «Всегда вожу в машине мешочек». Проходим внутренний круг, внешний, потом устраиваемся греться горячим чаем. Редакция «Чита.Ру» выражает благодарность руководству и коллективу «Звезды кочевника» за гостеприимство. Буузы, сказала Аягма Гармаевна - правильные.

— Я вообще люблю готовить, обычно — из того что есть, импровизирую. У меня дочка с сыном делают строго по рецепту: написано 250 граммов — значит, 250 граммов. Я так вообще не готовлю. Самый беспроигрышный вариант — китайская кухня. Там всё, что есть, можно положить. Главное, чтобы было хорошее масло, хорошая сковорода или казан, сильный огонь и соусы. Соусами можно играть хоть как. Комбинация соевого соуса с каким-нибудь острым, например, чили, даёт исключительный аромат, ещё чеснок туда. Это будет прямо по-китайски.

Но с чесноком надо правильно обращаться. Не выжимать, не резать, а давить, как китайцы его давят — на хорошей доске, нужен уверенный стол и хороший нож. У меня вот нож непростой. Мне его ещё дедушка сделал из обычной пилы. Он выглядит, как топорик, но тонкий, как нож. И вот он всегда со мной с момента, когда я уехала в институт поступать.

Готовлю по утрам между делом завтрак и обед. Всегда встаю в 5.30, несмотря на то, во сколько легла. Сегодня приехала домой с совещания, которое началось в 10 вечера, - около двух ночи. Встала в 5.30. В 8.30 я на работе.

И все жили без зарплаты

— Наталья Жданова вас в команду из Росздравнадзора в 2016 году. Вы брали время на подумать?

— Не сказать, что я долго думала. Мы были знакомы — она была заместителем председателя правительства по соцвопросам, проводила общие планёрки. У нашего управлении Росздравнадзора было первое место по России, мы его два года держали. Тогда же мне дали «Отличника здравоохранения».

— А из медицины не жалко было уходить? Вроде как династия обрывается, хирургом не работаете.

— Я ведь имею сертификат организатора здравоохранения, это отдельная специальность. Но сначала работала в городской детской поликлинике №3 на улице Полины Осипенко. Тогда, в конце 90-х, даже после клинической ординатуры было очень сложно устроиться на работу. Это сейчас вакансии везде есть, а тогда вакансий не было, люди устраивались просто куда-то, даже не по специальности. Особенно хирургия. Все же хотят работать в стационаре – руку набивать, набираться опыта, а с местами было очень сложно. Я пошла работать в поликлинику, там было место, и я работала на полставки. И зарплату нам не давали полтора года.

Некоторые на работу даже пешком ходили, потому что автобусы ходили редко. И все жили без зарплаты. Потом нам выдали зарплату за полгода, а остальное и вовсе «простили». Это было в 1998–1999 году, время такое было.

Я же школу окончила — раз и страны не стало. А ведь мы готовились в ней жить… Мы были с идеей, никто нас не заставлял, никто не просил, мы почему-то собирались после школы, маршировали, репетировали. А какие костры мы жгли, рассветы встречали, к «Зарнице» готовились.

Я была октябрёнком, председателем отряда. До пятого класса мы жили в Агинском, а потом, когда папу перевели главным врачом, переехали в Могойтуй. Приняли в пионеры. Такое событие! Как мы все хотели носить красный галстук! Это был предмет гордости, идёшь - куртка нараспашку, все смотрят - уважаемый человек, пионер. Мама работала в районо, и она всегда была в командировках. Отец был главным врачом, он всегда брал дежурства, всегда был в больнице. И мы практически всегда сами по дому всё делали. Может, это оттуда навык готовить из того, что есть.

Локдауна не будет

— Почему у нас статистика прироста заболевших — как в Иркутской области, мы в три раза меньше по населению?

— У нас не соблюдали требования в то время, когда надо было надевать маски осенью. Рост сначала был незаметный, по одному-два человека в сутки, а потом как поднялось! И эта кривая вниз не опускается.

У меня мама с папой, они 65+, сидят дома аж с апреля, никуда не выходят. Я говорю - никуда вообще нельзя! Летом был передых, они съездили на Алханай и опять. Это же как тяжело. Я маму успокаиваю - скоро кончится. Но вообще ещё нескоро.

