Художник Никас Сафронов — о смерти Валентина Юдашкина, главных качествах модельера и его миссии

Художник-модельер, народный художник России Валентин Юдашкин ушел из жизни в возрасте 59 лет. Этот человек по праву считался одной из ярчайших звезд на небосводе отечественной моды.

Что отличало работы мастера при создании новых моделей одежды? Каким модельер был в обычной жизни? Указывало ли в последнее время что-то в его внешнем виде на грядущую трагедию? Своим мнением по этим и другим вопросам в интервью ФАН поделился действительный член Российской Академии художеств, заслуженный художник Российской Федерации Никас Сафронов.

— Вы уже слышали о смерти Валентина Юдашкина? Не могли бы рассказать, насколько хорошо Вы его знали?

— Как ушел из жизни? Может быть, вы его с Вячеславом Зайцевым перепутали? Как будто кто-то заговор устроил против них.

— К сожалению, информацию о смерти Валентина Юдашкина опубликовал Первый канал. Каким этот человек запомнился именно Вам?

— Валечка был оригинальным художником. Человек очень тонкий, душевный. Мой приятель. Открытый всем. Труженик. Его любили: у него было мало врагов. Его ценили. Он обладал великолепным вкусом. Работал над многими арт-проектами, которые не всегда были, скажем так, носибельны, но при этом очень творческими и высоко художественными. Он был художником нового склада, нового плана.

— Какой из его проектов, на ваш взгляд, можно назвать наиболее примечательным в его карьере?

— Он одевал наших военных. Это оригинальный костюм. Костюм не всегда был объективным, так как он все-таки был художником, а не исследователем реального использования тканей. Впрочем, вещи выглядели очень элегантно, красиво и достойно. Возможно, там не хватало некоторых нюансов по поводу холода, зимы Сибири. Все равно должна быть группа художников, которая принимает участие в разработке, но он все делал сам, по собственной интуиции. Ушел очень большой художник: закрытый, теплый, достаточно душевный.

— Вы поддерживали общение? Насколько плотно вы общались? Как часто удавалось пересечься в обычной жизни?

— Он был у меня много раз. Ему нравилась моя квартира. Последний раз мы виделись 8 апреля у меня на дне рождения. За пару дней до этого я где-то с ним встретился и пригласил на праздник. Он всегда был такой улыбчивый, нежный. Всегда душевно встречал. Он не относился к другим с каким-то пренебрежением. Он поддерживал дизайнеров, не конфликтовал. У него не было заявок в духе: «Все плохие! Я хороший!» Он делал свою работу, и делал ее достойно. Юдашкин был художником нового поколения, нового информационно-творческой подачи. Подиумные костюмы у него были яркие и носибельные: их можно было носить. К нему обращалось огромное количество звезд, он шил им оригинальные наряды.

В 1990-е годы мир был в своеобразном потрясении. Тогда весь суррогат шел с Запада. Это было недорого. Все носили всякую бредятину: рваные джинсы и так далее. Настоящий стиль понимало не так много людей. Я поддерживал Юдашкина. Это был человек невероятно творческий, неиссякаемый источник энергии. В то же время он был деловым. У него был свой центр, он проделывал хорошие проекты в разных дизайнерских программах. Его приглашали на различные важные встречи, где обсуждалось, как жить и что носить в России. Ему доверяли и любили. Любовь была обоснованной и взаимной. Он любил и своих моделей. Никогда не грубил: очень маленький, уютный, скромный, без каких-то ярких черт в духе «Я гений!». Хороший человек. Он был и моим соседом по улице, и по галерее. На нашей улице всегда было удивительное скопление великих мастеров.

— Не могли бы вы рассказать еще немного подробностей о последней встрече с Валентином Юдашкиным?

— Он пришел с Мариной на мою закрытую вечеринку. Там было немного людей, только самых близких. Прошла вечеринка спокойно. Мы просто общались. Валечка сидел как-то скромно, по-моему, с Леонидом Якубовичем. Принес подарок — сшитые вручную три дорогих его рубашки, и клипсы с моим именем и фамилией. Обязательно буду их носить. Валя был внимательный и всегда очень доброжелательный.

— В СМИ упоминалось о некой продолжительной болезни, от которой страдал Валентин Юдашкин. Вам известно, о чем идет речь?

— Знаете, я не могу говорить на такие домашние темы. Об этом, наверное, могут рассказать его более близкие люди. Я не влезал в его болезни. Мы можем гипотетически думать одно, а на самом деле все может быть совершенно по-другому.

— Во всяком случае, на ваш взгляд, во внешнем виде модельера, когда он приходил к вам на день рождения, были какие-то признаки проблем со здоровьем?

— Он был очень усталый, похудевший. Выглядел приятно, но при этом бледный. Было видно, что он очень сильно похудел, осунулся, я бы даже сказал, что помолодел. Я даже не узнал его. Он сильно изменился, но это не было, как когда человек измученный. Да, чуть усталый. Видно, что он чем-то переболел, но поправляется. Он тихо пришел, и я даже не заметил, как он тихо ушел. Посидел часа два-три.

— Возможно, за время вашего знакомства, вы чему-то научились у этого художника?

— Мы шли параллельно, но знали друг о друге. Я знал о его дизайнерских находках. Я ведь тоже дизайнер, хоть и интерьеров, но это тоже близко. Я ведь тоже придумывал варианты одежды. Что-то ему нравилось, и он говорил, что это можно использовать. К чему-то он относился спокойно. В любом случае, мы были партнерами по жизни, которые относились друг к другу с симпатией, понимая, что любая работа, от шахтера до состоявшегося художника, это — большой труд. Он был обязательным, чутким. Он мог дружить: у него было огромное количество поклонников.

Модели у него были интересные, «вкусные». Знаете, есть такие артисты, например, певцы, которые нравятся определенному кругу людей, а другие их терпеть не могут. Вот, Филипп Киркоров, такой весь яркий, и при этом есть больше количество людей, которые относятся к нему достаточно негативно по его выступлениям, экстравагантным выступлениям, ношению колготок. Юдашкин дела все спокойно, мягко, достойно мирно. У него не было врагов. Он был другой человек, неконфликтный. Марина давала ему импульс, поддерживала его. Он сохранил себя, не запятнал себя никакими скандалами.