Лучший меч Новороссии

Почему Стрелков вынужден был «уйти в отставку» и как он оценивает перспективы Донбасса

Игорь Стрелков (Гиркин), пожалуй, самый яркий персонаж «русской весны» 2014 года. Это благодаря ему скромное название райцентра Славянск прогремело на весь мир. Это он был министром обороны Донецкой народной республики с мая по август. Его вынужденная отставка породила массу слухов и домыслов, тем более что после возвращения в Россию Стрелков, неоднократно заявляя о полной лояльности президенту России Владимиру Путину, все резче высказывался в адрес его окружения. Так, в октябре в интервью агентству Новороссии он прямо обвинил помощника Путина Владислава Суркова: «К сожалению, те люди, которые сейчас занимаются вопросами Новороссии на территории России, в частности пресловутый Владислав Юрьевич Сурков, — это люди, которые нацелены только на разрушение, которые никакой реальной и действенной помощи не окажут. Конкретно В. Ю. блестяще проявил себя в этом отношении в Южной Осетии, в других регионах, везде, где он находился, мы имели дело с «распилами» и разграблением вместо реальной помощи». В этом интервью он тоже в выражениях отнюдь не стесняется…

— Про ваш отъезд из ДНР задают стандартный, в общем–то, вопрос…

— Дам стандартный ответ, который уже не раз озвучивал. На меня было оказано давление, причем очень серьезное. И мой отъезд был увязан с вопросом о снабжении подчиненных мне войск. То есть было поставлено четко: либо снабжение приходит, либо… Либо — либо.

— Насколько вероятен удар киевских властей по Донбассу будущей весной?

— Ну, собственно говоря, киевские власти за пределы Киева не выезжают, поэтому бить будут вооруженные силы Украины. Удар очень вероятен. И может быть, даже не весной. Как только они сочтут, что они готовы для нападения, и не получат должного отпора — они ударят. Другой момент, что, по имеющимся сегодня данным, к весне они рассчитывают нанести поражение не только ополчению, но и всем, кто сможет идти ополчению на помощь. Иными словами — достичь локального превосходства не только над ополченцами (они его уже сейчас имеют шести–, пяти–, семикратное — по основным видам вооружения и по людям), но и над теми российскими частями, которые могут вступить на территорию Новороссии с целью ее защиты.

— По поводу ДНР, ЛНР и политического становления Новороссии как единого образования. Смогут ли республики прожить отдельно друг от друга?

— Новороссия — это единственно возможная форма существования обеих республик в текущий момент. Люди стремились присоединиться к России. Это была изначальная цель, ради которой проводился референдум. Но поскольку Россия в данный момент не может по каким–либо причинам принять республики в свой состав, то существовать они могут и должны только в виде единого государства. Любая попытка их разорвать, а это искусственное разделение происходит на наших глазах, — это саботаж и вредительство.

«Есть только два варианта…»

— Когда наконец закончится война? Какие перспективы, как долго она может продлиться?

— Война закончится только тогда, когда одна из сторон одержит победу. Все попытки достичь разделения с украинской стороной натыкаются на ее категорическое нежелание идти на любые уступки. Если бы украинская сторона стремилась хотя бы теоретически к какому–то примирению, компромиссу, то они бы начали с принятия закона о русском языке как о втором государственном. Или хотя бы рассмотрели вопрос о федерализации Украины. Но ни в одном из этих вопросов они не намерены уступать ни на пядь. Речь идет только об унитарной Украине, об украинском языке как о единственном государственном. Фактически мы свидетели продолжения прежней нацистской политики, которая образовалась на Майдане.

Война закончится либо разгромом киевской хунты и становлением Новороссии, либо поражением Новороссии и с ней поражением России и дальнейшей внутренней смутой. К сожалению, от этого мы никуда не уйдем. И чем раньше это поймет наша верховная власть, тем больше шансов на то, что мы одержим в этой войне победу. Вариантов нет.

— Удастся ли сохранить стабильность в Крыму?

