Художник Ефрем Зверьков о творчестве Аркадия Пластова: «Каждый день он брался за кисть…»

Имя Аркадия Александровича Пластова дорого нам масштабностью свершенного им в искусстве, искренностью помыслов, горячностью чувств, подлинностью того, что сумел создать мощной кистью. На протяжении жизни глубокими корнями он был связан с родной приволжской землей. На берегах великой русской реки, давшей нашей Родине стольких славных сынов, он родился, здесь работал, здесь ушел из жизни, в этой земле покоится его прах. С незамутненностью истоков вдохновенного творчества русского народа ассоциируются в глазах культурного мира пушкинское Михайловское, толстовская Ясная Поляна, лермонтовские Тарханы, тургеневское Спасское-Лутовиново, репинские Пенаты, суриковский Красноярск. Пластовская Прислониха – в том же ряду. Сегодня это заповедные места нашего народа, символы духовной силы и богатства. И мы начинаем серию публикаций журнала «Мономах» о нашем земляке. Вы окунетесь в мир работ Пластова, его письма, воспоминания, переживания. _________________________________________________________________________________________ Сила воздействия пластовских полотен заключена в их высоком профессионализме, в тщательности работы, в стремлении живописца довести полотно до «дальше некуда». «Ни одну картину, – утверждал он, – я не писал, не проверив тысячекратно то, что собираюсь написать, что это правда, и только правда, и иного быть не может». __________________________________________________________________________________________ Прислониха – одно из многих приволжских селений, протянувшихся вдоль шумного проезжего тракта, окруженных привычной для российского взгляда неброской в своей сокровенной прелести природой. Оно получило известность как в стране, так и далеко за пределами благодаря светлой памяти о творческой жизни одного из его коренных жителей – народного художника Советского Союза, действительного члена Академии художеств СССР, лауреата Ленинской премии, Государственной премии СССР и Государственной премии РСФСР имени И.Е. Репина, кавалера трех орденов Ленина. Жизнь Аркадия Александровича Пластова без остатка связана с этим селом – от юношеского «пленения искусством» до вершин мастерства. Он был здесь не просто в окружении тех, кто интересовал его как модель. Он сам был одним из них. Жизненный уклад, мировоззрение русских крестьян были у него в крови. В творческом смысле он утолял жажду жизни из чистого родника исконного крестьянского народного быта, насыщавшего его искусство горячей искренностью, глубокой правдой жизни. Каждая из прославленных картин Пластова имеет в окрестностях Прислонихи место рождения. Здесь на каждом шагу невольно вспоминаешь то одну из них, то другую. Мне, бывавшему неоднократно в этих местах, особенно дорог бугор неподалеку от речушки Урень, сохранивший в нетронутом виде пейзаж, знакомый по картине «Фашист пролетел» (1942). Лишь подросшие ныне деревья да загустевший кустарник свидетельствуют о минувших мирных десятилетиях. В этом ландшафте нет ничего эффектного. В нем все просто, почти обычно для средней полосы России. Но в годы страшного нашествия, когда, казалось бы, музы должны были молчать, природа, увиденная глазами художника-патриота, выражала силу народной скорби и гнева, щемящую сердечную боль за родную землю, мобилизующую на самоотверженную борьбу за Родину. А.А. Пластов. Иван Тоньшин на молотьбе. 1933-1935. УОХМ В годы войны, находясь в Москве проездом с фронта, я зашел в Третьяковскую галерею. Картина «Фашист пролетел» (1942) буквально потрясла меня. Возникло нестерпимое желание поделиться с кем-то охватившим меня чувством, и я сделал запись в книгу отзывов. Ни до, ни после не случалось со мной ничего подобного. Все в картине было так созвучно времени, общему народному настроению, моим ощущениям! Драматизм ситуации, песенность и грусть, разлитые в пейзаже. Казалось, что я слышу и жалобное блеяние напуганных овец, и тоскливый вой собачонки, и плачущий шелест листвы. Передо мной была осиротевшая русская земля и неизбывное народное горе. Вот тогда-то имя художника и запало в душу. А.