«Новости - рутина, хотелось глубины»

- В 2007 году вы переезжаете из Кемерово и попадаете на телеканал «Россия-2». Как получили эту работу?

- До «России-2» был телеканал «Спорт». Работая на местном ГТРК, была региональным спецкором. Делала для «Спорта» сюжеты с 2003 года, была на Шаболовке несколько раз. В Москву на самом деле не стремилась. Просто сложилось так. В 2007-м у нас в городе проходил чемпионат мира по хоккею с мячом. В Кемерово никакого спортивного события круче, наверное, быть не может. После ЧМ и пригласили на «Спорт». К тому моменту уже ходила по кругу в Кемерово – семь лет одни и те же события. Захотелось кардинально нового. Как и все люди из спорта, я мечтала поработать на Олимпиаде. Бредила этим. Знала, что из Кемерово на Игры никогда не попаду.

- Уже через год на новом месте вы едете на Олимпиаду в Пекин. У журналистов на Шаболовке была война за путевку туда?

- У меня ее не было. Возможно, сейчас по-другому. Тогда само собой сложилось. Я всегда любила делать большие глубокие сюжеты. На «России-2» выходила программа «Неделя спорта» с Димой Губерниевым. Классная очень. Мне кажется, была интереснее даже, чем «Биатлон с Дмитрием Губерниевым». Работать на ней было большим удовольствием.

На Олимпиаде, естественно, кинули не на топовые плавание или теннис, а на стрелковый спорт и художественную гимнастику. На Шаболовке и тогда была разумная практика: корреспонденту на весь олимпийский сезон выписывали траекторию по конкретным видам спорта. Вот я и отъездила до Игр на соревнования со стрелками и художницами. Мне было кайфово. Классные сюжеты делали. И, конечно, была рада и горда, что работала на Олимпиаде.

- Как биатлон появился?

- Случайно. Тогда Саша Бедарев был на биатлоне. Но по каким-то причинам он не смог поехать на Кубок Фатьянова на Камчатку в 2009-м. Плюс, видимо, у руководителей уже было понимание, что Саша в Ванкувере будет работать на хоккее. Просматривали тех, кто сможет закрыть биатлон. Илюха Трифанов еще не пришел. Отправили меня корреспондентом. Отличная была командировка. Конец сезона, все спортсмены расслабленные. Хороший материал мы с оператором с Камчатки привезли.

- И на следующий сезон вас отправили на Кубок мира?

- Да, уже через месяц поехала с женской командой на сбор в Израиль. Затем – в Остров. Недавно пересматривала сюжет про Олю Медведцеву оттуда, один из любимых моих. Оля всегда была очень осторожной с журналистами. Со спортсменами это часто бывает. А тут новенькая какая-то ходит. Я к ней и так, и сяк. Оно коротко готова поговорить, но на большой материал не соглашалась. Мы с оператором походили и нашли пирс с красивым видом на озере. Подумали, что было бы классно, чтобы она с мужем Валерой и на тот момент младшим сыном Сенькой у костра посидели. Подхожу к Оле еще раз. Она: «У меня что-то времени нет». Я: «А мы уже дрова собрали». Оля посмотрела: «Ладно». Несколько лет спустя она сказала, что это был один из лучших сюжетов про нее. Мне ее слова очень дороги.

- После трех лет работы на «России-2» вы уходите в Союз биатлонистов России. Почему?

- Тот же самый кризис, который был в Кемерово. Мечтала о работе на большие программы. Пришла к руководству с предложением – работать спецкорреспондентом программы «Сборная России». Новости – рутина, хотелось глубины. Мне ответили, что нет такой опции. Хочешь работать – работай везде. При этом никто не запрещает с особым трепетом делать сюжеты для «Сборной России».

Параллельно история с биатлоном складывалась. В Ванкувере было несколько эпизодов, когда я предпочла отношения с командой своей работе. Сейчас смотрю, как крепко Илюха дружит с Антоном Шипулиным, и понимаю - это не очень правильно, если ты хочешь долгую карьеру. Мы все наступаем на одни и те же грабли. Дружить в профессии чревато, ты теряешь объективность. Соответственно, профессионализм.

- Что это были за эпизоды?

