Генрих Мюллер. Вернувшийся из небытия
По версии советских официальных источников, шеф гитлеровской тайной полиции, палач Генрих Мюллер, погиб. Однако обстоятельства, место, время его гибели никто никогда не уточнял. Это в свое время породило массу самых невероятных слухов, в частности, о том, что Мюллер работал на одну из крупных антигитлеровских разведслужб.
И вот в 1995–1998 годах в США выходит серия книг собирателя документов по истории Германии Грегори Дугласа под названием «Шеф гестапо – протоколы допроса Генриха Мюллера в 1948 году».
Начальник тайной государственной полиции (гестапо) группенфюрер СС Генрих Мюллер
Из материалов, вошедших в серию, следует, что шеф гестапо сумел в последние дни апреля 1945 года укрыться в Швейцарии, жил там почти три года под именем то ли Шварца, то ли Шварцера. А в 48-м в течение нескольких месяцев давал показания представителям контрразведки армии США. Допрос этот предшествовал переезду Мюллера в Штаты, где он стал сотрудником ЦРУ, в 1958 году вышел на пенсию, умер в 82-м и похоронен в Калифорнии.
Американский издатель утверждает, что на появление первой книги немедленно последовала отрицательная реакция со стороны ЦРУ и лиц, связанных с этим ведомством. Но официального опровержения не появилось...
Сейчас книга Грегори Дугласа готовится к печати в России.
* * *
Собеседник. Я хотел бы задать вам несколько вопросов по поводу вашего бегства из Берлина. У нас есть кое-какие сообщения о том, что вы делали в последние несколько дней, и для наших взаимоотношений жизненно важно подтвердить либо опровергнуть эти сообщения... Начните, пожалуйста, с того момента, как вы оставили Берлин, и рассказывайте дальше как можно более подробно, даже по минутам, если в этом есть необходимость.
Мюллер. Разумеется. Если вы позволите сделать кое-какие пометки, чтобы освежить мою память касательно дат или времени, я начну прямо сейчас.
Слева направо: Франц Йозеф Хубер, Артур Небе, Генрих Гиммлер, Рейнхард Гейдрих и Мюллер (1939)
С. Может быть, вам понадобится еще бумага, кроме той стопки, что лежит перед вами?
М. Этого достаточно, спасибо... Позвольте мне начать с того момента, как я покинул Берлин. 29 апреля я очень рано ушел из канцелярии, затем переоделся в форму майора военно-воздушных войск – якобы я был прикреплен к Министерству гражданской авиации в качестве специалиста по легким самолетам. Ведь я имел летную подготовку и еще подготовку по обслуживанию самолетов. По механической части. Я не собирался лететь сам, у меня был пилот, офицер службы безопасности, который состоял также и в воздушных войсках и имел очень большой опыт управления всеми типами современных самолетов.
Когда я впервые заговорил с ним о своем плане, а это было в 1944 году, он выразил твердое желание работать со мной. Я в течение некоторого времени пользовался его услугами, чтобы перебрасывать агентов в Швейцарию и обратно, и за весь проект в целом отвечал лично он. Мы могли, конечно, засылать агентов и по более доступным маршрутам, но иногда было желательно, чтобы они миновали таможенный контроль. Этот человек сам разрабатывал маршруты и переправлял людей. Но сейчас я не хотел лететь прямо в Швейцарию, потому что у немецкого самолета, оказавшегося в воздушном пространстве этой страны, неминуемо возникли бы проблемы, если бы его обнаружили швейцарцы или кто-нибудь другой. Поэтому лучше было приземлиться сразу у границы, а затем пересечь ее пешком. Пилот...
С. Не могли бы вы назвать его имя?
М. Нет. Он оказал мне огромную услугу, и у меня нет причин навлекать на него неприятности.