— А мы не будем, как в Бурятии, закрывать всё?

— Нет, локдауна не будет. По крайней мере, губернатор говорит о том, что мы должны бережно относиться к доходам граждан. Конечно, Бурятия получит эффект — у них через две недели, это инкубационный период, должно быть снижение. Даже наши меры дают этот эффект через каждые 14 дней: детей отправили на каникулы – получили снижение. Всё это работает: и маски, и разобщение, и самоизоляция. Только это и работает. Как только мы начинаем друг с другом общаться – всё.

Я сколько должна уговаривать?!

— Зачем вы на совещании на врачей, помогло ли это?

— Я не кричала, у меня, наверное, голос такой. У нас эти оперативные штабы в минздраве проходят ежедневно с 8.30. И ежедневно - отчёт всех медицинских организаций за сутки: что было, что стало, прибыло, убыло, выписали, состояние, ИВЛ, кислород и прочее. На каждом штабе все 17 организаций отчитываются и иногда остальные по амбулаторно-поликлинической помощи. Председатель штаба Шангина, министр здравоохранения, я участвовала из своего кабинета.

И в какой-то момент отчёт пошёл по всем больницам, что занято 98% коек. Это, грубо говоря, 30-40 свободных коек за сутки. При заболеваемости 250 минимум. У меня волосы дыбом встали. А мы в понедельник проводили штаб, я говорила: занимайтесь контролем за клиническим состоянием пациента. Смысл в том, что вышли методические рекомендации Минздрава России по определению критериев для выписки — клиническое улучшение пациента и выписка на амбулаторное долечивание. А для нас это освобождение койки для следующих, нуждающихся пациентов.

Об этом я говорила в понедельник. Во вторник я спросила — что у нас со средними сроками лечения? В этом же режиме спросила в среду. В четверг снова — разобрались ли со средними сроками, какой сейчас средний срок выписки? И в этот момент включается кожвен (кожно-венерологический диспансер работает в режиме моностационара - ред.) и торжественно объявляет: средний срок у нас 14,7 суток. В горбольнице, основном стационаре, в котором КТ-3, КТ-4 - средний срок выписки 11 с чем-то суток, а у них 14,7.

Я сколько должна уговаривать? У нас почти катастрофа была с заполнением коек. Мы сами себе создаём проблемы. Скорая помощь, наши же коллеги, ездят, не знают, куда везти средних и тяжёлых.

Посмотрите, как сложно было выстраивать систему в первую волну. Мы же ничего не умели, ничего не знали. Москва говорит что-то, и ты понимаешь, что ты должен что-то соорудить, а ты не знаешь, как это делать. Было очень сложно. Мы же вдвоём с Шангиной на амбразуре висели и армия главных врачей. День, ночь — с телефоном в обнимку, всё на ходу решали, кому что – доски, трубы какие-то, эти фильтр-боксы лепить, покупать, переобучать - это же ужас что происходило. Сделали. Как мы достойно выдержали первую волну!

Как часики, отработали, всё летало. Потом стало снижаться, слава богу, потом и вовсе открыли всё. В этот момент меня переназначили, я всё передала. А потом я заболела ОРВИ. Думала — ковидом, но три раза перебрали мазок — отрицательный. Я что, дома сидеть буду - вон что происходит? И как раз город закипел, в сутки — 1 300 обращений на горячие линии, и, конечно, это волновало всех. Сегодняшняя статистика у меня с утра - 521 обращение, в три почти раза снизили.

Ну реально, медицина - это не просто так

— Почему этим занимаетесь вы, если главврачи учреждений здравоохранения подчиняются министру здравоохранения? Работу министра здравоохранения курирует и.о. вице-премьера Инна Щеглова. Ещё есть генерал-лейтенант Гурулёв. Как это всё устроено?

— Щеглова непосредственно руководит работой министра здравоохранения, являясь членом правительства. Я контролирую работу зампредов. А Гурулёв — зампредседателя оперативного штаба по борьбе с коронавирусной инфекцией. Я всегда говорю, что проблема не в здравоохранении, а в контроле тех ограничительных мер, которые мы сами ввели. Если это контролировать, то эти все люди не станут называться пациентами. Всё время думать, что виновата медицина - неправильно. Медицина работает с тем, что ей поставили. А поставили ей кучу пациентов.