- Если помните, Ванкувер для всей сборной был очень сложный. Половина Олимпиады без медалей. А к биатлону особое внимание и особые требования. За год до Игр СБР возглавил Михаил Прохоров, и все дружно решили, что вместе с его ресурсом мигом придет результат. Так вот, Ванкувер, 6 гонок без медалей, совсем все плохо. Звонит Шаболовка: «Давай, Маш, хорош уже ждать. Александр Тихонов готов дать интервью». Это значит – сейчас будет разнос. Ответила, что справимся без Александра Ивановича. Сделала плаксивый сюжет о том, как всем было тяжело. Там были кадры, как девочки выходили после индивидуалки в микст-зону и рыдали. Наверное, с точки зрения карьеры это было неразумно, но в следующей гонке у Жени Устюгова случилось то самое историческое золото в масс-старте. Мне бы было неловко смотреть в глаза ребятам, будь накануне другой сюжет.

«Было правило после плохих гонок: минимум один человек должен с журналистами пообщаться»

- В СБР вы пришли на освободившееся место или заняли чье-то?

- Заняла. После Олимпиады-2010 Сергей Кущенко предложил возглавить пресс-службу СБР. Тогда Дима Лоев был пресс-атташе. Наверное, у них не сложилось личностного контакта. Так бывает. Я, собственно, по этой причине уходила из СБР – не было контакта с Кравцовым.

- Долго думали над предложением Кущенко?

- Нет. Я была уже готова. Плюс это были биатлон и Кущенко. Биатлон – самый близкий из спорта. Сергей Валентинович – лучший руководитель из тех, что у меня были.

- Как уходили с канала «Спорт»?

- Спокойно. В это время канал как раз покидал Василий Кикнадзе. На Шаболовке менялось руководство, и ему было точно не до меня.

- Вы приходите в большой коллектив спортсменов. Сложно было найти со всеми контакт?

- Я не новым человеком пришла. Меня уже знали. Не было тяжелой личностной адаптации. Сложности возникли с трансформацией из журналиста в пиарщика. Это в принципе разные профессии, на мой нынешний взгляд. Думаю, поэтому в первый год мы ошибок наделали. Сергей Валентинович, кстати, мне многое прощал.

- Какой самый жесткий косяк был с вашей стороны?

- Как раз в первый сезон. Команда собралась у нас классная. Механическую работу сделали здорово – запустили сайт, который по сей день работает, наладили механизмы общения внешние и внутренние. Но стратегически шли на ощупь, не всегда просматривая вперед.

Неудачи на старте сезона мы предпочли оправдывать подготовкой к главному старту. «Мы готовимся к чемпионату мира» - это же оттуда пошло. Даже в «Большой разнице» была пародия весной. Это грубейшая ошибка в пиаре. Мы сформировали у людей перед ЧМ сверхожидания. Не понимали, что мы эти ожидания не воплотим в результат. Оттягивали момент. В итоге завоевали на чемпионате мира-2011 года три серебряные медали, что при созданных сверхожиданиях считалось провалом. А сейчас, трезво глядя – успех.

- А что нужно было делать?

- Это уже на следующий год сделали. Перед сезоном 2011/12 у нас сломался Ваня Черезов, Макс Чудов и Макс Максимов ушли на операцию с проблемами позвоночника. Мы потеряли трех человек из основы. Определили стратегию – сформировать понимание, что нас ждет проблемный сезон, сложный и переходный период. Сработало. В том сезоне медиа были лояльны как никогда. Мы не сформировали сверхожидания у публики: сейчас приедем на чемпионат мира и всех победим. Две медали тогда завоевали.

Идея от нас исходила, да. Пресс-служба – это не только люди, которые пишут релизы и делают фоточки. Мы ежедневно сканировали публичное поле, докладывали руководству. Решение принимали, выслушивая нашу точку зрения. Большая ошибка нынешнего СБР в том, что пресс-служба не доносит руководству реальную ситуацию в медиа, да и руководству не очень интересно, что говорят журналисты и болельщики. Думаю, и поэтому Дима Губерниев себя так демонстративно саркастически ведет по отношению к СБР. Потому что нет коммуникации вообще.

- Пресса сильно давит?