А. Пластов родился в 1893 году в бедняцкой семье прислонихинцев. Как он сам выражался, «блаженством, которое не повторится, пролетело детство». Пришло время учиться. Родители мечтали о том, чтобы сын получил образование. По воспоминаниям Аркадия Александровича, определяя его в духовное училище, а потом в семинарию, отец напутствовал: «Учись, старайся, может, архиереем будешь». В соответствии со вкусами и взглядами того времени в этих словах заключалась надежда крестьянина как-то выбиться из нужды, на то, чтобы хоть сын «вышел в люди». А.А. Пластов. Колхозный праздник. 1937. ГРМ Судьба распорядилась по-иному. Внук пошел по стопам деда Григория Пластова – иконописца и архитектора (церковь в Прислонихе была построена по его архитектурному проекту и расписана его рукой). Росписи церкви, исподволь оказывая эстетическое воздействие на детское воображение, возбуждали желание обратить в зрительные образы содержание любимых народных сказок и былин, сюжеты из «Капитанской дочки» А. Пушкина и на стихи А. Кольцова, томики которых стояли дома на полке. […] В 1908 году сельское общество решило подновить обветшавшие церковные росписи, поручив отцу Пластова общее руководство работами приглашенной артели богомазов. Сын принял участие в заботах отца, во всем ему помогая. Аркадий Пластов пишет в автобиографии: «Когда начали ставить леса, тереть краски, варить на крутом берегу речки олифу, я стал сам не свой и ходил, как зачарованный, около приехавших чудодеев... Быть только живописцем и никем более – шептал я тогда пересохшими от волнения губами». Судьба оказалась милостивой и в дальнейшем, когда свела Пластова в 1909 году с Дмитрием Ивановичем Архангельским, начинающим тогда художником, преподавателем рисования в семинарии. Педагог и семинарист вскоре подружились. С помощью первого учителя «чудесный мир прекрасного стремительно развертывался» перед преданным учеником. Обретенные знания о Третьяковке, о передвижниках и вообще о русском изобразительном искусстве, знакомство по репродукциям с работами В. Васнецова, М. Нестерова, В. Сурикова, Н. Ге, И. Репина, В. Серова и других выдающихся живописцев России того времени, по признанию Аркадия Александровича, сформировали в нем художника именно в те годы. Вскоре определилось решение ехать учиться в Москву. Этому способствовало знакомство с подлинными произведениями В. Поленова, экспонированными на персональной выставке в Казани, куда Пластов съездил специально, чтобы увидеть и свежесть красок, и световые особенности живописи знаменитого московского художника и педагога. 1911 год. Москва захватывает с первого знакомства и становится на будущее, наряду с Прислонихой, второй точкой опоры в становлении творческой индивидуальности А.А. Пластова. Частная студия Ильи Машкова, Строгановское училище и Училище живописи, ваяния и зодчества – таковы ступени на пути познания профессиональных навыков в скульптуре и в живописи, которые студент почерпнул у таких авторитетов, как Ф. Федоровский, С. Волнухин, Л. Пастернак, К. Коровин, А. Васнецов, А. Архипов и А. Степанов. Февральская революция застала Пластова в Москве. Он не остался в стороне от событий, увлеченный скорее романтической стороной происходящего. Позже Аркадий Александрович писал: «После того, как я, подобно многим, покатался по Москве на грузовике с пулеметами, с красным флагом на винтовке, арестовывая приставов, жандармов в участках, на вокзалах, я все же в конце третьей недели с начала Революции поехал к себе в Прислониху писать на натуре. Жизнь, однако, внесла неумолимые коррективы. Сходки чуть не каждый день. Впервые я задумался над политической стороной жизни». А.А. Пластов. Праздник. 