Мукомол и просветитель
Поиски и находки
Окончание | Начало №№75-77
Виталий Черников
Из доклада комитета Борисоглебской публичной библиотеки общему собранию: «1913 год должен быть отмечен в истории семнадцатилетнего существования Борисоглебской публичной библиотеки как год крупного подъёма в её неуклонно развивающейся просветительной деятельности». В библиотеку пришли новые читатели: общее число всех выдач в абонементе равнялось за год 63612, увеличившись в сравнении с предыдущим годом на 31 процент. Самыми популярными беллетристами в городе были Толстой, Амфитеатров и Потапенко. Из научных книг, правда, спрашивались «книги самого элементарного содержания».
Открытие Народного дома состоялось только в октябре 1915 года. Война была в разгаре. Городская дума приняла решение разместить в здании 2400 нижних чинов 268-го запасного пехотного батальона.
Мягкову выразили благодарность.
Скоро базарная площадь перед Нардомом станет местом для митингов. После Февральской революции в провинциальных городках создаются Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. «Советы считали своей главной задачей распространять революционные идеи среди городских жителей, – пишет тамбовский историк Дмитрий Колчинский.– Для этого практиковались гала-представления, концерты, лотереи, народные гулянья, в ходе которых проводился сбор средств «в пользу революции».
Борисоглебским Советом по выходным ставились спектакли на революционную тематику, а по воскресениям у Народного дома еженедельно устраивались митинги»... Звучали на них и просветительские речи – историк приводит темы нескольких: «Слово о Чернышевском и роли революционного движения в России», «Новые Думы и роль демократии в них – муниципальный социализм», «Основы и идеалы социализма и тактика социалистов в настоящий момент».
Советская власть в Борисоглебске была провозглашена в феврале 1918-го. В помещениях нардомовской библиотеки Сергей Волконский организовал выставку, посвящённую декабристам. Вскоре и ему, и человеку, построившему здание, пришлось бежать из охваченного террором города.
Загадочное место нашёл я в главе из воспоминаний местного лидера большевиков Якова Никулихина, посвящённой временному захвату города белыми в декабре 1918-го: «Когда прошёл первый момент грабительского подвига, было приступлено к формированию «новой» власти, т.е., иначе, к восстановлению старых царских порядков. Торжественно был выбран на собрании буржуазии городской голова, народный социалист Мягков, зять известного эсеровского террориста Бориса Савинкова».
Оставим без комментариев курьёзное определение избрания народного социалиста как «восстановление старых царских порядков». В 1930-е следователи НКВД не видели никаких противоречий, когда шили арестованному одновременно «троцкизм» и «монархизм». Возможно, не менее абсурдными были и формулировки обвинения, предъявленного в 1937-м самому Никулихину.
Владимир Самошкин прямо пишет, что именно Ефим Дмитриевич «был назначен (и согласился быть) городским головой». Правда, почему-то не в 1918-м, а «в 1919 году во время занятия Борисоглебска белогвардейскими войсками генерала Деникина». Но тот ли самый Мягков? Изучая материалы о жизни города, я неоднократно встречал упоминание ещё одного Ефима Мягкова. Ефим Павлович, тоже купец, в 1910-м был членом-кассиром в городской управе, в 1911-м – кассиром Публичной библиотеки и читальни, в 1913-м – ещё членом и казначеем Борисоглебского комитета российского общества Красного Креста. В 1913 году Ефим Дмитриевич значится как пожизненный член библиотеки, Ефим Павлович на соседней странице – как действительный. Нельзя исключать, что какие-то детали биографии одного позже оказались приписаны другому.
Кстати, в списках друзей библиотеки по меньшей мере с 1911 года нет Ольги Александровны Мягковой, зато есть Ольга Александровна Долгова. Возможно, расставание супругов было связано и с тем, что порой Ефим Дмитриевич (как утверждал Владимир Самошкин – и это единственная известная мне на сегодня «человеческая» деталь мягковского характера) «серьёзно запивал».
Статья, посвящённая Ольге Александровне Балакиревой, из третьего тома словаря «Деятели революционного движения в России» (1933 год) многое запутывает. Мы узнаём, что поднадзорная Балакирева, по происхождению «мещанка», «в 1894 г. переселилась в Борисоглебск, Тамбовск. губ., где вышла замуж за поднадзорн. Долгова (выделено мной. – В.Ч. ).Усвоила марксистское мировоззрение. Когда после 2-го съезда партии в Борисоглебске образовалась группа с.-д.
большевиков, не входя в нее формально, помогала ей, чем могла (квартира, сбор средств, хранение литературы, конспират. связи и пр.). Участвовала в культурной работе. В 1890-е годы энергично работала в публичной библиотеке и в женской воскресной школе; удалена из обоих учреждений по требованию тамбовск. губернатора. В 1905 г. её квартира служила центром всякой революционной работы в Борисоглебске. (…) в январе 1906 г. (…) арестована, сидела месяц в тюрьме и выслана из Борисоглебска. Вернулась через полгода (после смены губернатора). Работала в легальном Книжном Товариществе. В 1909 г. арестована по обвинению в помощи заключенным. Выпущена через 3 месяца»...
Мягков вовсе не упомянут. Чувствуется стремление не только его вымарать из биографии Ольги Александровны, но и ещё многое замаскировать. Прежде всего – то, что она сама была не последним человеком в Борисоглебске. Вера Викторовна, сестра Савинкова, по мужу действительно была Мягкова. Поиск в Интернете помог определить, что отец супруга, Геннадий Васильевич, жил в Костроме.
Член губернского присутствия по крестьянским делам, один из организаторов местного Общества любителей музыкального и драматического искусства находился в родстве с народником Николаем Михайловским, приятельствовал с Короленко, Маминым-Сибиряком… Кстати, можно ли считать случайным совпадением костромские корни Ольги Александровны, с которой Ефима Мягкова связывали до определённого момента брачные узы? По данным Владимира Бойкова, после Борисоглебска Ефим Дмитриевич на какое-то время оказался в Саратове. Оттуда перебрался в Москву. Говорят, жил на даче в Малаховке. Умер в 1930-е. Похоронен на Ваганьковом кладбище. Репрессиям, кажется, не подвергался. Удивительно: ему повезло больше, чем многим большевикам, которые с октября 1917-го создавали деспотию, совсем не похожую на идеал, за который шли в тюрьму и ссылку астыревы, мягковы, алабышевы.
История России ходит по кругу. Но сегодня мягковым здесь нет места. Бетоном залита почва, на которой они могли бы прорасти. Представить себе, что в райцентре местный богатей (внезапно выпускник университета, писавший дипломную о Бухарине или Ги Деборе, слушавший сибирский панк-рок и «Соломенных енотов») станет выписывать для межпоселенческой библиотеки книги из московского магазина «Фаланстер», а местная интеллигенция и юношество будут собираться вечерами и спорить о прочитанном, невозможно.
А может быть, новый Ефим Мягков ещё только поступил в универ.
Карта Борисоглебска из «Адрес-календаря и справочной книжки Тамбовской губернии», 1914 год.
Источник: газета «Коммуна», № 78 (26618) | Пятница, 30 сентября 2016 года