- В биатлоне - да. Всегда. И это нормально. Проблема же не в журналистах, а в том, как ты к ним относишься. Этой зимой приехала в Антерсельву, а мне первым делом говорят: «Блин, журналисты поселились рядом и проходу не дают». Ну, смешно журналистов крайними делать. Регламентируй так, чтобы никто не мешал. Надо же договариваться, чтоб каждому было комфортно свою работу выполнять. Реальная проблема будет, когда спортсмен пойдет по микс-зоне, а там никого, кто хочет взять у него интервью.

У нас тоже шлындала пресса по гостинице туда-сюда. Как-то все систематизировали. Делали открытые тренировки на сборах. Чтобы у спортсменов был выходной, и они были спокойные, разговорчивые. Всем было комфортно. Журналисты приезжали, набирали интервью и уезжали. Спортсмены оставались дальше спокойно работать.

Было правило после плохих гонок: минимум один человек должен с журналистами пообщаться. Они сами между собой в команде разбирались, кто будет этим человеком – капитан или лучший по итогам гонки.

- Вы объясняли спортсменам, что говорить?

- Конечно. Делали брифы.

- Какие-то форс-мажоры на этапах все равно случались?

- Внутренний этикет в команде соблюдали, но случай был. 2012 год, чемпионат мира в Рупольдинге. Последняя дисциплина – масс-старт. Антон Шипулин в очень хорошей форме. Мог взять еще одну медаль. Но выходит на старт, а лыжи не едут. Мы смотрим и все понимаем мигом. После гонки Антон идет из микст-зоны переодеваться, и по походке уже все понятно. И кричит мне издалека еще: «Маша, я сейчас все скажу. Я сейчас эти лыжи ему в задницу засуну!»

В тот момент я понимаю: чтобы я сейчас ему не говорила – бесполезно. Не стала останавливать. Бывают такие форс-мажоры. О них потом вспоминаешь с улыбкой.

- Сейчас Антон стал более спокойным?

- Я бы сказала - уравновешенным. Мне иногда даже хочется, чтобы он ляпнул этакое от души. А он не ляпает. В общении с медиа Антон очень профессионально себя ведет, даже чересчур. Кажется, чувства ответственности у него стало больше. Это вообще не тот молодой Шипулин, который приходил ко мне в микст-зону в Ванкувере. Он на той Олимпиаде еле добежал свой этап эстафеты, его выключило на последнем километре. Пришел в микст и давай извиняться перед всеми: перед пацанами, болельщиками, журналистами. Такой добрый, милый, искренний. Сейчас нет. Стал взрослым, серьезным, взвешанным. А я по тому Шипулину скучаю.

«Из Анси полетели со Слепцовой вместе домой. Дома всю ночь прорыдали»

- Нынче вырывается у других: у Акимовой на Олимпиаде, периодически у Бабикова.

- Спортсменов буду защищать тут. Они не по своей вине оказались в сложной ситуации. Мы все бы с удовольствием послушали руководителей, думаю. Но руководители молчат, тренеры тоже не общаются. А биатлонисты каждый раз выходят в микст-зоны после гонок. И их спрашивают, и им нужно отвечать.

- Из тренеров общается женский наставник Коновалов.

- Да, Сергей не скрывается. Он таким же был, когда мы работали с ним в сочинский период. В этом смысле он стойкий. А где остальные?

- Прохоров прямо всем и всегда давал интервью?

- Никогда не отказывался. И не припомню, чтоб перекладывал ответственность на спортсменов. Он периодически приезжал на соревнования. Не было сезона, чтобы главный старт проходил без него.

- Вы сейчас говорите про общение в микст-зонах?

- Поспрашивайте журналистов, которые с нами работали в то время. Были и спецподходы, и пресс-конференции. Несколько раз устраивали завтраки и ужины с президентом СБР, куда приглашали журналистов. У Михаила Дмитриевича очень правильное понимание, как работать с медиа. Блин, сейчас как пресс-служба Прохорова говорю, но я так действительно считаю. Никогда не платили за публикации, но умудрялись выстраивать отношения. Прохоров все четко расставлял на места в этом плане. Поэтому мне и было сложно находиться в новом СБР после ухода его команды.

- Как раз по теме платных публикаций. В 2012 году Александр Тихонов писал, что «госпожа Байдина» занесла в одну известную газету миллион рублей, при этом указав, чтобы фамилия Тихонов в публикациях никогда не упоминалась. Я сейчас не буду спрашивать, правда это или нет…

- Можете спрашивать. Чушь.

