Дипломат: мы не работаем против России

Почти половину из своих 39 лет Юрис Пойканс — дипломат. Начинал в 96–м, с латвийско–российской пограничной комиссии. Были длительные командировки в Москву, Вашингтон, Минск и краткосрочные визиты и стажировки, от Еревана до Исламабада. В качестве посла Ю. Пойканс был аккредитован в Словении и Молдове.

Сегодняшняя должность — посол по особым поручениям по Восточному партнерству (ВП) Европейского союза МИД Латвии.

— На чем Латвия ставит акценты в программе ВП?

— В первую очередь Восточное партнерство — политика Евросоюза. Мы подняли этот вопрос в ходе председательства в Совете ЕС, но успех зависит от консенсуса стран–участниц. Во–вторых, мы должны согласовывать формы сотрудничества со странами–партнерами. Не думаю, что будет нечто революционное. Наша цель — продолжать начатое пять лет назад на первом саммите ВП в Праге.

— В Риге саммит ВП будет в мае. Кто ожидается там из известных лидеров?

— В настоящее время в ВП участвуют шесть стран: Азербайджан, Армения, Беларусь, Грузия, Молдова и Украина. Саммит предполагает, что мы ждем глав этих государств. Конечно, есть вопрос с Беларусью: до сегодняшнего времени ее президент не участвовал в саммитах. Но мы будем работать над самым высоким уровнем представительства стран–партнеров.

— Армения с 1 января вступила в ЕврАзЭс. Можно ли состоять в двух пространствах?

— Думаю, можно. Среди шести стран есть разные подходы. Даже те, кто однозначно решил укрепить отношения с ЕС — Молдова и Грузия, отличаются. В этом смысле решение Армении присоединиться к Евразийскому экономическому сообществу ее суверенное право, которое мы учитываем. Мы считаем, что независимо от этого есть много форм сотрудничества с Восточным партнерством, в которых она продолжит участвовать, — есть хорошие наработки, потенциал.

— В Москве часть экспертного сообщества считает ВП формой изоляции постсоветского пространства от России.

— Самое интересное, что когда лет 6–7 назад создавалось ВП, России было предложено стать его частью. Но она посчитала, что имеет более стратегический уровень партнерства с ЕС, и Восточное партнерство стало развиваться отдельно. Но для России, в принципе, сохранялся аналогичный формат сотрудничества — и безвизовый режим с Евросоюзом для нее был возможен, точно так же, как для Украины. ЕС также полагал, что в рамках Всемирной торговой организации вероятен режим свободной торговли с РФ. Что хотелось бы подчеркнуть: Европейский союз никогда не рассматривал Восточное партнерство как политику, направленную против России. ЕС не собирался «тягаться» с Россией в странах ВП. Интересом Евросоюза было создание там зоны стабильности.

— Однако получилось нечто совсем обратное. Есть точка зрения, что трансатлантические партнеры просто спихивают на Европу те риски, которые создает та же Украина, ведь американцы не несут таких потерь, как ЕС.

— Думаю, что самая большая проблема, которая существует у нас с Россией, — разное понимание этого региона. Несомненно, у России в этих странах есть исторические, культурные, экономические интересы. Но ведь они есть и у Европы — у той же Польши, с давних времен. ЕС считает, что каждая страна ВП имеет право выбирать свой путь. Мы уважаем и выбор Армении, и союз Беларуси с Россией. С другой стороны, мы ожидаем от России, что она будет учитывать выбор Грузии, Молдовы и Украины. ЕС никогда не хотел, чтобы договоры об ассоциации влияли на торгово–экономические отношения партнерских стран. Например, на Украине много лет работала над договором с ЕС как раз команда Януковича, и, думаю, она могла оценить все плюсы и минусы. Не было ни в коей мере желания противостоять России!

Что же касается Соединенных Штатов… Видите ли, ВП — это наша программа, наши соседи. Несомненно, США также заинтересованы в стабильности этих стран, здесь наши интересы совпадают. Но главный игрок, автор политики Восточного партнерства — Евросоюз.

— Лидеры ЕС ведут разную риторику. Президент Польши целиком на стороне Киева, а президент Чехии критикует тамошний режим, хотя у них общий исторический опыт с СССР. В Москве указывают на «антироссийский блок» — Польша, Швеция, страны Балтии. С другой стороны, в верхах Венгрии симпатизируют Кремлю. А Португалия, Испания — они вообще далеки. Как тогда формировать общую внешнюю политику ЕС?

— Это не трагедия. Согласен, у Португалии и Польши всегда будут разные интересы в нашем регионе — как и у нас в отношении Туниса и Ливии. География и история играют роль, средиземноморские страны ЕС более заинтересованы в Южном векторе. Но когда все 28 участников ЕС собираются вместе, они, как правило, находят общий язык. Слабость ЕС в том, что это плюралистическая организация, и плюрализм настолько огромен, что создание единой политики очень проблематично… Но худо ли, бедно — единая позиция достигается всегда! О чем можем договориться — о том и договариваемся.

— Визиты Эдгара Ринкевича в Москву и Киев тоже часть Восточного партнерства?

— Единственно, как мы можем разрулить отношения ЕС и РФ, это достичь прогресса в ситуации на востоке Украины. Наш министр как глава МИД страны–председателя хочет посодействовать этому, учитывая наши исторические связи с обеими странами. Надеюсь, визиты в Россию и Украину сыграют позитивную роль и в наших двусторонних отношениях.

— Возможно ли, что господин Лавров совершит ответный визит в мае на саммит?

— Не могу это комментировать, посмотрим после визита нашего министра. Господин Лавров здесь уже бывал, может, побывает и другой раз.

— И наконец, об изюминке президентства Латвии — сотрудничестве со Средней Азией.

— Это наш уникальный приоритет, потому как доселе ни одна страна ЕС так не поднимала планку отношений с Центральной Азией. Наша цель — посмотреть на регион иным взглядом. Ведь сейчас международные войска уходят из Афганистана, и Центральная Азия становится важна для ЕС в плане борьбы с наркотиками, международным терроризмом. Это интересный транзитный маршрут. Но опять же все это не против России.

Николай КАБАНОВ