Валя

Валя
–––––––––––––––––––––––––––––
Рано утром, я только открыл свою лавку на Брайтоне, появилась Валя и сказала:
— Я голодная.
Мы пошли с ней в русский ресторанчик через дорогу.
— Что ты будешь есть?
— Все равно. Мне покурить нужно.
— Ты же знаешь, что я не курю.
— Я не об этом, сигареты у меня у самой имеются. Трава у тебя есть?
Я держал машину на платном паркинге во дворике на пятом Брайтоне. Трава была в машине.
— Ну, так пойдем к тебе в машину.
Я дал ей уже заряженный косяк, она выкурила весь, даже не предложив сделать один напас, быстро, как сигарету.
Я удивился ее странному для планового поведению и сказал:
— Первый раз вижу такую ломку.
Она сказала:
— Меня на колеса подсадили.
— Кто?
— Хозяйка, блядь. Хочу соскочить. Не знаешь, где больше травы взять? Я бы купила, деньги у меня есть.
Я познакомился с ней в самолете, когда летел из Варшавы в Нью–Йорк. Польский Лот в те годы летал полупустой. Мы вдвоем оказались на одном ряду свободных сидений. Ей около двадцати. Джинсы, свитер и вязаная шапочка, которую она никогда не снимает, короткая стрижка, низкий голос. Из Минска. Нашлись общие друзья. По ее, как бы невзначай, а на самом деле специально брошенным словечкам, я понял — плановая.
Пароль — отзыв.
Обрадовалась, спросила:
— Ты не знаешь, где можно перекантоваться в Нью–Йорке.
Я в то время жил один в большой квартире, сказал:
— У меня.
Мы летели уже третий час, она подняла разделительные ручки на сидениях, легла, поджав ноги, и сказала:
— Можно я тебе голову на колени положу...
Прямо из терминала ее забрал заказанный карсервис из Бруклина.
Позвонила через месяц. Сказала что живет в еврейской семье. Муж – директор школы, жена психотерапевт. Детей нет. Оба толстые, неряшливые, противные.
Бабок дофига. Мне дали семьсот в неделю, своя комната, жратвы полный холодильник, но все невкусное — кошерное. Один выходной в неделю. Я сказала им, что должно быть два, я договаривалась на на субботу и воскресенье. Они говорят, что не могут отпустить меня в субботу, потому что они евреи. А сами, если посмотреть, никакие неверующие.
— Так что случилось? – спросил я.
— Да они же тут все на таблетках сидят, — сказала Валя. – У хозяина свои таблетки, у хозяйки свои.
С утра на работу уходят, я остаюсь дома одна. Перепробовала всю аптечку у хозяина. Ничего интересного для себя не нашла, а вот у нее с розовых мармеладок словила кайф. Стала иногда эти конфетки брать, потом каждый день по одной, хозяйка заметила, подняла вэрхэл. Я за время общения с ними, плюс телевизор, сделала себе нормальный английский, все понимаю. Не выдержала и говорю:
Хуля вы меня здесь за шабесгошу держите. Я каждый день постель должна менять, потому что у вас там кровь, и еще какой–то шит, вашему мужу сорок лет, он в унитаз не может с первого раза попасть. В грязной обуви по дому ходите. Ну и что, если я эти факаные конфеты взяла, вы же врач, нарисуете себе другие.
Они думали, что я безмолвная, тихая, покорная. А я молчала, потому что в языке была неуверенная. Короче, убедила их в своей правоте. Дали заднюю — сорри, сорри. Но хозяйка спрятала конфеты в сейф. Я не думала, что на эти таблетки так можно присесть. Как стало меня ломать, травы взять негде, пейсатый район, никого не знаю. Я умная, любой домофон с четырмя знаками открываю. Открыла этот сейф по замызганным цифрам, из полного запечатанного флакона отсыпала себе немножко. Там ещё деньги лежали, не скажу чтобы много, бижутерия какая–то. Я ничего больше не взяла. С хозяйкиными конфетками, правда, пожадничала, голодная была, взяла сразу три. Короче, они приходят с работы, а я летаю по дому, в окна бьюсь. Хозяйка увидела это дело и говорит:
— Ах так: тебе не нравится у нас работать, вот твоя благодарность, мы тебе надоели. Хорошо, я открою окно, лети.
Короче, я сейчас свободная как птица.
— Что ты собираешься делать? – спросил я.
— Не знаю пока, буду искать другую работу, а если нет, поеду домой. Нефуй особо у вас тут в Америке ловить. Я по Минску скучаю. Твое предложение перекантоваться еще в силе?...

Написал Фельдмаршал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать