Что сделал для психологов Геннадий Бурбулис

Сейчас вспоминают ушедшего Геннадия Эдуардовича Бурбулиса. Понятно, что часто припоминают Беловежские соглашения и фразу «СССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование», авторство которой принадлежит ему. Во всем виноват… Нам ведь привычно верить, что за развалом великой страны может стоять недавний завкафедрой и зам.директора ИПК, который пришел в политику несколько лет назад из общественных наук и клубного движения. Примечательно, что те, кто знал Геннадия Эдуардовича, в один голос характеризуют его как человека неукротимо созидательного, мыслящего созидание лишь в форме продуктивного диалога и коллективной рефлексии смыслов тех или иных преобразований.

Геннадий Бурбулис Сейчас вспоминают ушедшего Геннадия Эдуардовича Бурбулиса. Понятно, что часто припоминают Беловежские соглашения и фразу «СССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование», авторство которой принадлежит ему. Во всем виноват… Нам ведь привычно верить, что за развалом великой страны может стоять недавний завкафедрой и зам.директора ИПК, который пришел в политику несколько лет назад из общественных наук и клубного движения. Примечательно, что те, кто знал Геннадия Эдуардовича, в один голос характеризуют его как человека неукротимо созидательного, мыслящего созидание лишь в форме продуктивного диалога и коллективной рефлексии смыслов тех или иных преобразований. На рубеже 1980х-1990-х Г.Бурбулис много сделал для психологов, упрочения их позиций в обществе и государстве. Их недолговременное, но продуктивное лидерство в Российской академии образования – заслуга Г.Бурбулиса. Несколько штрихов из воспоминаний академика РАО Владимира Михайловича Мунипова. В.К. ...Вы заметили, наверное, что гражданская и профессиональная жизни часто сплетаются, соединяясь. Ярким и запоминающимся событием явилось участие в Конституционном совещании, разрабатывавшем нынешнюю Конституцию страны. Направлен туда я был А. В. Петровским — президентом Российской академии образования — по просьбе администрации президента Б. Н. Ельцина в качестве психолога-консультанта. Я отказывался, но Артур Владимирович убеждал, что только мне может доверить такое ответственное дело. Тем более, добавлял он, что от администрации президента во многом зависит финансирование Академии. Длительное время каждый день с утра и иногда до позднего вечера ходил как на работу в Кремль. Впервые видел служебные кабинеты бывших и современных руководителей страны, а также много других помещений, ранее не доступных для меня. Самое же главное — наблюдал в действии всех наших ведущих политиков, среди которых было много ярких личностей. Обедал и ужинал вместе с ними в кремлевской столовой. Совещание проводилось по пяти направлениям. Я большую часть времени находился на заседаниях предпринимателей, наиболее интересных, содержательных и результативных. Однажды в середине одного заседания ко мне подсел Г. Явлинский и спросил, кто выступал и о чем они говорили. Я ввел его в курс дела, после чего он задал вопрос: «А вы кто?». Я ответил — консультант. На что он заметил: «Почему все выступают, а консультант молчит?». Я ответил, что готов выступить, но организаторы меня предупредили, что не должен этого делать и высказываться только тогда, когда меня попросят. Явлинский спросил, кто я по специальности. После слова «эргономист» он с удивлением посмотрел на меня и спросил: «А что это такое?». Я ответил, что эргономика — это оборотная сторона экономики. Являясь одним из ведущих экономистов страны, подчеркнул он особо, о такой оборотной стороне не знает. Очень плохо, заключил я, мне интересен ваш экономический эксперимент в Нижнем Новгороде, и я знаю его в деталях. Вы же даже не представляете, что такое эргономика. Он попросил что-либо почитать. На следующий день я принес мою «Популярную эргономику», а он с дарственной надписью отчет об эксперименте в Нижнем Новгороде. На одно из заседаний пришел Б. Н. Ельцин. Я сидел почти напротив. Меня поразило, как он выглядел: он буквально был напичкан лекарствами, многие из которых, как я понял, вводили путем многочисленных уколов. Его речь и поведение были заторможены. Мне даже стало не по себе. О Конституционном совещании можно много интересного рассказать. На заседаниях одна женщина поразила меня, да и всех участников, своим острым умом и мудростью. Оказалось, что это была И. Хакамада, звезда которой засветилась тогда на политическом небосклоне. Она часто интеллигентно вправляла мозги отдельным мужикам-политикам. Затем Г. Бурбулис предложил мне войти в команду ученых и специалистов, готовивших программный доклад Б. Н. Ельцина. Я отказался, так как не являюсь политиком и никогда подобные доклады не готовил. Бурбулис пристыдил меня: когда у президента дела шли хорошо, все стремились к нему приблизиться, а как он оказался в кризисном и тяжелом положении — ты отказываешься. Естественно, я дал согласие. Меня привезли на государственную дачу, где я встретился с командой — это были все мои друзья и знакомые. Мне поручили нелегкое, но интересное психологическое задание. Подобрать такие первые слова президента, чтобы сразу расположить людей к нему. Весь доклад, подготовкой которого руководил Бурбулис, был очень человечным, о чем, кстати, с нами поделилась сестра-хозяйка, которая слышала наше первое его чтение. Она была свидетелем оглашения многих подобных докладов, но впервые услышала доклад, берущий за душу простого человека. Доклад, как известно, провалился. Я его слушал и смотрел трансляцию вместе с депутатами и министрами в здании, где сейчас заседает Федеральное собрание. Когда Б. Н. Ельцин закончил, один из слушавших вскочил и стал буквально кричать: «Это безобразие, не было качественной подготовки доклада и большая часть вины ложится на психологов, принимавших участие в его написании». Естественно, я не мог молчать и громогласно заявил всем депутатам и министрам: «Доклад был подготовлен фундаментально и тщательно, но кто-то умудрился его так ухудшить, что я принял его за другой. Все дело в организации подготовки выступления президента. На бумаге все досконально до мельчайших подробностей было расписано. Но когда я узнал, что накануне доклада вечером президент вылетает к шахтерам в Кузбасс, мне стало не по себе. У меня отец шахтер, и я знаю их непреложные правила поведения в критических ситуациях. После серьезного разговора и принятых решений они должны обязательно выпить. Иначе все договоренности пойдут на смарку. И все произошло так, как я рассказываю. Президент не мог не выпить с шахтерами и прилетел в Москву еще не придя в себя. И это было видно по его речи и поведению во время доклада. Поэтому спрашиваю того, кто обвиняет психологов и других организаторов подготовки выступления — а где была администрация президента, когда принималось решение о вылете Ельцина в Кузбасс? Если бы меня спросили, я бы доказал, что ни в коем случае нельзя лететь». В. М. Мунипов открывает себя психологам // Культурно-историческая психология. 2011. Том. 7. № 2