СОСТРАДАТЕЛЬНЫЙ ПАДЁЖ
Практически вымершее в наши конструктивные времена торжествующего лавэ понятие о войне, как состязании равных, - когда господа сражались в первых рядах, рискуя собственной, единственной и неповторимой жизнью, а (в идеале) смерды спокойно пахали рядом с полем боя, после того продавая снедь и фураж победителю, кто бы ни победил, подразумевало определенные правила, в рамках которых, скажем, Саладин мог отдать Бодуэну своего лучшего врача (кстати, специалиста по противоядиям, притом,
что отраву ему подливали, в среднем, раз в месяц), вполне сознавая, что тем самым на год-два продлевает жизнь оппоненту, который, пока жив, не даст ему реализовать самые заветные планы. Но, правда, сознавая и то, что год-два не срок, а больше Бодуэну не протянуть, и когда король умрет, оба Крака и сам Иерусалим легчайше упадут в руки. Это была, скажем так, война-игра, предполагавшая благородство. Если же вопрос стоял "кто кого" на уровне "вместе тесно на земле", в силу вступали иные правила:
Именно так. На таком уровне ни о какой игре речи не шло, да и не могло идти, - и даже Рустам, идеал арийского витязя, чуя возможность первого и последнего проигрыша в жизни, вопреки всем договоренностям пырнул Сухраба ножом. Не ради себя, - он в своей жизни не раз рисковал жизнью во имя чести, - но потому что его гибель в этом конкретном бою, в данном случае, означала бы окончательное поражение и гибель Ирана, с неизбежным рабством на века для всех персов.
И тем не менее, исполнив свой высший долг, Рустам в итоге "был побежден сам собой". Даже не потому что, сам того не ведая, убил единственного сына, а вместе с ним и свое будущее, - на эту тему он как раз сам потом говорил, что "коль время мне в дар откатилось бы вспять, я так поступил бы опять и опять", - а потому что после этой, такой важной для Ирана победы счел себя (лично) навеки лишенным чести, то есть, фактически заживо мертвым, ибо честь была для него стержнем жизни.
Нынче, однако, такие мелочи никого не волнуют...
Члена экипажа задержанного в Крыму украинского судна «ЯМК-0041» Геннадия Отичко отпустили на Украину, так как у него умерла мать, сообщила Татьяна Москалькова, уполномоченный по правам человека в РФ , заявив, что «гуманизм и сострадание должны быть действенными, иначе это только фигура речи и элемент пропаганды», а потому Москва проявила «истинное сострадание» и проигнорировала «процессуальный статус» задержанного, позволив ему «отдать последний скорбный долг самому родному человеку».
Далее она напомнила, что представителя экстремистского «меджлиса крымско-татарского народа» Ахтема Чийгоза в свое время также отпустили повидаться с умирающей матерью, а Владимира Горбенко, капитана «Норда» на похороны матери не отпустили, и выразила сожаление в связи с тем, что «партнеры» России забывают о «принципах гуманизма и сострадания», не прислушиваются «к просьбам о проявлении милосердия» в отношении россиян...
Что скажешь? Красиво, гуманно, в высшей степени человечно. Так почему же, черт возьми, почему лично мне (никого ни в чем не собираюсь убеждать, но и стыдиться своих ощущений не намерен) от этих красивых, гуманных, в высшей степени человечных слов отчетливо припахивает тухлятиной? Хочу разобраться...
Прежде всего. Если говорить о нынешней конфронтации на уровне элит Киева и Москвы, то ни о какой "войне", конечно, нет и речи. Нечего делить и не о чем в узком кругу ругаться, скажем, Дерипаске с Беней, или Абрамовичу с Ложкиным, или даже самому Петру Алексевичу с полным московским тезкой В. В. Маяковского. Там все по понятиям: чьи-то потоки мелеют, чьи-то становятся глубже и шире, но все это онли бизнес, и в помянутом узком кругу все, если не заказывают конкурента, тепло дружат. Иными словами, даже не война-игра, а просто игра. Или, возможно, возня, которая тоже форма игры.
