Бытие сквозь призму экономики
Николай Дмитриевич Кондратьев прожил предательски короткую жизнь, которая, как и жизнь многих гениальных сыновей России, оборвалась на расстрельном полигоне «Коммунарка». Появившись на свет в семье крестьянина Костромской губернии, он, тем не менее, получил блестящее образование, окончив юридический факультет Петербургского университета, где был оставлен для подготовки к профессорскому званию.
Кондратьеву было всего 24 года, когда он стал помощником Председателя Временного правительства Александра Керенского. А в новое (постреволюционное) время, едва достигнув 28-летия, Николай стал руководителем Конъюнктурного института при Народном комиссариате финансов СССР, работал в Госплане, занимаясь глубинным исследованием товарных и рыночных механизмов. Столь важных для Советской России.
Советская Родина, не забывшая о работе Николая Кондратьева на Временное правительство и его симпатии к эсерам, включила учёного в списки лиц, подлежащих высылке из страны.
Оставленный «до поры», он не боялся ратовать за то, что пора делать ставку на крепких хозяйственников – зажиточных крестьян. Во всеуслышание говорил о необходимости развития русского капитализма, видя спасение национальной экономики в сочетании принципов плановости (как дань ниспровергнутому на Россию советскому строю) и рыночности (как абсолютной необходимости для выживания и развития).
Кондратьев – один из тех, кто отчаянно боролся за углубление и развитие спасительного для экономики советского государства НЭПа.
Учёный, анализировавший положение вещей в экономике Великобритании, Канады, Германии, где он побывал в исследовательских командировках. Великолепный аналитик, приглашённый для работы и жизни в США, но вернувшийся в Россию, которую он, несмотря на приход к власти большевиков, любил. Человек, разработавший для своей страны концепцию сельскохозяйственного развития, попранную большевиками и заклеймённую ими же, как «вредительская» и «кулацкая» экономическая идеология. Экономический провидец, осмелившийся критиковать несбалансированность первой пятилетки, подчёркивать недальновидность разработчиков, предсказывать страшный дефицит продуктов питания к её окончанию, был предсказуемо обвинён в контрреволюции.
Именно русский экономист Николай Кондратьев сквозь призму своей уникальной и неповторимой теории объяснил миру алгоритмы бытия. Русский учёный расшифровал первопричины сменяющих друг друга периодов экономического благоденствия и упадка, за которым следовали кровопролитные революции и войны.
Он первый сформулировал теорию больших циклов коньюнктуры на основании эмпирического анализа экономик различных держав. Характерный цикл – «Кондратьевские волны» – длится 50 лет. На протяжении полувека развивается целая «драматическая перипетия» — периоды необычайного подъёма выходящих в мировые фавориты государств сменяются периодами упадка.
Материальной основой всех этих волн является глобальное обновление ключевого капитала. То есть, смена технологического формата существования всего человечества.
Выделяются шесть «Кондратьевских циклов» — так называемых «Больших волн». Первый — с начала XIXвека до 1840-х годов (текстильная мануфактура). Второй — с 1840-х до 1890-х (развитие угледобычи, чёрной металлургии, железных дорог). Третий — с 1890-х годов до 1940-х — тяжелое машиностроение, электроэнергетика, сталь, электродвигатели. Четвёртый — до 1980-х годов – авто- и авиастроение, химия и нефтепереработка. Пятый — с 1980 годов и вплоть до нашего времени – электроника, робототехника, телекоммуникации, IT-технологии.
Что ждёт нас дальше?
Шестой цикл — с 2020 до примерно 2070-го – всплеск развития нано- и биотехнологий. А ещё? Широкое поле для прогнозов научных фантастов! Но с чем же связаны позитивно-негативные волны этих сменяющих одна другую экономических «мини-эпох»? Только ли с политической волей политиков? Только ли с прорывными открытиями? По Кондратьеву – нет. С экономической востребованностью.
Николай Дмитриевич писал:
«Научно-технические изобретения могут быть, но могут оставаться недействительными, пока не появятся экономические условия для их прменения. Самоё развитие техники включено в ритмический процесс развития больших циклов».
Русский экономист Кондратьев установил связь между волнами конъюнктуры и волнами социально-политического характера – войнами и революциями. Он полагал, что войны и потрясения социального характера включаются в ритмический процесс больших циклов и оказываются не исходными силами этого развития, а… формой его проявления.
Возникнув однажды, они оказывают в свою очередь могущественное, иногда пертурбирующее влияние на темп и направление экономической динамики.
Смена укладов существования человечества всегда связана с глобальными катаклизмами. Так, например, американец Лесли Уайт, который считается отцом культурологии, сумел сопоставить циклы эволюции и культуры человечества с освоением новых видов энергии. То есть, с последовательными «энергическими революциями».
К примеру, неолитическая революция – это обуздание солнечной энергии животных и растений. А далее? Шло освоение той же энергии с помощью паруса, водяных и воздушных мельниц. Третья революция – энергия углеводородов – угля, нефти, газа, сланцев. И, наконец, энергия атома, «революционировавшая» в ХХ веке.
Когда в мире главенствовал аграрный формат экономики, доминировали страны, «не обделённые» природой. Данный экономический стиль со временем исчерпал себя. Последовали экспансия, эмиссия и обвал. Наступил индустриальный период – энергия угля и всего, что связано с ним: паровозы, промышленная революция и угольная база, распространившаяся по планете.
