Жить не по лжи: выставка австрийской художницы Ксении Хауснер

Пушкинский музей показывает проект на женскую тему.

Элегантная Ксения Хауснер — персона в Австрии известная. Работы, представленные в Москве, совсем недавно показывали в престижной галерее Альбертина. Причем на вернисаже в Вене, пусть и виртуальном, выступал президент республики Александр Ван дер Белен. Подобная честь, вероятно, объясняется еще и тем, что вся семья Ксении — исключительно творческая и знаменитая. Отец, Рудольф Хауснер, — уважаемый художник. Сестра, Джессика Хауснер, — режиссер, другая сестра, Таня Хауснер, — художник по костюмам. Ксения также посвятила театру 15 лет, создавала декорации, однако в начале 1990-х решила обратиться к живописи. Впрочем, в прошлом году ненадолго вернулась к истокам и оформила самую «венскую» оперу — «Кавалер розы» Рихарда Штрауса. В стильной сценографии проявилась любовь художницы к яркому цвету, что, впрочем, не помешало критику Financial Times Ширли Эпторп назвать постановку берлинского театра Унтер-ден-Линден китчем и «высокобюджетной катастрофой», а всю команду, включая режиссера Андре Хеллера, — «людьми, не разбирающимися в опере». Хотя, если честно, из Москвы эта оценка кажется слишком суровой.

Как бы то ни было, театральность — часть вселенной Ксении Хауснер. Ее работы — не просто портреты или увиденные когда-то ситуации. Даже для картины, посвященной уходу отца, она просила позировать актеров: они изображали художника на смертном одре и его горюющую дочь. Принцип Ксении — всегда использовать моделей. Вооруженная камерой, Хауснер выстраивает мизансцены, если нужно — покупает реквизит: например, старую машину или даже железнодорожный вагон, в котором размещает своих персонажей («Изгнанники 1»). Однажды художница возвела в мастерской жилую клетушку — вроде тех, где ютятся тысячи жителей Гонконга, вынужденные платить за жизнь в мегаполисе собственным комфортом. И это не юные тусовщики, снимающие с друзьями квартиру на Покровке, а обычные, уставшие от тяжелой работы женщины, которые не могут даже вытянуть ноги в своей «студии» — настолько она крошечная.

Сфотографированные мизансцены Хауснер переносит на бумагу, попутно что-нибудь меняя или добавляя. Она не стесняется использовать снимки. «Срисовыванием» с фотографий грешили многие художники, но Ксения Хауснер делает это не исподтишка, а совершенно открыто. Недаром выставка называется «Правдивая ложь». Ведь картина никогда не копирует действительность, а творит свою реальность — даже если выглядит документальной. И эта «сказка» все равно трогает до глубины души: потому что в ней есть своя правда — просто иносказательно выраженная.

Художница пытается показать, что фигуратив в XXI веке по-прежнему жив — хотя, казалось, что абстракция победила его еще 100 лет назад. Но, как любой современный автор, Хауснер не живет в вакууме. А значит, периодически использует постмодернистские приемы. Например, цитирование: интертекст ее работ составляют в основном отсылки к фильмам. Вообще ее интересует «большая культура» — отсюда и старомодная техника (живопись), и масштабность произведений. Другой интересный пример — обращение к маркам: одна из ее работ выполнена в виде знака почтовой оплаты. На ней изображена женщина, надевающая респиратор, в уголке «марки» — красный крест. Рядом — девиз австро-венгерского императора Франца Иосифа I: Viribus unitis («Совместными усилиями»), который обретает новый смысл.

— Сама я не коллекционирую марки, — рассказала журналистам Ксения Хауснер. — Но меня привлекает их особенность: они всегда «презентуют» достижения той или иной страны. Показывают — вот такие мы великие, такие у нас ландшафты, художники, политические лидеры. Но есть и другие вещи, которыми нужно гордиться. В общем, я беру старые марки и наполняю их новым содержанием. У меня даже появился ассистент, который занимается исключительно исследованием марок. Мне кажется, после 1970 года марки стали неинтересными с эстетической точки зрения. А сейчас и вовсе наступил цифровой мир, и они, получается, больше не нужны.

И конечно, разговор коснулся женской темы — главной в творчестве художницы. Большинство ее персонажей — женщины, которые для Хауснер выступают синонимом «человека вообще»: подобно тому, как во многих языках мужчина и человек обозначаются одним словом. Художница меняет мужскую оптику на женскую: в конце концов, на протяжении столетий барышни служили лишь моделями для художников и не могли самовыражаться. Героини Ксении Хауснер уже не объекты любования, но субъекты действия, и вообще они играют много разных ролей: например, предстают вечными странниками, номадами, «новыми кочевниками». Каждый, кто ощущает оторванность от своих корней, может узнать в них себя — как и в героине фильма «Земля кочевников», сыгранной Фрэнсис Макдорманд. Персонажи Хауснер обнимаются, выражая эмпатию, или сурово смотрят на зрителя, держа молоток в руках, — то ли защищаясь, то ли нападая. Многие сцены неоднозначны, полны намеков. Хотя есть и прямолинейные, по-советски плакатные вещи. Например, три фемины, бросающие презрительный взгляд на северокорейского диктатора Ким Чен Ына.

— Художница показывает мужскую тоталитарную систему и женский свободный мир, — пояснил журналистам куратор выставки Данила Булатов. — Но «женское измерение» Ксении — не феминистская повестка. Скорее, она утверждает, что некоторые женские качества — гибкость, податливость, творческое отношение к миру — неплохо было бы использовать в политике и других сферах жизни.

Правда, художница такой трактовке, наверное, удивилась бы.

— Я изображаю женскую вселенную, — ответила Ксения Хауснер на вопрос журналистки, попросившей пояснений. — И поддерживаю феминизм. Для меня это странный вопрос. А что, кто-то из вас, молодых женщин, его не поддерживает?

В общем, всему виной сложности перевода: то ли с английского на русский, то ли с мужского на женский. А может быть, причина в осторожности музея, решившего обойтись в экспликациях без акцентов на феминизме.

Фотографии предоставлены ГМИИ. Автор фотографии на анонсе — Антон Бакланов.