Так вот, он подготовил самолет «Storch» – легкий связной и курьерский самолет, оснащенный радио, очень надежная машина, которой для взлета требуется всего 50 метров и для приземления 130 метров. Пилот уже пользовался таким много раз и был совершенно убежден, что это именно то, что нам нужно. Самолет брал на борт двух человек и кое-какой багаж. Этот «Storch» принадлежал парку рейхсфюрера СС, но того очень часто не было в Берлине, так что самолет, полностью снаряженный, стоял в резерве. С технической точки зрения он был в первоклассном состоянии. У него были и дополнительные баки, которые давали нам порядка тысячи километров, а поскольку нужно было покрыть расстояние лишь около 750 километров, топлива, отличного топлива, нам хватало с избытком даже на случай любых непредвиденных обстоятельств.
Начальник Гестапо Генрих Мюллер в 1941 году
Русские в то время уже почти захватили правительственный квартал и вели бои на южном берегу Шпрее вокруг здания рейхстага. Мы оторвались от земли около 23.00 с дороги в Тьергартене. Оглядываясь назад, скажу, что это была худшая часть полета. В этом месте шли ожесточенные бои и артобстрелы, так что не было никакой уверенности, что нас не собьют или что дорога в последний момент не взлетит на воздух. Город был в основном затемнен, но на севере и на юге небо немного озарялось пожарами. Пилот стал проверять дорогу, и кто-то из наших солдат спросил его, что это он делает. Но пилот умел общаться с людьми и даже заставил нескольких солдат оттащить с дороги поваленное взрывом дерево, чтобы мы взлетели. Без сомнения, это был самый опасный момент.
Самолет быстро набирал высоту, и мы почти сразу оказались выше деревьев. Поднявшись еще, мы смогли увидеть, как прямо внизу под нами идет бой. Можно было без всяких помех видеть вспышки орудий и слышать грохот, заглушавший шум двигателя. В этом самолете пассажир сидит сразу позади пилота, а кабина устроена так, что легко можно смотреть вниз.
Второй неприятностью, помимо наземного огня, была советская авиация. Уже некоторое время не было бомбардировочных налетов на Берлин, потому что русские вели бои в городе, а поскольку американцы и британцы никогда не трудились прицеливаться, когда сбрасывали свои бомбы, они бомбежки решили прекратить. Боялись уничтожить эту горстку советских. Теперь-то они, конечно, с удовольствием разбомбили бы Москву и назвали бы это ошибкой пилота.
Генрих Мюллер (в первом ряду слева) и Рейнхард Гейдрих на военном кладбище в Осло, Норвегия, в 1941 году
Мы полетели на юго-запад, чтобы покинуть пределы города. Помню, как я посмотрел вниз вправо и увидел три русских истребителя, летящих на север. Только тени в свете вспышек от выстрелов. Это были единственные самолеты, которые мы увидели за весь полет, но это зрелище нас не обрадовало. Нам нужно было лететь на юго-запад, а потом на юг в сторону Белица. После Белица мы полетели на Хемниц. Под нами были русские, и дополнительную тревогу вызывало то, что нам могла понадобиться аварийная посадка. К счастью, этого не произошло, и от Хемница мы полетели прямо на Зальцбург. Небо почти сплошь затянуло облаками, и погода внизу была неважная, но мы летели выше. Большую часть времени земли не было видно, и, конечно, пока под нами была немецкая территория, все огни внизу были погашены, так что всю дорогу мы летели по приборам. Пилот понимал по-русски и по-английски и почти все время слушал радио. Довольно часто он оборачивался ко мне и сообщал какой-нибудь обрывок подслушанной информации. Это все были плохие новости, но ни слова о каких-нибудь самолетах в воздухе или указаний на то, что американцы собираются взлетать. Пока мы продвигались на юг, пилот прослушивал их эфирные волны, стараясь услышать какие-нибудь переговоры, но это случилось только один раз, и то ничего важного. От Зальцбурга мы повернули на юго-запад – к Инсбруку, а затем направились почти строго на запад, к восточной границе Швейцарии. Небо на востоке начало светлеть, и облака не закрывали место нашего приземления, которое находилось примерно в пяти километрах от границы. По сути, единственный способ попасть туда – только прилететь на вертолете, которых у нас тогда было несколько, или на самолете типа «Storch». Пилот хотел приземлиться так, чтобы не зажигать посадочные огни, и сделать это он смог где-то после 04.00 часов. После того как мы приземлились, я выбрался вслед за ним наружу, и мы закатили самолет под деревья, в укрытие, которое он приготовил раньше, когда тайно привозил сюда агентов. Мы переоделись, сменив форму военно-воздушных войск на гражданскую одежду. Я запасся документами для нас обоих, подтверждавшими, что мы являемся гражданами Швейцарии. А пилот, кроме того, говорил на швейцарско-немецком диалекте, которым очень трудно овладеть, и в случае необходимости он должен был вести все переговоры. Кстати, он на самом деле жил в этой стране до войны.
Генрих Мюллер и его любовница Анна Шмидт
С. Он швейцарец?
М. Нет, саксонец, но вы никогда не догадались бы об этом, услышав, как он говорит со швейцарцами. Под маленьким навесом за деревьями у нас был спрятан мотоцикл с коляской со швейцарскими номерами. Мы положили вещи в коляску, я сел на заднее сиденье, и мы поехали через лес. Путешествие через границу и вниз по склону горы было очень занятным. Это была тропа контрабандистов, которую вы не смогли бы разглядеть ни с воздуха, ни даже стоя на ней. Пилот поднимался и спускался по ней множество раз, но я не хотел бы попробовать сделать это сам, разве только если бы спятил... В конце концов мы выбрались на какую-то дорогу, и на этом трудности закончились. Я заметил, что вокруг было очень мало народу, и когда я сказал об этом вслух, пилот ответил: «Конечно, генерал, ведь сегодня воскресенье!» – я в эти дни совершенно потерял счет времени. Было так странно ехать через деревни, не тронутые бомбежками и без всяких следов военного присутствия. Даже позднее, когда я уже привык к этому, странно было не слышать сирен воздушной тревоги или разрывов падающих бомб.
С. Не могли бы вы сказать, где вы находились?
М. У пилота был маленький домик на большом озере. Мы прибыли туда после приятной поездки на автомобиле до Вадуца и еще чуть дальше вдоль Боденского озера. Посмотрите на карте. После этого я крепко проспал два дня напролет.
С. Вы пытались потом связаться с кем-нибудь в Германии?
М. Нет. Я очень тревожился за свою семью, но где-то через месяц узнал, что все они живы и здоровы. Разумеется, я не мог связаться с ними напрямую. Кстати говоря, как вам известно, официально я был мертв.
Генрих Мюллер на охоте
С. Я видел могилу.
М. А цветы положили?
С. Нет, не стал. В могиле есть кто-нибудь?
М. Я не знаю точно. Думаю, кто-нибудь есть. Может, вы раскопаете ее и посмотрите, умер я на самом деле или нет. Возможно, мы в итоге положили туда Бормана... после его последнего путешествия из бункера.
С. Неподходящий предмет для шуток.
М. Да, я уверен, что и Борман не нашел бы в этом ничего смешного...
С. Мы можем проверить точность фактов, которые вы сообщили относительно вашего путешествия. Поскольку ни действительное место вашего приземления, ни имя пилота, ни ваше место назначения не известны, нам может понадобиться провести дальнейшее расследование. Были разговоры о том, что вы покинули Берлин, имея при себе целое состояние в золоте и драгоценных камнях. Есть ли в этом доля истины?
М. Нет. У Фегеляйна была большая сумка, набитая этим добром, но у меня нет. В портфеле, который Гитлер передал мне в самом конце, было полно бумажных швейцарских франков, но ни золота, ни драгоценностей.
Группенфюрер СС Генрих Мюллер (справа)
С. Много денег?
М. Да. И, разумеется, у меня имеется очень приличная сумма в сейфе швейцарского банка, частью из подарка Гитлера, но в значительно большей мере мои собственные деньги. Иногда кое-кому приходилось заключать определенные соглашения, и я должен был забирать значительную долю прибылей «Bernhard» у Бормана и его друзей и обращать их на мои собственные нужды. Так что я, безусловно, не нуждаюсь в каких-либо деньгах от вас или кого-нибудь еще.
