Ведьма (4 глава)

 «Как удивительно устроен наш мир», – думала Изабель. – «Всего несколько часов назад я бегала по кустам, как вот уже еду с принцем во дворец. Да, я пленница, да, я обвинена в колдовстве. Но всё равно я могла прожить всю свою жизнь среди леса и так бы никогда и не увидела этих величественных высоких стен, красивых скульптур на воротах, высоких башен и огромного тронного зала, который, как сказал принц, едва ли не самый лучший во всём мире».
   А затем она вдруг отчетливо увидела умирающую мать. Как смело и по-матерински нежно она смотрела на свою дочь, временно вырвавшись из мутного колодца своего забвения. Вырвалась только для того, чтобы отпустить, не дать ей умереть в огне. Воспоминание обожгло, растащило радость по кускам, выдернуло её на свет гнева и боли. Заметив, что с ней что-то не так, к ней подъехал ловчий и, поравнявшись, погладил лошадь.
   – Вас пугает замок, сударыня?
   – Нет, но лес мне гораздо ближе, это правда.
   – Мне тоже, хотя в этих каменных глыбах есть своё очарование, особенно там, позади основных стен, над самым обрывом, откуда открывается удивительным вид на лес, закат и прочие дела.
   – Дела?
   – Всего не перечесть, простите, но из меня плохой романтик.
   – Романтик? Сударь, я не совсем понимаю, что вы подразумеваете сейчас под этим словом, всего несколько часов назад умерла моя мать! – зло бросила она. – Точнее, её живьём сожгли.
   Ловчий хотел было что-то ответить, но на минуту задумался, посмотрев с какой-то печальной улыбкой в сторону нависшего над океаном замка.
   – Знаете, я не могу вас утешить, это большое горе, но вы хотя бы знали свою мать, я же свою так и не узнал, равно, как и отца, которых убили спустя год после моего рождения, – он грустно улыбнулся. – Вы, наверное, слышали эту историю, замок Крушвельдорф, он недалеко отсюда.
   Изабель помахала головой. Она не знала, ни где находится этот замок, ни что произошло в нём. Но зато она знала, что этот юноша говорит правду, более того, самую, наверное, тяжелую правду, которую он мог себе позволить.
   – Нет, не слышала, – тихо сказала она.
   – Ничего, я как-нибудь вам об этом расскажу. Должен же я хоть с кем-нибудь разделить это бремя, – посетовал он, мягко поглаживая своего коня. – И всё-таки вы действительно крайне красивы, я даже понемногу начинаю верить, что это происки дьявола.
   Изабель снова посмотрела на него. Этот юноша вызывал у неё крайне противоречивые чувства. С одной стороны, он был вполне взрослый и серьёзный, прекрасно владел мечом и смело бросался на врага. Но, с другой, он странно шутил, ставя её в крайне неловкое положение. Особенно там, в лесу, когда он испугал её, и вот сейчас, когда он вспомнил о лживом обвинении в её адрес. Он что, так издевается над ней?
   – Виктор, я вижу, тебя нельзя оставить с дамой ни на минуту, – улыбаясь, сказал принц, который, как и ловчий, держался недалеко от пленницы. – Вы простите его, он иногда невежа.
   – Всё в порядке, он спас мне жизнь.
   – Увы, сударыня, это ещё открытый вопрос, – серьёзно заметил Карл. – Зная нашего святого отца, я почти уверен, что он уже обо всём рассказал моему отцу-королю, и я буду крайне удивлен, если у ворот вас уже не подстерегает пара-тройка монахов в темных одеждах. Увы, но в вопросах поисков сатаны они крайне расторопные малые.             Но у ворот их никто не ждал, разве что двое королевских конюхов, которые помогли спешиться и торопливо отвели лошадей в сторону.