1953-1967. УОХМ Но Пластов не только задумывается, а с головой окунается в общественные дела родного села. Скоро его как одного из немногих «своих», кому можно довериться, односельчане избирают членом и секретарем сельского Совета Прислонихи, секретарем комитета бедноты. Он работает в комитете помощи голодающим Поволжья. В октябре, когда художник вернулся в Москву, он неожиданно встретился с баррикадами и стрельбой на улицах и сделал вывод: «Сейчас мало быть только художником, надо быть еще и гражданином». С конца 1917 года Пластов живет почти безвыездно в Прислонихе, участвуя в переустройстве жизни российского крестьянства. В 1931 году одним из первых он записывается в прислонихинский колхоз. Новое общественное самосознание заставляет художника по-новому взглянуть на свое предназначение. […] Но чем бы Пластов ни был занят, каждый день он брался за кисть, не говоря уже про карандаш, с которым не расставался никогда. Прошло два десятилетия упорного и неустанного труда, исканий, потерь и преодолений, систематической работы на пленэре – свидетелями этого труда и добровольными натурщиками художника были только прислонихинцы, – прежде чем Москва познакомилась с автором ярких, самобытных полотен: «Стрижка овец» (1935), «Колхозный праздник» (1937), «Купание коней» (1938) и «Стадо» (1938), экспонированных на всесоюзных художественных выставках 1930-х годов. […] Я бывал свидетелем организованности А.А. Пластова, когда в 1950-1960-х годах почти каждое лето гостил в Прислонихе. Вставал он рано, чтобы успеть поработать до завтрака. Когда домашние разбредались по делам, Аркадий Александрович любил задержаться у остывающего самовара, просмотреть свежие газеты и полученные письма. И снова мастерская, после обеда опять за работу. Делает эскизы, пишет или рисует с натуры, иногда что-то лепит из глины или режет сказочные фигурки из корней бересклета. Если чувствовал, что творческое напряжение спадает, брал топор, рубанок или пилу – шел чинить или мастерить что-либо по дому, а то и вовсе уходил за ворота пообщаться с односельчанами. Работоспособность художника была необыкновенной. Дома, в лесу, в поле Пластов никогда не расставался с блокнотом. В походной сумке кроме простого карандаша имелось несколько цветных. С их помощью делал зарисовки всего, что представлялось интересным, что годилось для будущей большой работы: травинка, ветка с листьями, часть интерьера, кошка, гроздь красной калины. Все казалось ему прекрасным, и он, бывало, искрение восторгался: «Какое счастье, что мы художники, что видим красоту мира и несем ее людям!». Важное место в его творческих интересах занимал человек: его фигура, движение, характерная поза, жест, повседневные дела и заботы. В лица людей он вглядывался неустанно. Для этого использовал любую возможность побыть в многолюдных местах: на собраниях, в праздничной толпе, на скачках, в магазине, на стадионе, в метро, в вокзальной суматохе. Восторженное удивление вызывало в нем неистощимое многообразие выражений человеческих лиц. Его художническое внимание останавливалось на каждом интересном типаже. Бывало, восхитится кем-то из прохожих, сделает быструю заметку где-нибудь на краешке газеты или, понадеявшись на зрительную память, спешит в мастерскую, чтобы карандашом или акварелью закрепить в альбоме заинтересовавшие его черты. Он буквально коллекционировал характерное и образное в человеческом облике. Многое использовалось при подборе материала на определенную тему. На моих глазах Аркадий Александрович перебрал в своем архиве сотни набросков лиц и фигур, чтобы выразительные вошли в картину «Праздник» (1954-1967). Однако самыми дорогими казались Пластову лица односельчан. Буквально поколения прислонихинцев рождались, росли, трудились, старились на его глазах. Целые семьи, написанные по многу раз в разном возрасте, живут в его холстах. Каждый персонаж точен по внешнему сходству и выявленному характеру. Их изображения остро психологичны и глубоко социальны, мастеру не было необходимости каждый раз заново вживаться в образ. Тех, кого он писал, прекрасно знал и что еще важнее, любил. Аркадий