Следующим этапом стала «Нефтяная экономика», от которой сегодня лихорадит Россию. Автомобильная промышленность, самолёты, геополитика нефти. И вновь – экспансия, эмиссия и обвал.
Каждая из перечисленных эпох выбрасывает на пик благоденствия и развития страну, берущую на себя роль мирового локомотива — гегемона, который пользуется правом неограниченной печати денежных знаков. И на пике доминирования данного государства в мировой экономике эти знаки бесплатны для его производителя. Они не влекут долгового бремени.
Всё, что нужно гегемону, — насытить мир своими деньгами. И он получит всё, что необходимо стране и народу. Но в какой-то момент деньги становятся дорогими. Именно это разворачивает экономику на 180 градусов. Почему так происходит?
При смене технологического уклада, покидая лидерский пьедестал, доминант обязан заплатить то, что стоили его деньги, за которые было приобретено так много. Включается логика должника, оформившего кредитку в банке, и «не подрасчитавшего» свои возможности. Он должен либо сделать существенный рывок, который позволит ему превзойти свои возможности и покрыть долги за счёт ресурсов, либо объявить себя… банкротом.
Что же происходит с целой страной? Это же! Её индустрия, торговля просто обязаны приносить намного больше средств.
В этом случае мгновенно обрезаются все виды экономики, которые не приносят дохода. Как следствие — массовая безработица. За ней (не стоит сомневаться) последуют социальные катаклизмы, пертурбации социально-политического характера, вполне возможно – прогнозируемая смена власти путём восстания недовольных масс.
Новый уклад принесёт этому миру новые энергоносители и технологии. Они обеспечат новому гегемону лидерство на определённый период времени. И вот уже новый мировой доминант упивается богатством и могуществом. Новый период «экономики качества» позволяет ему делать это без проблем. Идёт время и лимит новой (некогда «триумфальной») экономики оказывается исчерпан. Наступает её неизбежный спад.
Страна-доминант, пользуясь наработанными прерогативами, статусом и положением, приступает к наращиванию масштабов присутствия. Приходит момент физической (колониальной или неоколониальной) экспансии. Это универсальный «рецепт» глобализации.
Но «экономика масштабирования» не беспредельна. Во-первых, не безгранична сама планета Земля. Во-вторых, «гегемон» не одинок. Иные страны оказывают сопротивление лидеру, кочующему на трибуну аутсайдера.
Возможность физического роста становится ограниченной. И начинается рост фиктивного плана. Достигший определённого могущества доминант, продолжает печатать свою валюту, плодя… не новые успехи, а новые задолженности.
Как долго это может продолжаться? Ответ очевиден: пока не кончится доверие. «Жизнь по Николаю Кондратьеву» — последовательная смена
· экономики качества
· экономики масштабирования
· экономики фиктивности
Затем стоит ждать «логического катарсиса». А точнее — катаклизма, который накрывает страну с головой, когда бремя задолженностей становится чрезмерно велико. Конкурентность, экспансия, эмиссия — вот жизненный цикл любого экономического уклада, образующий очередную «технологическую волну».
На каком же этапе зарождаются так называемые «большие войны»? В период катаклизма? Нет. Раньше. На этапе экспансии, переходящей в эмиссию, когда гегемон или доминант упивается своим могуществом. В этот момент у него практически нет достойных противников. В союзниках нет необходимости.
Время начинать большую войну настаёт, когда есть уверенность в победе.
Увеличением масштаба присутствия (си речь — экспансией) компенсируют падение продуктивной отдачи. Затем наступает тот горький до невозможности момент, когда возможность масштабирования уже исчерпана. Происходит фиктивный рост и надувается долговой пузырь, что говорит о патологии самой ситуации. Вчерашний властелин тщится сохранять свои позиции и плодит новые долги, занимаясь «системным безумием».
Грядёт период эмиссии — когда мировой лидер вынужден штамповать всё новые и новые банкноты, которыми он покрывает свои вчерашние долги. Сквозь призму «Кондратьевских волн» войны Буша – это баталии за установление нового американского порядка. Войны Обамы – ломка, происходящая в момент, когда становится совершенно очевидно, что порядок обеспечивать больше нет сил и возможностей. И в этой ситуации есть единственная возможность – взять на себя миссию управителя беспорядка – борца с терроризмом, заблаговременно хорошо вооружённым тобой.
Но вслед за управляемым хаосом, который является логическим продолжением «эйфории могущества», приходит хаос неуправляемого толка. Любая война, начатая в качестве демонстрации силы, плавно перетекает в войну. Она демонстрирует очевидное бессилие её некогда славного инициатора.
Можно покивать на США, где не отменена, но безнадёжно устарела конституционная норма, введённая почти 200 лет назад, в 1831 году, ещё в бытность президентом Эндрю Джексона:
«Единственной валютой для Соединённых Штатов являются золото и серебро»
Отвоёвывая позиции, страна-доминант печатает неимоверное количество долларов, умножая долги. Эту возможность предоставило созданное на излёте 1913 года независимое федеральное агентство – ФРС (Федеральная резервная система), представляющая собой не что иное, как… печатный денежный станок мирового масштаба.
ФРС просто технически не может иметь трудности в покрытии долговых чеков, так как именно эта структура отдаёт команду Министерству финансов запустить маховики печатного станка. И он будет запущен. И деньги будут напечатаны в необходимом количестве.
Что удивительно? Без последствий. К инфляции и, тем более, гиперинфляции это не приведёт, так как валюта Соединённых Штатов (в отличие от российского рубля) широко востребована по всему миру.
Пора в обменник?