Х. Г. Лашкевич "Дневник ". Предпоследняя часть.
«Зачем им дети?.. Чем дети мешают?..»
11.ХII.41 (продолжение)
К коменданту меня не пускали. Я спорил, кричал. Наконец меня пропустили. «Для чего забирают евреев? Что будут делать с ними?» — спрашивал я. Переводчик в немецкой форме спросил меня: «Кто вы такой?» Несмотря на волнение, я сообразил, что должен придать себе значение, и ответил, что я русский дворянин, профессор: «Какое вам дело до евреев?» Я выкрикнул: «Среди них мои друзья Розенберги. Я предлагаю за них поручительство — прошу отпустить их со мной». И добавил: «Ходят слухи, что евреев будут уничтожать, я не могу этому верить. Я не верю тому, что культурные германцы уничтожают неповинных людей, но прошу опровергнуть этот навет на германскую нацию».
Пока я объяснялся с переводчиком — сам комендант рассматривал мой паспорт и вложенный в него портрет генерала Лашкевича с кучей орденов через всю грудь и вдруг спросил меня по-русски: «Кто это такой?» — «Мой отец», — ответил я по-немецки.
После этого мне предложили сесть, обращались вежливо, заверили, что уничтожать евреев не будут, а только вышлют их как вредных людей и виновников войны, пояснили, что со своей просьбой я должен обращаться к военным властям, что комендатура помочь мне не в состоянии, однако обещает своё содействие. Фамилию Розенбергов записали, обещали облегчить их участь, переводчик проводил меня до выхода, на самый тротуар, называя меня «ваше сиятельство». А вид-то у меня был совсем не сиятельный, да ещё с этой проклятой кошёлкой, как я не догадался её бросить по дороге. Дома я не говорил о своих хлопотах, так как это повергло бы всю семью в ужас.