Надо бы китайца спросить…
«Атмосферные недоразумения» Владивостока в воспоминаниях очевидцев вековой давности
В 1902 году неизвестный корреспондент газеты «Владивосток» оставил на память потомкам несколько заметок о капризах здешней погоды. Одна из них начиналась так: «Не веселит владивостокцев владивостокское лето. Нет тебе, как говорится, никакого удовольствия: холод, туман, дождик – вот чередующиеся явления атмосферных недоразумений».
«Моя думай, – сказал Дерсу, поглядывая на небо, – ночью тепло будет, завтра вечером – дождь…»
Владимир Арсеньев, «Дерсу Узала»
Вот до чего точные слова иногда могут находить люди! С тех пор прошло без малого 120 лет, но «атмосферные недоразумения» все те же. Одно этому есть оправдание: частые дожди в начале лета, сырость и туман были здесь всегда.
Климат имеет довольно суровый
Исторические хроники свидетельствуют: 20 июня (2 июля) 1860 года, в тот самый день, когда военный транспорт «Манчжур» под командованием капитана Алексея Шефнера вошел в бухту Золотой Рог и встал на якорь, погода была пасмурной и над покрытыми зеленью сопками висел густой туман.
В том же году министерство государственных имуществ отправило в Восточную Сибирь лесоустроительную партию под руководством штабс-капитана корпуса лесничих Алексея Будищева. Целью этой экспедиции было изучение лесов на территории, где предполагалось строительство портов. Позже штабс-капитан Будищев напишет несколько книг, в которых не обойдет вниманием и приморскую погоду.
«Владивосток, сравнительно с его южным положением, климат имеет довольно суровый. Мы приехали в город в конце мая и застали еще весеннюю сырость и холодные ночи, – вспоминал Алексей Федорович. – С весны по всему морскому побережью стоят густые туманы, иногда вися серой тучей несколько дней кряду. Туманы продолжаются весь апрель и май с небольшими перерывами, а в августе снова нарастают и усиливаются в сентябре и продолжаются до самой зимы. Впрочем, осень обыкновенно бывает здесь довольно теплой и многими считается за лучшее время года».
Сырость Лондона – ничто…
20 апреля 1884 года на пароходе Доброфлота «Кострома» из Одессы во Владивосток в качестве сопровождающего переселенцев прибыл Михаил Гребенщиков. Михаил Григорьевич исполнял обязанности секретаря Южно-Уссурийского переселенческого управления, но была у него еще одна страсть. Он писал очерки, которые охотно публиковали многие издания: «Новое время», «Стрекоза», «Сын Отечества» и другие, в том числе газета «Владивосток». В 1887-м в Санкт-Петербурге вышла в свет его книга «Путевые записки и воспоминания по Дальнему Востоку. Сочинение Михаила Гребенщикова». Много страниц в ней посвящено повседневной жизни во Владивостоке.
«Весна в городе все еще не начиналась, весь май я проходил в ватном пальто, и вплоть до 10 июня в комнате почти ежедневно топилась печка; стоило пойти дождю, температура воздуха среди лета опускалась до 10 градусов, – пишет Гребенщиков. – Но что было поистине убийственно, так это туманы. От них нельзя было спастись даже в комнатах. Ножницы, ножи и другие стальные вещи покрывались страшной ржавчиной, шведская куртка поросла грибками, а фрак и мундир покрылись зелеными пятнами; даже сафьянные корешки книг и те покрылись плесенью… Сырость и туманы Лондона, насколько я с ними знаком по описанию, – ничто в сравнении с сыростью и туманами полуострова Амурского… Только в конце июля наступало лето и начиналась тропическая жара с неимоверной духотой. Пройти несколько шагов по улице было своего рода подвигом».
Туманы здесь капризны
Владивостокский туман описывается и в иллюстрированном географическом сборнике «Азиатская Россия», изданном в 1912 году. Авторы книги добирались во Владивосток из Одессы тем же пароходом «Кострома», и первое, что они увидели спустя 45 суток пути, был туман: «Впереди нас на горизонте показалась небольшая полоска белоснежного цвета. Облако, подумали мы, но облачко стало быстро расти, все больше и больше застилая собой ясное солнце, синее небо и гладкие зеркальные воды залива. Минуту спустя мы уже очутились в плотном кольце густого тумана, охватившего собой весь материк, в двух шагах ни зги не видать, тщетно глядят офицеры в морские бинокли и подзорные трубы: не видать даже собственных мачт. Местные туманы чрезвычайно капризны; нередко судну приходится находиться почти в виду Владивостока более суток».
Но не всех этот туман приводил в отчаяние. Летом 1921 года японская девочка Енэко Тоидзуми приехала во Владивосток на каникулы. Но задержалась здесь аж на 17 лет. О своей жизни с 1921-го по 1937 год она написала книгу «Сирень и война» (мы знакомили вас с отрывками из нее в прошлом году в рубрике «Читальный зал»). Несмотря на все ужасы того времени, книга получилась очень светлой и до краев наполненной любовью к нашему городу.
«Русские не любят сезон туманов, – вспоминала Енэко Тоидзуми. – Они выезжают на дачи, которые находятся вдоль Амурского залива. Даже если над Владивостоком висит густой туман, удивительно, что в дачных районах Седанки, 19-го километра и станции Океанской всегда ярко светит солнце… Мне же нравился туманный Владивосток – в это время года распускались белые цветы яблони, груши, жасмина, цветет сирень. Их аромат придавал пейзажу туманного Владивостока неповторимую прелесть».
Два времени года
23 июня 1931 года советский писатель Михаил Пришвин, подписав договор с газетой «Известия», отправился в творческую командировку на Дальний Восток. В июле он прибыл в столицу Приморья и провел здесь три месяца. Все это время писатель вел дневник, в который записывал впечатления о Владивостоке и окрестностях, обо всем, что его удивляло и показалось интересным, в том числе и о погоде.
«20 июля 1931 года. Увидел первое солнце во Владивостоке, – писал Михаил Пришвин. – Солнце порадовало и скрылось в тумане. И весь день, как обыкновенно, было сыро, шел дождь и парило. Мало-помалу надо понять здешнюю природу. Пока мне кажется, будто здесь только два времени года.
Мы сидели во Владивостоке в ожидании погоды, чтобы на островах можно было фотографировать оленей. И вот сегодня, отправляясь в Посьет, только что выехали мы из бухты, как оказалось, что везде солнце, и только во Владивостоке туман.
26 августа. Всю ночь шел дождь, и настоящий, а не то, что мы, приезжие, здесь принимаем за дождь: так что чуть ли не весь месяц были дожди, между тем садовод местный жаловался на полное бездождие.
Оказалось, что этот дождь из тумана для земли вовсе не дождь, и она лежит совершенно сухая, потому что туманную влагу вмиг сушат ветры. Там, в недрах страны, почти всегда мы можем накануне сказать, какая завтра будет погода, мало того, иные пытаются как-то по новолунью, как расположены рожки луны, предсказать продолжительное ведро или ненастье. И пусть даже неверно предсказывают, все-таки хоть попытку делают разобраться и познать фенологический ритм природы. Здесь на дню семь пятниц, приезжий человек после нескольких усилий понять что-нибудь опускает руки и обращается за советом к китайцу. Так и повелось, что в затруднительных случаях многие говорят: «Надо бы китайца спросить»…»
И напоследок. Если сегодня, выглянув в окно, вы назовете Владивосток самым мокрым местом на Земле, будете неправы. На гавайском острове Кауай дождливая погода длится 350 дней в году. На острове Ян-Майен в году бывает не более трех ясных дней, а в индийском местечке Черапунджи, которое как раз и считается самым мокрым местом на планете, ежегодно выпадает 12 тысяч мм осадков. В общем, нам с вами еще повезло. Не будем же сердиться на матушку-природу за ее слезы. Солнце непременно вернется.
Дмитрий ШАКИН
Фото Михаила ПРИШВИНА, предоставлено музеем имени Арсеньева и из архива «В»