- Меня больше интересует: с чего начался этот конфликт?

- У меня и у людей, которые работали в нашей команде, конфликта не было. Это у Александра Ивановича было очевидно предвзятое отношение к нам. Не думаю, что для кого-то это новость.

- Словосочетание «госпожа Байдина» наталкивает на мысли именно о личном конфликте.

- У Александра Ивановича были госпожа Байдина, господин Пак, господин Кущенко и другие господа. Все виноваты во всем. Когда был создан сайт Александра Ивановича, появилась яркая площадка для выступлений. А выступал он раз в неделю минимум. Прямо поток разоблачений лился. Противодействие со стороны старой гвардии было жуткое.

- Как это проявлялось?

- Внешнее давление через медиа. Когда ты находишься внутри, а тут Александр Иванович новый пост выложил, где новые господа и госпожи, то только успеваешь потеть. Вместо того чтобы что-то продуктивное делать, тратишь время на объяснения, противостояния, думаешь, как это все нейтрализовать. Но очень быстро поняли, что отвечать на поток - тупик. В какой-то момент мы решили просто не реагировать. Единственно правильное было решение. Александр Иванович – фантастическая личность, очень крутой спортсмен, четырехкратный олимпийский чемпион. У него были хорошие времена, когда он руководил СБР. Но в продуктивности последних лет – большой вопрос.

- Какой был самый адовый день - когда телефон разрывается, пик загруженности и безумия?

- Когда была упразднена должность Польховского - в апреле 2012-го. Накануне объявления улетела на крестины в Красноярск. У меня же крестница Юля Медведцева – дочь Оли и Валеры. В общем, я знала, что будет. Утром новость запустили, телефон просто не затыкаясь звонил. Мужчина мой посмотрел на меня, сказал не позориться. В общем, отключила телефон и поехали на крестины. Когда включила, было 48 пропущенных звонков.

- Вы также являетесь близкой подругой Светланы Слепцовой. В какой момент поняли, что это именно дружба, а не профессиональные отношения?

- В 2013-м в Анси ей дали пробежать эстафету. Это был ее последний шанс в команде остаться. Она была разобрана, пробежала плохо. И все вокруг понимали, что Слепцова, с которой все здорово общаются и с симпатией относятся, на Олимпиаду не поедет. И это тот самый момент, когда все начинают потихонечку отводить глаза. Очень сложная ситуация. Я тогда поняла, что отводить глаза не могу. Мы полетели с ней вместе домой. Дома всю ночь прорыдали.

- Существует мнение, что карьеру Слепцовой загубил Пихлер. Вам как человеку, который близко дружит со Светланой, так не кажется?

- Конечно, Пихлер – не ее тренер. Медведцев – ее, а Пихлер – нет. Но тут вот что гораздо важнее. Момент, когда между тренером и спортсменом случается недоверие - это первый шаг в пропасть. И делают этот шаг тренер со спортсменом вместе. Допустим, вы перестали доверять тренеру Петрову, но предсезонка началась, и уйти к другому тренеру вы уже не можете. Что вы будете делать? Вы начнете самостоятельно корректировать нагрузки, слушать других тренеров или тупо где-то сачковать. На выходе каждый будет обвинять каждого.

Я не большой специалист в оценке тренерской работы, но в Пхенчхане Пихлер сказал одну очень важную вещь - в России тренерам сильно мешают. И я понимаю, о чем он говорил. Слишком много людей задействовано в процессе: минспорта, комплексно-научные группы (КНГ), центр спортивной подготовки, тренерский совет, специалисты из ветеранов.. Я думаю, проблема и у Пихлера, и у нынешнего тренерского штаба в том, что просто не дают полностью реализовать намеченную стратегию. В нынешней подготовке к сезону – все до меня доходило на уровне слухов, но я склонна этому верить – разного рода комплексные и научные специалисты вмешивались в тренировочный процесс в июне, июле и августе. И потом - в октябре и ноябре. А с кого за результат спрашивают? Все знают, что ни с кого. Слишком много персонажей. Они были до Прохорова и после Кравцова тоже будут. Должен прийти человек, который этих персонажей всех поставит на место.

«С имиджем Пихлера мы недоработали»

- Как с Пихлером работалось пресс-службе?