— Без наличия большого сухопутного коридора и в соседстве с перманентно враждебной Украиной Крым обречен на постепенное увядание. По крайней мере из региона, который мог бы быть потенциальным донором России, из жемчужины он превратится в черную дыру, куда будет вкладываться огромное количество средств, просто чтобы поддерживать его на плаву. Это реальность.

— Как вы сумели так долго оборонять Славянск? Смог бы это сделать любой грамотный офицер вооруженных сил или вы сделали какие–то нетривиальные шаги, которые были обусловлены вашим опытом в партизанских войнах?

— Очень трудный вопрос. Очень долго на него отвечать. Я не считаю себя никаким уникумом и не думаю, что совершил нечто супергероическое. На мой взгляд, любой офицер мог бы совершить то же самое при наличии определенной воли и, как говорят, если бы он ринулся очертя голову. Проблема нахождения в Славянске заключалась в первую очередь не в том, что нас там постоянно атаковали и били, а в том, что наша решимость постоянно превосходила решимость противника. Когда мы пришли в Славянск, мы просто знали, что пути назад нет, сожгли все мосты. Мы были готовы сражаться до конца. Противник на тот момент был не готов к этому ну никоим образом. Поэтому мы и одерживали победы, поэтому держались. С самого начала прихода в Славянск мною была поставлена такая задача: я понимал, что если мы каждый день не будем одерживать хотя бы маленькую победу, то дух ополчения быстро упадет, ведь мы находились в условиях враждебного окружения.

— Сохранился ли славянский костяк, многие ли остались целы?

— Из Славянска вышел костяк значительно усилившийся. Зашли 50, а вышли 1200 бойцов и еще примерно тысяча тыловиков, членов семей. Их тоже в каком–то смысле можно рассматривать в качестве представителей нашего подразделения. Потому что невозможно воевать без тылов и без тех, кто поддерживает бойцов. В Донецке к моменту оставления командования мы развернулись уже до 5000 солдат. В моем распоряжении также были гуманитарные подразделения. В принципе, такой вот прогрессирующий рост тогда обеспечивал самосохранение. Но сейчас ядро очень сильно распылено. Кроме того, к «стрелковцам», к «славянцам» отношение сейчас негативное со стороны действующей власти. И это абсолютно несправедливо, поскольку именно эти люди вытянули на себе всю тяжесть войны, несли тяжелые потери, в то время как, не буду скрывать, «Оплот» и особенно «Восток» по сравнению со «стрелковцами» воевали крайне мало. Многие их подразделения до сих пор не приняли никакого участия в военных действиях.

— Это конкуренция?

— Это борьба за власть. Они до сих пор рассматривают «стрелковцев» в качестве соперников, которые мешают им делать гешефты. «Стрелковцы» защищают народ и республики, а многие подразделения, которые изначально создавались в рамках «Оплота» и «Востока» — не хочу сказать, что все, но многие, — создавались с целью что–то отжать или захватить, а не для того, чтобы защищать. Разница в подходах рождает многочисленные трения.

«Был уверен в повторении крымского варианта»

— Собирались ли вы иметь полноту власти в Новороссии?

— Нет, не собирался. О чем, возможно, сейчас в какой–то степени жалею. Я был полностью уверен в повторении крымского варианта. У меня были серьезные основания на это надеяться и ожидать. Когда я понял, что крымского варианта не произойдет, я полностью сосредоточился на военных вопросах. И подходить к вопросам гражданского управления мне было некогда. Ведь очень плохо было не только с оружием, боеприпасами и техникой, очень плохо было также и с обученными людьми. Крайне мало было командиров. У меня не было на тот момент человека, которому я мог бы доверить командование. В Донецке же, в отличие от Славянска, где у меня была полнота ответственности, я всячески старался отдалиться от решения гражданских вопросов. Если бы у меня были намерения захватить власть в Донецке, то через пару часов после принятия решения власть бы была у меня, так как три четверти бойцов подчинялись мне и выполнили бы любой мой приказ.

— Когда начнется мобилизация? Правда ли, что прекращен набор добровольцев?