С. Гитлер передал вам еще что-нибудь при расставании?
М. Все, что было в портфеле, это пачки швейцарских денежных купюр большого достоинства, коробочка с очень высокой наградой и личное письмо от Гитлера, в котором он благодарил меня за мою лояльность и награждал этим орденом. Это был высший орден, который он мог дать.
С. Рыцарский Крест?
М. Нет-нет, то была военная награда. Даже Геринг и Гиммлер не имели такой.
С. Вы все еще храните его?
М. Нет, выкинул в озеро! Ну разумеется, храню, так же как и письмо Гитлера. И его фотографию в серебряной рамке. И еще несколько фотографий моей семьи.
С. Можно ли будет взглянуть на письмо?
М. Нет. Это личное.
С. Были ли у вас в Швейцарии контакты с кем-нибудь из агентов гестапо?
М. Возможно.
С. С того дня, как вы прибыли в Швейцарию, выезжали ли вы когда-либо за ее пределы?
М. Нет. Я предпочитаю покой и мирную жизнь.
С. Есть сообщение, что вас видели в Мюнхене. Бывали ли вы в Мюнхене после войны?
М. Я уже сказал, что никогда не покидал Швейцарию, а Мюнхен находится в Германии.
С. Вы разговаривали когда-нибудь с кем-либо из советской разведки?
М. Много раз. Когда они находились под арестом. Полагаю, они с удовольствием побеседовали бы со мной сейчас, но я не думаю, что это произойдет. А вы?
С. Очень надеюсь, что нет. Вполне может быть, что в дальнейшем возникнут некоторые вопросы по поводу бегства Гитлера. Готовы ли вы обсуждать это с кем-либо еще? Это есть на записи, вы знаете. На этой записи.
М. Я повторю все, что есть на этой записи, но я не намерен помогать вашим людям найти Гитлера, так что вы можете выкинуть все эти игры из головы. Вы следите за моей мыслью?
С. Мы надеялись...
М. Нет. И, пожалуйста, не говорите мне, что для американской разведки новость о побеге Гитлера стала неожиданностью. Мне достоверно известно, что ваши люди до сих пор вынюхивают повсюду, пытаясь разыскать его, и вы не стали бы тратить время попусту, если бы думали, что он мертв, так ведь?
С. Были кое-какие слухи...
М. Если бы вы им не верили, вы бы не стали искать, верно?
С. Эти слухи требуют проверки. Вы знаете, русские тоже не верят, что он умер в Берлине...
М. Вы верите тому, что я сказал?
С. Да, верим. И все же мы хотели бы получить больше информации. Возможно, в Испании...
Леонид Броневой в роли Генриха Мюллера
М. Может быть, русские могут прилететь в Мадрид и сказать Франко: «Мы разыскиваем Гитлера. Не будете ли вы так любезны помочь нам?» Это последнее, что можно будет услышать от этих русских. Скорее всего, они кончат тем, что послужат удобрением для чьих-нибудь апельсиновых деревьев. И будь я на вашем месте, я не стал бы больше пытаться играть в эту игру, иначе вы рискуете закончить в соседней апельсиновой роще.
С. Что ж, я думаю, мы продвинулись настолько далеко, насколько могли. Я полагаю, что сейчас будет обед, а после этого мы сможем приступить к общим наметкам, какой мы видим вашу роль в нашей организации.
М. Ваши полномочия простираются настолько далеко?
С. Да. Разумеется, вам придется сначала встретиться с некоторыми людьми, однако решение уже принято. Если вы хотите этого.
М. Нам есть что обсудить касательно использования моих возможностей для достижения высшей цели, но в данный момент обед, конечно, важнее. Отложить – не значит оставить, как вам известно...
https://www.sovsekretno.ru/articles/krysy-begut-s-korablya/
https://balkanist.ru/chto-shef-gestapo-myuller-zabyl-na-poberezhe-v-albanii/