- Отлично. Действительно есть такое понятие, как российская ментальность в спорте. Пихлер же много лет отработал в Европе. У него сознание заточено на правильную медиаориентацию. Спонсорские контракты, фотосъемки, общение с прессой – без проблем. В этих вопросах к Вольфгангу никаких претензий. С ним было очень комфортно работать с первого и до последнего дня.

- То, что Пихлер получил в России негативный имидж, это недоработка пресс-службы?

- Конечно. Мы не сумели локализовать конфликт, который был зачат в его первом сезоне в команде. А затем стало совсем плохо. Я считаю, что это наша недоработка в том числе.

- Все новости пресс-служба узнавала заранее?

- Да, конечно. Если не форс-мажор, готовились к публикации, разрабатывали стратегию. Думали, как будем реагировать.

- В 2014 году перед Олимпиадой в лентах появляются новости о допинговых скандалах биатлонистов. Насколько я понимаю, опыта реагирования на подобные события в вашей практике не было. Как вы готовились к этому?

- Да, это единственный случай за время моей работы в СБР. Были отстранения на российских соревнованиях, но там проверки инициировал СБР. Конечно, это была катастрофа. Мы четыре года трубили о борьбе с допингом, о дополнительных пробах и проверках на российском уровне, а тут у тебя в главной команде допинг накануне Олимпиады. Я, честно говоря, плохо помню эти дни. Это были брейнстормы и брифы в режиме нон-стоп: где зона ответственности, как реагировать, что предпринимать, кому и что говорить? У нас была пара суток, пока журналисты еще не знали и не звонили. Когда же начались звонки, просила подождать с выводами.

Знаете, я сейчас студентам иногда говорю: «Вы можете выстроить суперпрофессиональную пресс-службу, но без личных отношений с людьми, готовых вас услышать в сложный момент, вы будете работать долго, но никак». Тогда это был, наверное, единственный момент, когда я просила журналистов, прямо реально просила подождать. У нас не было вариантов.

- Что там на самом деле случилось?

- Слишком много людей участвовало в подготовке спортсменов. Я не готова за всех отвечать.

- И лучше всем молчать?

- Я не смогу ответить на этот вопрос одновременно компетентно и честно. Поэтому не буду.

- Олимпиаду в Сочи признали удачной в СБР?

- Внутри СБР выводов, кстати, не делали. Лично я считаю, что команда наработала на хороший результат. Ожидали от нас большего, но сделали то, на что были готовы. Непростое четырехлетие, которое ярко закончилось золотой медалью в эстафете у мужиков.

- Прохоров отдельно поощрил биатлонистов, завоевавших медали?

- Конечно. И в Ванкувере, и в Сочи были призовые. Суммы не знаю. Неинтересно.

- Пресс-службе подарков от президента не было?

- Нас поблагодарили. И была отличная прощальная вечеринка. Знаю, что все, кто работал в той команде, с нежностью вспоминают это время. И спортсмены тоже. Мы понимали, к чему мы идем. Работали в исключительно комфортных условиях.

- Комфортные условия – это пятизвездочные отели и частные перелеты?

- Частные перелеты были, когда этого требовала ситуация. Летали не мы, а команда, естественно. Например, после Ванкувера, по-моему, ребят вызывали в Кремль на награждение. Чартеры заказывали, когда нужно быть где-то кровь из носу, а вариантов нет. В остальных случаях летали регулярными рейсами. Все как-то разумно было. Но при этом и проблемы с логистикой случались. Не совсем все так уж конфетно-карамельно было.

- Утечки информации у вас имели место?

- Происходили. Они был связаны в основном с участием в нашей структуре людей, близко общающихся со старой гвардией.

- Когда в прессе появилась информация, что Прохоров не пойдет на следующий срок, вы сказали, что это слухи. Это была утечка?

- Я могла сказать: «Пока это только разговоры». Так и было. На тот момент это были лишь разговоры. Мне кажется, что в таких ситуациях очень мало кто, выдавая информацию, может сослаться на несколько стопроцентных источников. Вот сейчас вы вправе сказать, что Кравцов не будет баллотироваться на пост президента СБР на следующий срок. Если вы дадите такую новость, то на 99 процентов она будет адекватной. Мне кажется, в тот момент СМИ играли именно так.