— Пытается прекратить набор добровольцев господин Захарченко (глава ДНР. — Ред.), причем он всячески выдавливает российских добровольцев за пределы ДНР. Делает это достаточно лукавым способом. Российским добровольцам, которые прибывают, в том числе имеющим боевой опыт, предлагается приносить присягу на верность ДНР. Учитывая, что двух присяг не бывает и люди, однажды присягнувшие России, не могут присягнуть дважды, многие из них вынуждены покидать подразделения регулярной армии ДНР или переходить в отряды, которые еще не подчинились Захарченко. Набор все равно продолжается. В ЛНР, например, нет таких жестких норм. Что же касается мобилизации, то она сейчас не может быть осуществлена силой обеих республик из–за отсутствия ресурсов. Мобилизацию можно провести только при масштабной помощи России.

— Может ли встать вопрос о вводе войск НАТО на Украину?

— Сейчас, как и осенью, войска НАТО еще не готовы. Но они всеми силами накачивают украинскую армию, поставляют массированно технику и инструкторов вместе с этой техникой. Прибывают танки, прибывают БМП, гаубицы, системы залпового огня западного образца. К весне ожидается 3,5–4 тысячи единиц техники против нас. Европа воевать не хочет, Соединенные Штаты пока не готовы. Если мы еще подождем, «пободаемся» немного, вот так вот позаключаем перемирия бесчисленные, то, наверное, уже придется воевать и с натовской армией.

— Каково ваше мнение сейчас, когда мы видим страдания многих людей, стоило ли начинать проект «Новороссия»?

— Если подходить с точки зрения смертности бытия, то, конечно, нет. Если так, то надо было сидеть и ни во что не вмешиваться. Если же подходить с точки зрения вечности бытия, то такие «абстрактные» понятия, как долг, честь, отечество, вера, заслуживают того, чтобы рисковать ради них жизнью и положить ее при надобности. Я считаю, что мы поступили абсолютно правильно. Более того, война еще не окончена. И по результатам этой войны, которая продлится, я думаю, долго, мы и будем судить — кто и что сделал правильно или не правильно.

— Каким образом появился псевдоним «Стрелков»?

— Это девичья фамилия моей бабушки по отцу. Учитывая, что все офицеры брали себе псевдонимы, то есть были под прикрытием, я выбрал себе псевдоним «Стрелков Игорь Иванович», который в течение пяти лет являлся моим основным вместе с позывным «Стрелок» на территории Чеченской Республики.

— Многие люди обвиняют вас в том, что вы, будучи профессиональным военным, стали политиком и занялись политической деятельностью. Прокомментируйте эти упреки.

— Я не занимаюсь политической деятельностью в классическом понимании. Я не иду в политику с целью прихода к власти. Не намерен участвовать в каких–то выборах или создавать какие–то политические партии. Но моя информационная деятельность в какой–то степени является политикой, и это связано с моей гражданской позицией. Как гражданин я имею полное право выражать свое мнение. Кто не хочет его слышать, тот может не слушать.

— Что вы думаете о распаде СССР? Можно ли было его предотвратить?

— Я думаю, что можно было его предотвратить, но реально ли было это сделать практически в тех условиях — не знаю. Поскольку верхушка компартии настолько прогнила. СССР рухнул не в результате революции и не в результате толпы пьяных идиотов 1990–91 годов. Я там не был, но мой покойный отец поддерживал все это. Много кто избежал соблазна. СССР рухнул в результате верхушечного заговора, а толпы были всего лишь потемкинской деревней, которая прикрывала этот заговор. Номенклатура продавала СССР для того, чтобы конвертировать свою власть в деньги, в блага. Номенклатура полностью разложилась. Если бы на месте Горбачева находился действительно реформатор, а не трусливый предатель, то можно было не допустить распада великой страны, реформировав идеологию и государство.

— Оптимальная форма государственной идеологии для вас?

— Монархия. У нас первое лицо всегда управляет всем. И спрашивают люди всегда не с министров, а с первого лица. Как бы его ни называли формально — президент или генеральный секретарь, всегда царь. Ничего не изменилось. Люди ждут от первого лица, что он обеспечит им достойную жизнь. По содержанию у нас и сейчас монархия, а форма не важна.

«Русская весна».