4 млн советских доносов - миф, а вот почти 200 тысяч американских - правда
Кажется, на CNN я видела еще на прошлой неделе сюжет о том, что доносчики в США сообщили о гораздо большем числе предполагаемых участников штурма Капитолия, чем их было там 6 января. А британская The Guardian 13 января писала, что только за неделю ФБР получила около 100 000 сигналов. Недавно я уже встречала данные о почти 200 тысячах таких доносов от якобы друзей и родственников трампистов, якобы ходивших на штурм. Это, конечно, впечатляет. А вот постоянное упоминание нашего "Но кто написал четыре миллиона доносов", честно говоря, злит. Потому что, в первую очередь, это число взято из головы, а, главное, столько доносов советские люди не писали.
Итак, про миллионы доносов у Довлатова большая глупость. Нет точных данных, конечно, но доносов было гораздо меньше, подавляющее большинство людей попадали в ВЧК-ОГПУ-НКВД не по доносам. Если кого-то арестовывали по чужим показаниям, то, как правило, они были выбиты у уже арестованных. Это раз. Два: был феномен профессиональных доносчиков, когда при том же ОГПУ в едва ли не каждом регионе имелся отдел или сотрудник по фабрикации доносов. Во-вторых, был феномен доносчиков-активистов, типа дружинников, которые брались за государство писать доносы. Из самых известных - аспирантка Николаенко из Киева, на ее счету в тридцатые годы было более 8000 доносов. Она оказалась психически нездоровой женщиной с манией разоблачения, однако лично Сталин из Москвы решил ставить ее в пример и советовал партийным руководителям Украины использовать Николаенко для борьбы с "контрой".
Между прочим, едва ли не все сообщения о самых одиозных доносчиках-волонтеров приходятся на Украину. Интересный народ, да?
Вдвойне интересно, что именно украинские соцсети мусолят сейчас высказывание про четыре миллиона доносов, как бы предполагая, что все они были совершены предками нынешних россян. А в реальности "живых" доносов хорошо, если было тысяч двести. Из них 8000 написала киевлянка Николаенко. Что касается уголовных дел: читала, что по доносам их возбуждали крайне мало. За все время террора вряд ли хотя бы 10 000 человек были арестованы по доносам. В общем, про миллионы доносчиков - вранье. Не доносили столько. Да и в ОГПУ-НКВД была официальная линия по игнорированию доносов - система была самодостаточной, ей не нужны были толпы доносчиков.
В целом, очень мало было среди подписей под доносами русских фамилий. Я думаю, здесь играла роль память об общинном укладе и круговой ответственности, существовавшей еще во времена крепостного права, то есть, буквально за 90 лет до Большого террора: тогда на исконно русских землях за проступок, побег или уход от оброка одного крестьянина отвечала вся община. А во времена закрепления крепостничества крестьянские дворы вообще объединяли в десятки, и каждый десяток был в ответе за любого своего члена имуществом и свободой. Даже за укрывание вора или грабителя одним двором отвечали остальные девять, а то и вся сельская община. Но это не значит, что людей в России приучили заведомо выдавать неугодных: они приучены соотносить свои поступки с интересами общины, потому что даже свободные крестьяне жестко зависели от общины: достаточно сказать, что земли были в общинном владении, выпавший из общины, пошедший против ее интересов крестьян рискова получить самый отдаленный и неплодородный надел или не получить ничего вовсе. Именно эта общинность уклада в прошлом до сих пор вселяет в наших людей страх перед доносами. Да и практика "красного петуха" - русская традиция. Поиск справедливости против сильного обидчика в нашей культуре - одно. Донос и выступление против общих интересов - совсем другое.
Сталинский террор не отстаивал интересы большинства, сотрудничавшие с ним люди рассматривались как шедшие против общих интересов и не находили поддержки
Отмечу, что донос от анонимки отличался тем, что он был подписан индивидуально или коллективом. Анонимки при большевиках никакие отделы ОГПУ и активисты не фабриковали. И, вопреки мифам, даже не соседи по коммуналке это делали: в 1930-е годы отправить анонимку в органы было все равно, как у Солженицына в "В круге первом" позвонить по телефону и сообщить о передаче разведданных - боялись, что найдут и тоже посадят, потому что машина сметала все на своем пути, автора анонимки сажали вместе с тем, на кого он жаловался. Иногда его арестовывали, чтобы заставить оговорить еще нескольких - раз человек плохой, значит, не придется его уговаривать. Анонимки чаще фабриковало следствие или по указанию следствия.
Так что, поверьте, обычный народ, который хорошо помнит свою историю, очень удивлен происходящим сейчас в Америке. Потому как
инициативное доносительство снизу - не наша традиция. У нас ее пытались насадить сверху, но она не прижилась. Пример Павлика Морозова тому подтверждение. Мальчик не писал на отца донос, отца арестовали без участия сына, а Павлика вызвали в суд, где он просто отвечал честно на вопросы. Советская пропаганда попыталась сделать из Павлика Морозова героя, но имя это вошло в историю с негативной коннотацией. Причем, незаслуженно: я рассказывала, что происхожу из семьи, которая была близкой родней отца Павлика, я посвятила много времени изучению его гибели и знаю, что имена этого мальчика и его брата были очернены государством и напрасно стали метафорой слепого предательства.