Александрович умел духовно поднять человека. Физические недостатки не мешают нам видеть умные глаза, в которых открывается жизненная сила, внутреннее благородство, достоинство и мудрость людей трудной судьбы. В модели кисть мастера раскрывает красоту и добротность нравственную. Это свойство роднит портреты Пластова с произведениями Рембрандта и Сурикова. В пластовских портретах-биографиях, созданных в Прислонихе, можно проследить духовную жизнь советской деревни в развитии. __________________________________________________________________________________________ В повседневной работе Аркадий Александрович не выделял то, что «надо», а последовательно писал то, что само просилось из души на холст. Идеи и чувства, темы и сюжеты насыщали воздух, которым он дышал в родной деревне. А его живопись – сочная, темпераментная, жизнеутверждающая – возводила будничные сюжеты трудовой Прислонихи в ранг высокого искусства, делала их актуальными, интересными и дорогими русскому сердцу. ____________________________________________________________________________________________ Пластов откровенно признавался, что «чем больше знакомился с историей искусства мирового и нашего русского, тем больше укреплялся в своей любви к темам деревенским». Прислониха олицетворяла для него Родину, любимую до самозабвения. Даже уезжая за рубеж, где Аркадий Александрович в подлинниках изучал искусство других народов и эпох, он увозил с собой в кармане пучок пахучей травы – чабреца, чей запах, словно невидимой духовной нитью, связывал его с родным краем. Вдыхая аромат прислонихинских трав возле египетских пирамид или на ступенях римского Капитолия, он утолял тоску по России. […] Лучшие произведения Аркадия Александровича Пластова по праву заняли почетное место в коллекциях Третьяковской галереи, Русского музея и художественных музеев страны. Мемориальный музей художника, создаваемый в Прислонихе, существенно раздвинет границы знакомства с творческим наследием советского мастера и станет притягательным местом для всех, кому дороги драгоценные зерна национальной культуры. В Прислонихе все, что связано с именем Пластова, требует внимательного отношения, должно быть сбережено, восстановлено как национальная реликвия. […] Искусство Аркадия Александровича чрезвычайно эмоционально. Пластов смотрел на мир широко, считая смыслом творчества отражение действительности. […] Пластовская гражданственность не носит декларативного характера. Она естественна и органична, проявляется в художнической философии. Вот, к примеру, как он формулирует смысл подмеченной в натуре ситуации, которую взял в основу сюжета картины «Жатва» (1945): «Передо мной возникла та упрямая, несгибаемая Русь, которая в любом положении находит выход и обязательно решает поставленную историей любую задачу». Пластов, нетерпимый к отсебятине в искусстве, исключал фальшь и в человеческих отношениях. Он начисто был лишен испепеляющей душу зависти. Доброта его была требовательной, взыскательной, но животворной. Его оптимистическое приятие жизни помогало всем, кто оказывался в сфере воздействия его личности, видеть за житейскими невзгодами ее светлые начала. После окончания Великой Отечественной войны, в тяжких условиях восстановительного периода, А.А. Пластов размышлял о будущем: «Какое же искусство мы, художники, должны взрастить сейчас для нашего народа? Мне кажется, искусство радости. Что бы это ни было – прославление ли бессмертных подвигов победителей или картины мирного труда, миновавшее безмерное горе народное или мирная природа нашей Родины, – все равно все должно быть напоено могучим дыханием искренности, правды и оптимизма». Ефрем Зверьков (1921-2012), академик АХ СССР (с 1988), вице-президент Российской академии художеств, народный художник СССР, лауреат Государственных премий РФ, лауреат Международной премии в области изобразительного искусства имени А.А. Пластова. Участник Великой Отечественной войны Журнал «Мономах», Ульяновск