«Зачем биатлону деньги? У Вяльбе денег не много, а результаты все видели»

- Сыграл ли большую роль в победе Кравцова на выборах тот факт, что они являлись открытыми?

- Все выборы подготовлены. Если, конечно, там не совсем идиоты выбираются. Кандидатуру Кравцова готовили.

- Почему один Кущенко открыто поддержал другого кандидата - Ерманова?

- Потому что может себе позволить. Было бы здорово, если бы Ерманов неожиданно выиграл. По-моему, он единственный вышел с реальной небанальной программой. Молодой, энергичный, непуганный еще. Его, к сожалению, мало кто всерьез воспринял. Сейчас с кем ни разговариваю, твердят, что Драчев приведет деньги. Почему все только об этом и говорят? Зачем биатлону деньги? У Елены Вяльбе денег не много, а результаты в Пхенчхане все видели. Мы о чем сейчас думаем? Чтобы зарплату было чем платить или чтобы в биатлоне что-то изменилось?

- Когда пришел Кравцов, вы сразу поняли, что вам на выход?

- Нет. Я бы не была там, если бы понимала. Выборы были в мае, я уволилась только в октябре. Все это время происходили путешествия к Кравцову, он же отдельно сидит в ЦСП. Наши еженедельные встречи начинались в 7 утра. Александр Михайлович любит рано начинать работать. Я ему написала стратегию, защищала ее. Движений не было никаких. Потом случилась у нас парочка маленьких историй, и я поняла, что пора.

- Что за истории?

- Вроде бы все было нормально, но на уровне ощущений подзакисло все. Вроде я все делаю, а движения нет. Теперь понимаю, что каким бы ни был профессиональным человек, он должен быть человеком команды. Первый конфликт произошел, когда Кравцов сказал мне: «Машенька, а не думаешь ли ты, что уровень публичности наших спортсменов нужно снизить до их результатов». Я по привычке без оглядки ответила: «А может, лучше уровень результатов поднять до нашей публичности. Ведь мы так много для этого делали». Взгляд на меня был очень серьезный. Вторую историю рассказывать не буду.

На самом деле это мелочи. Я просто поняла, что у человека другое видение отношений с медиа. Обиды на Александра Михайловича у меня нет. Полгода спустя в Антерсельве он звал обратно. А я уже не очень хотела, сознавая, что не сможем работать. Ни он, ни я. Это был хороший опыт.

- Вы сами ушли?

- Да. Написала заявление.

- Уходили в никуда?

- Да.

- Чем занимались?

- Жила. Предложений о работе не рассматривала – наработалась за это время. Путешествовала, иногда в удовольствие делала и делаю видосы, киношки. Помогаю, кому полезна и нужна моя помощь. Часто бываю на биатлоне. Он – заноза моя. Иногда вроде отпустит, а потом что-то произойдет, и опять втягиваюсь. Когда случилась эта история сначала с девчонками нашими, а потом с недопуском в Пхенчхан, были на связи со всеми. Чем могла, помогала. Тяжело было очень, потому что понимала, какую катастрофу спортсмены сами в этот момент проживают. Как-то среди ночи меня вдруг осенило, что Шипулин сейчас на этих эмоциях закончить может. А впереди еще столько всего! Чемпионат мира в Антхольце, где он себя всегда отлично чувствует. Пишу ему: «Антон, пожалуйста, только не заканчивай сейчас! Антхольц же твое место». Он мне отвечает: «Маш, ты что выпила?» Полночи хохотала. У меня душа за него болит, а он… Это я к тому, что биатлон все равно люблю. Он мне много очень хороших людей подарил.

- Чем вы занимаетесь сейчас?

- Веду курс по спортивному пиару в МГУ. В этом семестре начала системно это делать. Раньше приходила просто гостем. Пока все нравится. А вот студенты мучаются – очень много примеров из биатлона.

- Если Драчев победит на выборах и позовет вас, вы вернетесь?

- Не думаю, что позовет. Есть рядом десятилетиями проверенные люди. И также не думаю, что изменит ситуацию в биатлоне кардинально. Буду рада, если это ему удастся, но не очень верю, честно. Слышу тренерские фамилии, очередные тезисы про ротацию и понимаю - все по кругу. Сегодня в СБР надо приходить с жестким настроем. Выметать нафиг все, что в этих кабинетах уже давно стухло и разложилось.