Небо внутри: как описать русскую провинцию без хвалы и без ругани

Вышла в свет книга очерков о российских провинциальных достопримечательностях

Как только в связи с пандемией стало ясно, что в обозримом будущем наши путешествия ограничатся страной проживания, раздались голоса: что-де эта ваша Менорка, у нас и без нее есть что посмотреть, вот Ветлуга, например, ничуть не хуже! Анна Берсенева Поскольку я была и на Балеарах, и в Нижегородской области, к хору этому не присоединюсь никогда. Патриотизм, питаемый несвободой, отвратителен, человеку необходим весь мир, и никто меня не убедит, что это не так. Но по личному же опыту знаю, что прелесть провициальности равно ощущается и в Ветлуге, и на Менорке - при том, что по образу жизни эти населенные пункты имеют между собой, мягко говоря, мало общего. Книга Михаила Бару «Непечатные пряники» (М.: Новое литературное обозрение. 2020) дает об этом самое отчетливое представление. Еще когда я читала его предыдущую книгу «Мещанское гнездо», то подумала, что были бы очень интересны очерки путешествий, написанные этим автором. Его способность создавать у читателя ощущение тихого очарования жизни располагает к такому жанру так же, как и его способность к иронии. «Двух недель мне хватило, чтобы заказать гостиницу и договориться с музеем. Воля ваша, но я не знаю, как надо ненавидеть Турцию или Египет, не говоря об Италии, чтобы поехать не в Анталию или Рим, где все включено, а в Кувшиново или Солигалич, где все выключено, да еще и по разбитым на мелкие осколки дорогам», - начинает он рассказ о своих путешествиях по России. Далее же следуют наблюдения такой красоты и тонкости, что хочется немедленно отправиться именно в Кувшиново, Осташков, Фряново, Торопец, Ардатов, Лукоянов или любой другой завораживающий город, описанный им в этой книге. Кажется, в ее главы уместилось все, из чего состоит жизнь человека, не чуждого труду, природе и культуре. В Кувшинове фабрика «производила из тряпок, льна, рогожи, соломы и древесины синюю бумагу, в которую заворачивали сахарные головы. Именно в такую бумагу была завернута жареная курица коллежского советника Павла Ивановича Чичикова при въезде его в губернский город NN». В музее Торопца висит «фотография начала прошлого века, на которой изображены торопецкие красавицы в своих драгоценных нарядах в прямом смысле этого слова драгоценных. На голове у каждой... нет, это язык не повернется назвать головным убором. Это архитектурное сооружение—тоже в своем роде произведение «торопецкого барокко», представляет собой род кокошника с шишками. Шишки эти, похожие на обычные сосновые и еловые, сделаны из сотен и тысяч речных и озерных жемчужин, которые исстари добывали в реке Торопе, озерах Соломено и Заликовье. Шишек могло быть на кокошнике до нескольких десятков. да еще жемчужная сетка, прикрывавшая волосы и лоб, да три ряда жемчужных бус, да шитый золотом платок... Кстати, о музее. Он находится в барочном здании церкви Богоявления, красивее которой в Торопце не найти. По документам церкви всего две с половиной сотни лет, а на вид все пятьсот—так она запущена. Я посмотрел на нее и подумал, что люди, которые красили и штукатурили эту церковь в последний раз, наверное, давно уже умерли. На колокольню уже не пускают, часть стекол выбита». Пишет ли Михаил Бару о мерзости запустения? Нет. Воспевает ли исчезающую красоту маленьких русских городов? Да нет, не воспевает - это слово совершенно не подходит ни к его стилю, ни к сути написанного. Он делает что-то другое... Может быть, позволяет человеку переменить себя, расширить свою способность думать и чувствовать настолько, чтобы он сам понял, почему замирает сердце при взгляде на мир, важной частью которого являются Пестяки, Балахна и Берново. И почему они, собственно, таковой частью являются. Да вот почему: «Если ехать из Костромы в Солигалич и сразу за Чухломой повернуть налево, проехать по проселку километра полтора или два до ворот Авраамиево‐Городецкого монастыря, войти в них, подняться на самую вершину холма, на которой стоит собор, сесть на укрепленную гранитными валунами скамейку, которая устроена над высоким обрывом, и сидеть на ней полчаса или хотя бы четверть часа, и смотреть, не отрываясь, на Чухломское озеро, на плавающее в нем небо, на облака в этом небе, на сосны по берегам этого неба, то можно почувствовать себя и сосной, и озером, и облаком, и небом, и даже жаворонком, если вы, конечно, сможете углядеть его в небе, которое внутри вас»