Вместе с тем, по условиям игры, для Киева эта игра сродни войне. Да война и есть. В этой игре он подстава: тот, кто ссудил ему денег на ставки, научил передергивать и стоит за спиной, поигрывая канделябром, намерен забрать себе выигрыш, оставив марионетке долю малую, а выигрыш в его понимания - всё плюс что-то еще, что есть у лоха. И условный "Киев" прекрасно сознает, что вопрос для него лично стоит именно "или-или". Варианта два: либо он разденет партнера догола и обоссыт его, фактически заняв его место в ареале общего обитания, или канделябр, обеспечивающий ему защиту, бахнет по нему.
А вот для Москвы это ни в коем случае не война. Вернее, "условная" Москва, сев за стол сыграть "по маленькой", никак не хочет верить, что игра обернулась войной, и выйти из-за стола, прекратив игру, ей не позволят. Точнее, видит, что не позволяют, и что карты всучили крапленые, тоже видит (но тут и не возразишь, ибо и у самой рыльце в пушку), и что у партнера из рукава торчат козыри, тоже видит, но сделать единственное, что в такой ситуации возможно, - схватить ближайший канделябр, долбануть подставу по башке, а потом, выставив перо, прорываться на выход, ей мучительно страшно.
Вот потому-то, видя, что для партнеров игра стала войной, - как в зоне, на жизнь, - московские раз за разом пытаются как-то вернуть ситуацию к "просто игре", уступая во всем, чтобы как-то задобрить стоящего за спиной подставы, да и саму подставу, в слабой надежде, что та все же самостоятельна. Дизель, оружие, "минск", полный игнор всех плевков в лицо и пинков в жопу, ("Мы не дадим себя спровоцировать!"), а равно и наглых чужих пальчиков в карманах ("Мы подали иск в Энский суд!") etc., etc., etc. И отпущенные на волю в 14-м Ляшко с Парасюком, и пляски вокруг Сенцова - из этого ряда.
И в этом смысле гуманное, доброе, очень человечное заявление г-жи Москальковой наливается новыми красками. Потому что с Киева спроса нет: для Киева эта игра сродни играм гладиаторов, - то есть, война, - а на войне как на войне. Беда у своих? - и включается все: суетятся адвокаты, вопят депутаты, верещат правозащитники, СМИ и так далее. Пиар? Так. Но всерьез, на результат. А с чужими иной коленкор: никакому гуманизму-состраданию тут не место, - и чужих привозят на обмен полутрупами, воруют и сажают (если считают "предателями"), берут в заложники. Потому что: "Убей немца!" - то есть, "Москаля на ножи!"
А что же Москва? А Москва играет. Причем даже не в поддавки, где проигрыш равен выигрышу, а хрен зна во что, считая выигрышем право выйти из игры хотя бы с парой копеек, и нет в борьбе за это для нее "своих". Даже не говоря о Донбассе и о высылаемых по суду ополченцах, - эти вааще, тьфу, не сакральны, - но спросите у того же Жени Мефедова или его адвоката, сильно ли помогли им
Странные, согласитесь, наполнения "гуманизма", "сострадания" и "милосердия". Но самая репка в том, что когда Москва внезапно подтверждает слово, казалось бы, делом, до сути лучше не доходить. Потому что, дойдя, поймешь: Чийгоз, реально опасный враг, на воле не из "гуманизма", а чтобы потрафить другу-Эрдогану, и Надю-Пулю выпустили не из "сострадания", а по чьему-то очередному, заведомо провальному "хпп", и Ченцова "откармливают курочкой" не "милосердия" ради, но показухи для, и морячка Отичко пожалели исключительно, чтобы спеть о своей "человечности", о которой Киев не говорит, не считая нужным казаться.
В общем, так прикидываю, иначе просчитываю, сквозь ту призму или другую, изо всех сил пытаюсь доказать себе, что "свои" для Москвы не пыль, что все хорошее, о чем говорит г-жа Москалькова, московским все же не вполне чуждо, - а вонь, исходящая от ее красивых и добрых слов, чем глубже рою, становится все гуще, все невыносимей. Словно где-то там, где у дамы, уполномоченной в Российской Федерации по правам человека, рождаются эти слова, растеклась, уже догнивая, дохлая крыса. Пытаюсь избавиться от этого мерзкого ощущения, - и никак. Но может быть, волна общего несогласия поможет. Только на то и надежда...