Радикальный исламизм против французской безнаказанности
7 января 2015 года произошёл теракт в редакции Шарли Эбдо. Погибло двенадцать человек. Одиннадцать ранено.
В следующие два дня связанные с террористами радикалы убили в Париже и его окрестностях ещё пять человек.
Спустя чуть более месяца произошёл теракт в Копенгагене на семинаре «Искусство, богохульство и свобода слова», который был посвящён погибшим журналистам и художникам редакции Шарли Эбдо. Погиб один человек, было ранено трое полицейских.
25 сентября 2020 года радикальный исламист напал на прохожих с ножом возле бывшей редакции Шарли Эбдо. Серьёзно пострадало двое людей.
16 октября радикальный исламист Абдулак Анзоров обезглавил школьного преподавателя Самюэля Пати.
Все эти случаи связывает та самая проклятая карикатура на пророка Мухаммеда, выпущенная журналом Шарли Эбдо. Это из того, что я смогла сходу вспомнить – если были и другие теракты из-за этой картинки, маякните мне.
На данный момент угрозы с расправой приходят в редакцию французского журнала «La Nouvelle République» - та переиздала карикатуру на пророка Мухаммеда в качестве символического акта в честь убитого учителя и в поддержку свободы слова.
Мне в этой ситуации интересно только одно: сколько людей должно погибнуть и получить увечья, чтобы до французов дошло, что право оскорблять чужие культуры не равняется свободе слова?
Скольких ещё убьёт эта треклятая позорная картинка?
Карикатура стала Княжеским анкасом из Маугли – стоит ей всплыть на свет, стоит её кому-то переиздать, как вновь начинают гибнуть люди.
Французы в своей внутренней политике делают две несовместимые друг с другом вещи: они наводняют свои города беженцами и дают убежище известным террористам. И при этом они ведут себя как та старая выцветшая кобра, Белый Клубок: они думают, что страна всё ещё принадлежит им. Что старая добрая Франция не пала под натиском смуглокожих мусульман, и им, как в прежние колонизаторские времена, позволено издеваться над своими рабами в колониях.
Но великое княжество белой кобры давно разрушено и поросло джунглями, а у неё самой выкрошились все ядовитые клыки.
Безусловно, здесь вступают в противоречие властная либеральная верхушка и крикливое толерантное меньшинство, которые продолжают вести безумную миграционную политику, и простой народ, который уже давно пообвыкся с засилием мигрантов, но продолжает вести себя как и прежде.
Либеральная верхушка при этом отдала на откуп свою культуру, но не смирилась с потерей её смыслов – в число которых входит и пресловутая свобода слова, которая у французов издревле подразумевала под собой свободу оскорблять кого угодно. Когда-то на французских улочках велась охота за памфлетистами, которые своими ваяниями в жесточайшей форме высмеивали королей и власть. С тех пор, как мы видим, мало что изменилось.
Иронично лишь, что на месте королей оказались мигранты-мусульмане.
Вся эта пресловутая борьба – всего лишь сильная по сей день инерция, дань французского менталитета, сплетённого с общей наглостью и чувством безнаказанности.
На самом деле французы могут делать что угодно, но они уже отказываются от христианских символов в угоду мигрантам. Рождественские ёлки, шары и гирлянды уходят в прошлое, замещаясь нейтральными светодиодными конструкциями, христианские песнопения всё чаще и чаще становятся признаком оскорбления мусульман. Рождественские ярмарки переименовываются, в Англии на государственной работе запрещается носить нательные кресты, в Германии в компаниях призывают работников не есть и не пить в Рамадан, чтобы не оскорблять чувства мусульман. Из школ убирают кресты и государственную символику. Где-то в Европе этот процесс идёт медленнее, где-то быстрее – но уже много лет повсеместно католические и протестантские храмы сносятся, закрываются, переделываются под магазины, детские садики и студии. И всё чаще передаются мусульманам для переделывания в мечети.
На протяжении 1500 лет такое действо было возможно лишь в процессе насильственного захвата. Иными словами – в случае военного поражения.
Одна из самых ироничных вещей заключается в том, что Гитлер чрезвычайно любил мусульманство. Он считал, что это религия настоящих мужчин.
«Наше несчастье заключается в том, что мы выбрали неправильную религию. Мусульманская религия... подошла бы нам гораздо лучше, чем христианство. Почему это должно быть христианство с его покорностью и вялостью?» - жаловался усатенький своему личному архитектору Альберту Шпееру. Он крайне сожалел, что когда-то франки победили арабов в Туре. Ведь немцы-мусульмане могли бы стать воистину великой империей.
И вот наконец-то старые мечты Гитлера воплощаются в жизнь, пусть и таким странным путём. Ирония, бессердечная ты су%а.
Европейцы начали избавляться от своих храмов и «устарелой» христианской морали ещё задолго до основного миграционного кризиса – по сути, они сдаются сами, позволяя мусульманам занимать освободившиеся позиции и заполнять образовавшийся культурный вакуум исламом. При таком отношении к самим себе европейцы никогда не смогли бы нормально интегрировать в свою культуру мусульман.
Потому что культуры-то уже никакой, кроме аморально-глобалистской, и не осталось. И потому – что мусульмане не те люди, которые могут подчиняться проигравшим даже без боя.
Для любопытства на днях я полистала карикатуры Шарли Эбдо, и знаете, чего я там НЕ нашла? Карикатур на гомосексуалистов, трансгендеров и феминисток. Иными словами, есть вещи, которые оскорблять всё-таки нельзя.
И где здесь свобода слова?
Недавний опрос IFOP подсветил чудную картинку «интеграции» мигрантов и их детей во французскую среду – 74% молодых мусульман считают, что законы шариата выше законов Франции. А около половины убеждены в том, что ислам не может совмещаться с ценностями французского общества.
И это абсолютно неудивительно: молодые мусульмане с их устойчивой моралью времён Сулеймана Великолепного просто не способны стать частью среды, в которой морали практически не осталось. Они не могут найти себе места на этом гульбище «свободы» и разврата, и естественным образом уходят в единственное, что близко их ментальности – ислам. Их обида на общество, в котором им нет места, становится плодороднейшей почвой для идей разного уровня радикальности, и постепенно из обиженных мальчиков вырастают обозлённые террористы.
Террористы, обозлённое на общество, в котором их святыни подвергаются поруганию, а это поругание поддерживается на государственном уровне. Те символы, в которых они находят утешение, защиту и силы жить, оплёвываются толстомордыми дегенератами, для которых в жизни вообще не осталось никаких ценностей и святынь, для которых не существует никаких условий морали и уважения.
Французы считают себя вправе осквернять чужие святыни вопреки нормам человечности. Ну а исламисты считают себя вправе отрезать им головы вопреки французским законам.
Это та битва, где нет правых.
Франция на протяжении долгих лет наводняла свои земли мигрантами и террористами всех мастей, вопреки российским предупреждениям. Долгие годы французские власти отказывались выдавать России боевиков, на руках которых кровь десятков, а порой и сотен людей. А теперь глава МВД Франции Жеральд Дарманен едет в Москву, чтобы просить российские власти забрать обратно всех беженцев, которых любовно укрыла Франция.
Тех самых беженцев, которые вот как раз считают себя вправе отрезать людям головы вопреки французским законам. Вот тех самых, которые то же самое делали и в России, и за это их хотели судить.
Мне только одно интересно: насколько далеко пошлют главу французского МВД? Наша Вселенная достаточно бесконечна для такого маршрута?
То столкновение двух менталитетов, которое сейчас можно наблюдать во Франции, будет только шириться и радикализироваться. 20 октября задержали двух француженок – они выгуливали своих собак вблизи от Эйфелевой башни, и те напугали детей двух арабок. В ответ на просьбы девушек-мусульманок успокоить собак, француженки напали на них с ножами, крича «Грязные арабы!». Одна в тяжёлом состоянии с шестью ножевыми и пробитым лёгким, другой потребовалась операция на руке.
Напряжение и взаимная ненависть раскручивается маховиком. Правые французы консолидируются вокруг Марин Ле Пен, лидера ультраправой партии «Национальное объединение» после того, как та призвала объявить войну исламу военными методами.
«Мы уже наблюдаем, как через самоцензуру, генерируемую страхом, происходит тихое восстановление наказания за преступление богохульства, что означает первую победу обскурантизма».
Марин Ле Пен призвала ввести жёсткое военное законодательство и объединиться вокруг «традиционных французских ценностей». Звучит, на самом деле, смешно и наивно, но такие заявления как раз и способствуют радикализации обеих сторон.
«Исламизм - это воинствующая идеология, завоевательным средством которой является терроризм. Поскольку терроризм - это военный акт, он требует военного законодательства. Такое исключительное законодательство будет соответствовать правовому государству, оно будет направлено против терроризма, никак не затронет общественные свободы граждан, а, напротив, гарантирует их».
В рамках борьбы с радикализацией ислама и в качестве защиты свободы слова собираются выпустить сборник религиозных карикатур, а на отелях в Тулузе и Монпелье 21 октября проецировались карикатуры на пророка Мухаммеда. Макрон на одной из пресс-конференций заявил прямо, что французы не собираются отказываться от карикатур, а Самюэль Пати вдохновил их быть свободными.
Иными словами, из войны культурной это сражение перерастает в войну вполне традиционную. Гражданскую. Потому что две культуры, одна из которых присваивает себе право валять в грязи чужие ценности, а другая в ответ призывает резать головы этим неверным и богохульникам, не смогут ужиться на одной земле и в одной стране.
Потому что сосуществование культур возможно лишь в жёстких рамках закона, который будет пресекать возможности взаимного оскорбления и нетерпимости, и в рамках морали, где каждый уважает право на существование ценностей, отличных от его собственных.
Французы показали, что не способны на данное действо.
И в этой войне я бы поставила на мусульман. Просто потому, что для них это священная война. А французы сами вполне успешно продали за бесценок свои святыни, и теперь похожи на наглого подростка, который впервые узнаёт, что нельзя плевать в лицо прохожим – иначе в его хлебальник могут очень больно ударить. За неуважение.
Франция теперь может сколько угодно отстаивать свои права, но для начала ей нужно научиться не только уважению к чужим культурам – но и борьбе с международным терроризмом, в насаждении и защите которого долгие годы охотно участвовала.
Проблема в том, что некоторые трудные подростки, уверовавшие в собственную безнаказанность, перевоспитанию поддаются с огромным трудом.
А получив в хлебальник, бегут в полицию с просьбами арестовать всех, кто их обижает.
Но нет. Сами плевали – сами и расхлёбывайте.