Татьяна Метакса: «Я никогда не требовала, чтобы мне дали какую-то должность»

Сегодня, 21 августа, 80-летий юбилей отмечает Татьяна Метакса. «Культура» поговорила с Татьяной Христофоровной о Государственном музее Востока, где она работает уже 56 лет, сейчас как советник генерального директора. А также о ее близком родственнике, знаменитом коллекционере Георгии Костаки, о встречах с Ричардом Гиром и Йоко Оно и о любви к Москве.

— Расскажите о самых важных событиях, связанных для вас с музеем.

— Прежде всего, это открытие огромной выставки Рерихов — здесь, на Никитском бульваре, в 1984 году. Тогда еще не было ни интернета, ни блогеров, но очереди выстроились огромные: до МХАТа с одной стороны и до метро «Арбатская» с другой. А всего-то о выставке рассказала Светлана Бестужева, великолепный журналист, освещавшая в программе «Время» главные культурные события страны.

Еще запомнился приезд Святослава Николаевича Рериха с женой Девикой. Мне посчастливилось слышать, как он рассказывает о своей жизни, об отце. И, конечно, не могу не вспомнить открытия постоянных экспозиций. Осенью 1989 года открылась экспозиция искусства Кореи: маленькая, но очень уютная, элегантная. Потом — огромный Китай: самая большая часть нашей коллекции — китайское искусство. А затем была Япония.

— За годы работы в музее у вас никогда не мелькала предательская мысль: мне страшно, у меня не получится?

— Абсолютно нет. В Музей Востока я пришла в 1969 году: сначала работала внештатно, а в 1970-м попала в штат. Была экскурсоводом в отделе научной пропаганды. Мы также обязаны были читать лекции, и мне досталась Древняя Индия. Я насколько смогла погрузилась в тему: читала книги, советовалась с методистами и индологами. Тем не менее, во время прослушивания на методсовете мне сделали много замечаний. Позже я узнала о конфронтации между нашими сотрудницами: они решили схлестнуться на моей защите. Помню, как приехала домой, и мой папа — а он грек со страстным темпераментом — сказал: я поеду и со всеми разберусь. Но ничего: вскоре в музее меня стали называть лучшим экскурсоводом. А в семидесятые зрители даже зимой приносили гладиолусы.


Фото предоставлено пресс-службой Государственного музея Востока

— Мы коснулись темы семьи. Ваш близкий родственник — коллекционер Георгий Костаки. Он делился своими мыслями о художниках, о коллекционировании?

— Это мой двоюродный дед, дядя моего папы. Их было пятеро, четыре брата и сестра: дядя Юра, так мы всегда называли Георгия Дионисовича, старший брат Спиридон, известный мотоциклист, — он погиб во время гонки в 1930 году, и его хоронила вся мотоциклетная Москва; дядя Коля и дядя Митя, а также Марика, моя бабушка. Все жили в разных местах, но очень дружили и на праздники всегда собирались вместе. Например, на даче в Баковке, где дядя Юра занимал верхнюю часть дома. Именно в Баковке, как известно, в 1976 году случился пожар, о котором до сих пор чего только не говорят. Могу лишь повторить собственные слова, сказанные в фильме «Дар Костаки», где я стою в кадре около огромного дуба рядом с домом в Баковке: «Только дуб может знать, что было на самом деле».

Мы с дядей Юрой близко общались. Он называл меня «красотка». Это был очень живой, яркий человек, с невероятным чувством юмора. Правда, об искусстве или коллекционировании мы никогда не говорили. Другое дело, что я не раз бывала у него дома и видела картины. Помню одну из его старых квартир, на Большой Бронной. Мне тогда было 10–12 лет. На стенах висели работы старых мастеров. Костаки писал в мемуарах, что его коллекция началась вовсе не с русского авангарда. Но со временем у него появились авангардные работы, многие из которых он потом подарил Третьяковской галерее. У него также было много икон, которые он передал Музею имени Андрея Рублева. А старинные игрушки подарил Музею игрушки в Загорске — нынешнем Сергиевом Посаде.

Помню, как однажды мы с дядей Юрой сидели под дубом в Баковке. Я тогда заканчивала учебу на историческом факультете Московского областного педагогического института. И дядя Юра сказал: «Не вздумай идти в какой-нибудь музей. Будешь ходить и показывать указкой — вот это стул, на нем сидят, а это стол, за ним едят». Но я вскоре оказалась в Музее Востока. Кстати, дядя Юра немножко посодействовал тому, чтобы меня туда взяли.

— Ваше первое впечатление от музея — когда вы только устроились на работу?

— Помню, как пришла в музей, наше старое здание на Воронцовом Поле. Увидела сотрудников, и все они показались мне очень симпатичными. Многие из них были чуть-чуть старше меня, но работали уже несколько лет и казались мне опытными учеными, хотя у них еще не было степени. Первые семь лет, пока я работала экскурсоводом-лектором, мне больше всего нравились детские экскурсии. Дети такие любознательные, с распахнутыми глазами: с ними было очень интересно.


Фото предоставлено пресс-службой Государственного музея Востока

— Как дальше складывалась карьера?

