Их Лавров
На сколько то, что делается за нашей восточной границей, может изменить геополитическую ситуацию в регионе?
Белорусское общество нам сегодня импонирует своей решимостью в защите общих европейских ценностей, то есть достоинства, свободы, прав человека, демократии. Однако не знаем, где точно находится наш сосед. Обращаясь к польскому опыту: это год 1979, 1980 или может 1989? Может это прозвучит высокопарно: если хотя бы один раз двери к свободе приоткроются, то их уже не получится закрыть. В нашей части мира это так работает. Отсюда проистекает наша заинтересованность, полностью в соответствии с ожиданиями польского общества.
Вы вручали награду Светлане Тихановской. Какое на вас впечатление произвела особа, которая является лицом этой революции?
Это, с моей точки зрения, очевидно не революционная фигура. Не вызывает сомнения, что это движение только начало гражданского общества. Там нет единой политической программы, нет однозначного руководства. Нет там гданьских верфей, куда можно съездить и поговорить, нет экспертов. Однако с другой стороны, это не является слабостью этого движения, поскольку в свою очередь делает его инклюзивным, ведь в нем умещаются и те, кто носит бело-красно-белые флаги, и те, кто желает официального флага. Движение протеста старательно уклоняется от применения силы, не разбили ни одного стекла. И это большая ценность. Сейчас вопрос стоит так, как использовать этот капитал свободы. Я уверен, что раньше или позже дело дойдет до диалога между властью и обществом, но не знаю, когда это произойдет и какова будет его цена. .
Позиция властей в Минске в ближайшем обозримом времени будет очень слабой?
Не вызывает сомнения, что режим Александра Лукашенко, который до последнего времени пользовался предположительным общественным приятием, не может уже пользоваться этим типом легитимности. Не может в такой степени как раньше, гарантировать самостоятельность Белоруссии от России. Позиция Лукашенко в отношениях с Москвой сегодня слаба. Мы имеем, в сущности, дело с гибридной российской интервенцией. Например, в государственных сми белорусских журналистов заменили приезжие из России. Так дело обстоит во многих областях. Это парадоксально не меняет факта того, что белорусы являются единственным обществом в нашей части Европы, в котором в таком значительном размере есть пророссийские симпатии. С точки зрения Российской Федерации это является несомненным преимуществом, которое не стоит терять.
Президент Лукашенко утверждает, что эти протесты инспирирует заграница – Польша, Литва, США, Чехия.
Эти обвинения абсурдны. И госпожа Тихановская, и господин Александр Милинкевич, и другие белорусские оппозиционеры заверили меня, что никто в это не верит. Мы помним эту риторику, когда хотя бы в ПНР каждую независимую инициативу приписывали внешнему вмешательству. Это тоже самое.
Что сделает Польша после инаугурации Лукашенко? Некоторые говорят, что избранным президентом является Тихановская.
Разговаривая с моими партнерами в Европейском Союзе, не вижу какой-либо воли к признанию Александра Лукашенко законно выбранным президентом. Наверняка Польша не будет принадлежать к государствам, которые бы его признали. Нельзя вернуться к тому, что было. Однако следует помнить, что Лукашенко нельзя трактовать как рядового председателя колхоза. Это политик, который продержался четверть века, имея против себя и Ельцина, и Путина. Однако последние полгода ведет себя очень аутично, но это уже другое дело.
Почему бунт в Белоруссии вспыхнул именно сейчас? Потому что когда-то должен был?
Именно так. Когда-то это должно было произойти. В последнее время мы много узнали о белорусском обществе. Это современное, утонченное и открытое миру общество, сознающее себя. Протесты начали молодые люди, знающие мир и из путешествий, и посредством интернета. Времена их дедов, Советская Белоруссия, это далекое прошлое.