   Замок, как и говорил Виктор, был красив. Высокие расписные потолки, где королева-мать держит на руках сына, узорчатые огромные окна, мраморный светло-зеленый пол. Замок поражал своим убранством с первого взгляда, казалось, что это невозможно сотворить человеческими руками. Изабель смотрела на всё с еле скрываемым восхищением, ей очень хотелось коснуться этих величественных стен и колонн.
   Король сидел на высоком троне. Александрий, так, кажется, его звали. Изабель не помнила точного его имени, так как ей редко доводилось слышать о короле, но то, что это именно он, она поняла сразу, слишком похожи были отец и сын. Оба высокие, крепкие, около двух метров ростом, с чистыми голубыми глазами.
   Принц подошел к трону и, опустившись на одно колено, низко поклонился. Изабель и Виктор сделали то же самое. В ответ король лишь прищурился, рассматривая её. Изабелла чувствовала это всем телом.
   Молча выслушав сына, король небрежно откинулся на деревянную спинку трона. Лицо его было хмурым, недовольным. Задумчиво теребя бороду, он долго всматривался в свою плоть и кровь, столь своенравно исполнившую королевскую прихоть. Затем, махнув рукой, он приказал увести её.
   
   * * *
   Каменные стены, плач, остатки соломы, боль, крики, прутья, голые локти, изнеможденные лица… Именно так встретила её темница, где содержались королевские узники. Кинув её в клетку, стражники, бренча ключами, быстро удалились, обсуждая скорую её кончину. Изабель почувствовала, как холодный каменный пол медленно высасывает её тепло. Но она не хотела вставать, слишком бесполезным казалось ей это занятие – всё равно она умрёт. Сегодня, завтра или послезавтра – это уже не имело значения.
   Сожгут ли её на костре, как мать? Забьют ли металлическими прутьями? Или предварительно будут медленно жарить, чтобы она призналась во всех своих злодеяниях? В любом случае она не сможет на это повлиять.
   Ох, как же глупо она поступила, не убежав тогда с поляны, когда её напугал ловчий. Зачем она осталась с ними? Неужели это ещё один глупый поступок, за который она будет долго и тяжело расплачиваться, крича от боли и моля о скорой кончине Всевышнего? Или нет? Может, всё обойдётся? Может, её вытащит отсюда её новый друг – охотник? И вот тут, наконец, она улыбнулась, как же это странно – всё ещё верить в людей. В то, что они могут помочь ей, вытащить её из этого ада.
   Безумие, безумие, кругом сплошное безумие. За что, почему они так её ненавидят? Она вообще не знает этих людей. Почему они хотят принести её в жертву, она ведь только лечила, ухаживала за больными, она никому не причинила зла. У них же есть их Бог, почему он разрешает убивать мирных людей?
   Возле прутьев послышался шорох соломы. Изабель медленно повернула голову и увидела высокого молодого юношу в рясе, внимательно рассматривающего её. У него были красивые большие глаза, полные печали, тоски и темного глубокого гнева. Она уже встречала подобные, кажется, это был одинокий кузнец, который приходил к ним навестить умирающего сына. У ребенка была странная болезнь, которую не лечила ни одна трава. Она буквально сжигала все его внутренности, распространяясь на новые участки. Мальчик сильно кричал, и они еле справлялись с его болью. Кузнец не мог его убить, не мог облегчить ему жизнь и тогда обратился к ним, единственным, кто мог ему помочь.
   Изабель поняла, что этот монах тоже потерял своих близких. Боль осталась внутри, и теперь она медленно сжигала его. Она улыбнулась, ей не хотелось, чтобы они знали, насколько ей страшно, пусть видят лишь улыбку, которая преображает её.