— В 1976 году был создан отдел научной информации и документации. Директором музея был тогда мой любимейший Генрих Павлович Попов. Именно по его инициативе был создан отдел и я назначена заведующей. Отдел состоял из нескольких больших подразделений, которые в наше время разделены на целые секторы. Впоследствии же, когда мне предлагали повышение, я никогда не отказывалась. И никогда — в отличие от некоторых сотрудников — не обивала пороги министерства и не требовала, чтобы мне дали такую-то должность. Меня назначали, потому что видели во мне энергию и преданность делу. Я проработала первым замом больше двадцати лет, с 1997-го по 2019-й.

— Какие из посещений восточных стран вам особенно запомнились?

— На самом деле я ездила не так много: если сравнить с тем, как путешествовали до ковида. Очень интересной оказалась поездка в Северную Корею. Это было в 1988 году, еще при жизни Ким Ир Сена. Мы с нашим кореистом Ириной Елисеевой представляли музей: вели переговоры с министром культуры КНДР. Меня тогда спросили: «Татьяна Христофоровна, что бы вы хотели увидеть?» Я ответила, что хотела бы посмотреть буддийские храмы: многие из них разбомбили американцы. А еще — и тут удивлению корейцев не было предела — могилу Ким Чен Сук, первой жены Ким Ир Сена, умершей гораздо раньше его. Почему я об этом попросила? Незадолго до поездки мы с директором Музея Востока Владимиром Александровичем Набатчиковым и Ириной Елисеевой были в посольстве Северной Кореи. И смотрели там фильм о Ким Чен Сук: она так меня восхитила! В итоге нас отвезли на ее могилу, находящуюся в красивом месте, в горах, на мемориальном кладбище революционеров.

Еще были две интереснейшие поездки в Японию, причем обе случились в 1999 году. Сначала я отправилась в двухнедельное путешествие по Японии по приглашению японского посольства. Я не являюсь узким специалистом ни по одной стране, но тогда, в конце девяностых, у меня часто брали интервью, и я рассказывала о выставках, об искусстве Японии. Поэтому меня и пригласили. Это было ранней весной, а летом мы с ныне покойной Натальей Андреевной Каневской (одна из старейших сотрудников Государственного музея Востока, создала постоянную экспозицию «Искусство Японии». — «Культура») открывали выставку в Иокогаме. Меня завораживало само название города. Помню, как одна бродила по его улицам — это было замечательно.

— Раз мы заговорили о Японии, расскажите о Йоко Оно, посещавшей Музей Востока в 2008 году.

— Йоко Оно приезжала на Московскую биеннале современного искусства. Помню, что она сразу обратила на меня внимание, и мы с ней долго ходили за ручку. Ей все было интересно. А еще раньше, в 2004 году, в Москву приезжал Ричард Гир. В галерее Зураба Церетели проходил большой фестиваль «Тибет», куда мы дали свои экспонаты, и там же открылась персональная выставка Гира «Паломник». Помню следующую сцену: узкий круг гостей — Ричард Гир, Кирсан Илюмжинов, Зураб Константинович, я и еще буквально пара человек. И сотни журналистов, в том числе телевизионных. Мы с Гиром, наклонившись, рассматриваем витрину. Вдруг чувствую у себя на голове что-то тяжелое: оказалось, оператор настолько обалдел, увидев Ричарда Гира, что поставил мне на голову телекамеру. Хорошо, что я была в тюбетейке.


Фото предоставлено пресс-службой Государственного музея Востока

— К вопросу о ваших нарядах: в честь юбилея вы готовите выставку для сотрудников музея, где покажете свои костюмы, портреты, головные уборы. У вас большая коллекция одежды?

— Меня давно мучает вопрос: можно ли назвать одежду, которую я ношу, коллекцией? Когда в первый раз кто-то из журналистов спросил меня про коллекцию, я так удивилась — всегда думала, что это просто мои вещи. Но считать их я не собираюсь: какие-то приходят в негодность, что-то дарю музею. Все-таки я не Филипп Киркоров, и у меня нет огромного пространства для хранения одежды.

— Я знаю, что вы любите гулять по Москве. Расскажите о важных для вас местах.

— Мы с моим мужем, художником Николаем Костромитиным, живем на окраине Басманной слободы. И когда переходим Яузу, попадаем в мое детство, на Самокатную улицу. Там до сих пор стоит дом, в котором я жила до двенадцати лет. До нашей семьи там жили священнослужители: рядом находятся две церкви — в 1920-х одна из них была полностью разрушена, ее воссоздали уже в наше время. Кроме того, на Самокатной был ликеро-водочный завод, известный всему Советскому Союзу. Сейчас там открыли арт-кластер, по ночам собираются симпатичные молодежные компании, играет музыка. Но в годы моего детства на заводе работал прекрасный клуб, куда мы ходили вместе с родителями: смотрели замечательные фильмы. А какие в буфете были официантки! Как в «Кубанских казаках» — в белоснежных фартуках. Я люблю именно ту Москву, двух-трехэтажную, со старинными особняками. Москва — лучший город на свете.