Теперь представьте, вы — доктор. Вы стоите на каком-то участке, на своём фронте работаете, в полную силу работаете, в две лопатки. К вам приходит кто-нибудь и начинает махать руками, что ты сидишь, ничего не делаешь. А вы работаете! А вам - плохо работаете!

Неудивительно, что коллектив клинико-медицинского центра, например, с открытым письмом, что им мешают работать.

Ну, реально, медицина - это не просто так. Это очень чувствительная отрасль. Мы, конечно, заранее решили одну поликлинику переделать в Центральном районе. И мы с Рыковой (экс-руководитель КМЦ) как-то сразу друг друга поняли и решили, что надо вот эту, она близко к КТ. Решили делать с 1 ноября. Посчитали, сколько бригад надо. Кадровики минздравовские начали людей отбирать. СИЗы готовим, концентраторы кислородные.

Накануне в КМЦ приезжает начальство и у Рыковой спрашивает: «Вы почему ничего не делаете?». Та: «Как ничего не делаем, мы клинику готовим». — «Когда хотите открывать? В понедельник» . - «Завтра в 11 откроешь круглосуточную». Ну мы же подготовительную работу провели, это позволило так быстро .

Покажите, кто не знает Жамсуева

— В каких отношениях вы с Баиром Жамсуевым? Будто бы вы ему не то племянница, не то кто-то ещё?

— Меня вообще это расстраивает. С такой позиции все буряты тогда родственники или друзья. У нас рабочие отношения. Причём рабочие они давным-давно. Вообще, покажите мне человека, кто Баира Баясхалановича не знает и кто к нему плохо относится. Нет такого. Это просто авторитет, глубина.

— А ещё будто бы ваш муж из древнего сильного рода могойтуйских бурят, и вы на своих обидчиков можете наслать злых духов.

— Ого. Не знаю. Это, наверное, из какой-то шаманской истории.

Почему-то у людей складывается ощущение, что я потенциально должна обидеть. Но я никогда не скажу плохо о человеке, если я о нём так не думаю.

— А если думаете?

— А если думаю, я всегда говорю справедливо. Я сама не люблю несправедливость.

— Добрый вы человек или злой?

— Добрый. Это меня и губит.

— А почему ведёте себя, как злой?

— Это эмоции, наверное, я холерик. Раз сказала, два сказала, не работает. Ну, разогнала. Где я не права? Где эта грань? Я никогда не кричу. У меня мощный голос сам по себе, а когда это ещё в динамик, конечно, громко получается. А по факту во мне зла нет в этот момент.

Если я девочка, то с коронавирусом некому бороться

— Почему вы детей учиться по целевому назначению?

— Хорошо живут в Агинском округе, в целом? Там выстроена эта система много лет, принято, что кадры должны быть грамотными, и грамотные кадры должны обучаться в лучших вузах, чтобы привозили новые веяния, новый взгляд, прогрессию. Мы не должны жить в застое, мы должны развиваться – это общая позиция такая. И всегда есть достойные люди, которые действительно хорошо учатся, имеют результаты. Таких людей всегда поддерживают.

И во многих субъектах Российской Федерации, в Агинском округе всегда так было, и сейчас это есть. Детей, которые имеют результат, заранее ведут. Это мощное нравственное воспитание, культурная составляющая. В принципе, везде в обществе так должно быть. Детей, которые дают какой-то потенциал, всегда поддерживают. Именно потом эти выпускники привозят новое из столицы и делают общество лучше.

— В Москву не хотите переехать?

— Нет, у меня родители же здесь, не хочу.

— Мешает вам работать в правительстве то, что вы – женщина?

— Женщиной, наверное, априори быть тяжело. Ей дома надо быть женщиной, мамой, хозяйкой, потом приехать на работу, надеть маску, уже никто не должен понимать, что ты – девочка. Если я – девочка, то с коронавирусом некому будет бороться. А это война. Люди не понимают, что мы реально на войне.