   Растрёпанные волосы, изодранное платье, грязь, снова прилипшая к ней, всё это неестественным образом обезображивало её, делало из неё дикарку. Дикую девушку из лесов, где за ней охотились, словно за животным. Она вспомнила слова матери: «Только достоинство, с которым мы встречаем даже самые страшные беды, делает из нас людей». Как же она была сильна и умна, как же теперь ей не хватает её доброго слова. Она скучает по ней, ей хочется снова увидеть морщинистое лицо, родные глаза, сказать, как сильно она её любит…
   Инквизитор все ещё не отрывал от неё взгляда. Гладкая кожа, крепкий подбородок, нос с небольшой горбинкой, он почти не показывал эмоций, лишь полный молчаливой ненависти взгляд. А затем он вытащил руку и положил перед ней миску с водой. Спокойно, размеренно, ничем не нарушая своего нежелания понимать её беды.
   – Тебя ждет суд. Ты должна быть в здравом уме, – сказал он холодно. – Выпей, это поможет восстановить силы.
   Издевательство, снова издевательство над ней. Изабель попыталась сдержать эмоции, но не удержалась и со всей силы пнула деревянную миску ногой, отчего та с грохотом отлетела к стенке. Молодой инквизитор вздохнул и неторопливо начал подбирать посудину.
   – Гори в аду, ублюдок! – зло бросила Изабель.
   На этих словах инквизитор на мгновение замер, затем, выпрямившись, подошёл к ней поближе, задумчиво рассматривая свой крест.
   – Я хотел увидеть твое подлинное лицо, ведьма! И вот теперь я вижу его. Ты умрешь, как все язычники, жаждущие творить зло на нашей земле. Я видел, что вы делаете с людьми, я видел ту кровь, которой вы орошаете землю. Женщины, мужчины… Вы все заслуживаете лишь смерти, а вместе с ней – очищение. Отец Кристоф мудрый человек, он знает, как бороться с такими, как вы, и я до конца буду ему помогать в этом. Ни юный принц, ни его друг – никто не поможет тебе, пусть даже ты будешь самой красивой и самой могущественной ведьмой.
   – Красивой? Ты сказал – самой красивой? – Изабель улыбнулась. Этот странный комплимент вдруг полностью изменил её настроение. – Так ты считаешь меня красивой?
   Молодой монах растерялся, но тут же спохватился и вновь принял сосредоточенное выражение лица, пытаясь выработать новую линию поведения и как можно быстрее правильно ответить на её вопрос. Наконец, он справился с собой и сказал:
   – Ты красива. Да.
   Тут Изабель перебила его:
   – И это несмотря на грязь, изодранное платье, растрепанные волосы?
   – Да, но это не важно, ты всё равно сгоришь на костре.
   – Да не боюсь я вашего костра, я же не грешница, которая боится предстать перед Богом. Это всё вы трясетесь за свои животы и пугаете лишь тем, чего сами боитесь!
   Молодой монах покраснел. По его бледному лицу сперва прошло замешательство, затем гнев, затем всплыла молодость и растерянность. Он переливался всеми светами радуги, пока в попытках сдерживания хотел подобрать столь необходимые для правильного ответа слова.
   – Всё, иди, похотливый развратник, я не хочу разговаривать с тобой! Все, что ты видишь перед собой – это лишь красавицу. Твоя похоть затмевает тебе глаза, ты мне отвратителен, мерзкий прелюбодеец!
   Сжигая её глазами, монах молчал. Наконец, он развернулся и ушел. А, оставшись одна, Изабель уткнула голову в коленки и заплакала, понимая, что ей никто не поможет и что бы она ни говорила этому монаху, огонь всё равно вырвет из неё всю смелость и торжество, заставив что есть силы орать от боли.
   Когда монах ушел, и огонь факела стал чуть слабее, из клетки напротив донесся едва различимый шепот. Присмотревшись, Изабель смогла различить старика, в чьих пустых глазницах уже успела запечься багровая кровь. Подобравшись поближе к прутьям, он тихо назвал её по имени, улыбаясь изувеченным беззубым ртом. Изабель узнала его, это был пастух, которому она относила снадобья для его больной старухи. Смертельно измученный, он был на грани конца.
   Автор Заврин Д