КУНТА БРЫКАЛСЯ ЗРЯ
Александр Гапоненко объявил голодовку в изоляторе...
Если кто не в курсе, Александр Гапоненко - не бомбист, не террорист, не поджигатель, не сепаратист и даже не экстремист. Он, ученый-экономист, доктор наук, профессор, - один из лидеров вполне легального Объединенного конгресса русских общин Латвии, долго нервировал власти слишком эффективной борьбой против насильственной ассимиляции (между прочим, одной из форм геноцида) русских, а когда плюс ко всему он еще и опубликовал в своем ФБ информацию
о готовящейся с ведома властей американской провокации против русскоязычных, терпение властей лопнуло: г-на Гапоненко арестовали, по ходу дела избив, и сейчас шьют дело по статье "о действиях, направленных против государственного суверенитета, территориальной целостности Латвии, государственной власти или государственного строя", стоимостью в срок до восьми лет, - и в принципе, латвийских политиков можно понять. Будь г-н Гапоненко экстремистом или сепаратистом,
проблемы бы не возникло, - тут все ясно, - но то, что делает он, досаждает им больше всяких бомб, и убирать его, чтобы можно было спокойно делать свое дело, следует любым способом (как на Украине на несколько лет вычеркнули из жизни Юрия Апухтина), однако довольно долго переть вовсе уж буром официальная Рига все же сторожилась, опасаясь какой-то реакции Москвы, а вот теперь, когда уже окончательно ясно, что над Москвой можно глумиться, как угодно, в ответ на что она,
как самый максимум, ограничится "глубоким сожалением" и советом обращаться в суд, продолжая при этом "подкармливать прибалтийскую экономику", стесняться и тормозить уже ни к чему. Ну и, в такой ситуации нам с вами остается разве что сочувствовать арестованному правозащитнику, а лично мне жаль, что Александр Владимирович, видимо, не читал "Корни", - как раз о неграх, чьи права он столько лет защищал, - а если и читал, то, к сожалению, не сделал выводы.
Ведь, согласитесь, идеалы идеалами, а если бы Кунта сразу, не брыкаясь, сказал My name is Toby, - а ничего большего от него и не требовали, - он избежал бы множества проблем. Его бы сочли хорошим, правильным негром, позволили бы жить в одной хижине с Дорис и даже, возможно, разрешили работать в кузнице, а не в полях. Но он никак не мог заставить себя сказать эти несколько слов, ему постоянно казалось, что, сказав их, он не только предаст своих предков, великих воинов, мудрецов и вождей,
но и убьет в себе что-то непонятное, но очень важное, и он хоть в колодках, хоть под кнутом, хоть привязанный к дереву, чтобы москиты ели, твердил глупейшее, уже совершенно ненужное Kunta kinte, Kunta kinte, веря, что в какой-то момент Гумбо услышит его зов и обратит гнев свой на белых. А когда, наконец, стало ясно, что Громовержец то ли не слышит, то ли не хочет помочь, и "нечто внутри его", против воли, сказало все-таки My name is Toby, - парня, ставшего хорошим негром, сразу отвязали, подлечили,
позволив жить в одной хижине с Дорис и работать в кузнице, но он уже был так искалечен, что прожил намного меньше, чем мог бы, до конца жизни волоча высохшую ногу. И к слову, когда однажды во сне к нему явился Гумбо-Громовержец с пояснениями: дескать, на этой чужой земле я бессилен, и помешать увезти тебя с родной земли тоже не смог, но ты, Кунта, все равно должен меня чтить, потому что я - Отец Всего, бывший Кунта ответил ему: My name is Toby, а ты, ничтожный, уходи прочь; мои дети не будут верить в тебя.
Так вот, возвращаясь к нашим незадачливым неграм. Александру Владимировичу, конечно, всего хорошего, и вообще, героям слава, и менее всего намерен я кого-то судить, а тем паче, давать советы, - в конце концов, Кунте-то было всего восемнадцать, еще не закостенел, а людям постарше перешагивать через себя бывает невозможно, - и все-таки нужно думать о детях...