Памяти Вилли Токарева

На днях ушёл из жизни прекрасный артист, весёлый и добрый человек Вилли Токарев. В разгар горбачёвской перестройки он приехал в СССР и отработал 80 концертов на самых больших концертных площадках страны. Организовал гастроли его первый продюсер Леонард ЛЕВ. В память о Вилечке Токареве – так его называли друзья – мы связались Леонардом.

– ЛЕОНАРД, только что стало известно: умер известный артист, которого в России очень любили и любят – Вилли Токарев. Много лет назад, когда я был в Нью-Йорке у вас в гостях, я увидел его в вашем знаменитом ресторане «Одесса», на Брайтон-Бич. Как он там оказался?

– Я не один был в «Одессе» владельцем, ещё были люди. Но Токарев попал в поле зрения как раз в моё дежурство. Он пришёл вечером в ресторан, который находился на втором этаже, и сказал: «Здравствуйте, я Вилли Токарев». Я его не знал. Он сказал, что написал песню «Небоскрёбы, небоскрёбы, а я маленький такой». Честно говоря, её не слышал. Я её послушал, нам накрыли стол. Он не пил, только пригубил.

Мы поговорили, каким путём он попал в Америку. Он рассказал, что работал в ансамбле Броневицкого, мужа Эдиты Пьехи, потом уехал в Мурманск, там устроился в ресторан и написал песню «Мурманчаночка». Она стала в Мурманске очень популярной, потому что моряки дальнего плавания заходили в этот ресторан бухать и пели эту песню.

Я спрашиваю: «Ты работаешь?» – «Да, на такси, но мне очень тяжело». Он ездил вместе с женщиной по имени Ирина Ола, она ему показывала дорогу, лучше его знала английский. Но пассажиры не хотели садиться в такое такси, где уже кто-то едет. Так что работы у него особо не было, и я ему предложил работать днём в баре, что на первом этаже, а вечером, когда он захочет и когда люди приходят в ресторан, петь свои песенки вдвоём с Ириной Олой.

– Ирина Ола аккомпанировала ему на пианино?

– Совершенно верно, она ему много советовала. И он стал работать за 150 долларов в неделю. Вернее, они получали вдвоём 150 долларов за 3 дня. Это было в будни, потому что в воскресные дни наверху был ночной клуб, там играл большой оркестр, было шоу. В то время на 150 долларов можно было вдвоём сделать много покупок в супермаркете! Даже 20 долларов им хватало на неделю. Как и любой человек, я сам на свою семью в то время тратил 30–40 долларов и был обеспечен на неделю.

Это было, по-моему, начало 1988 года. Он начал работать, стали чаще заходить люди, слушать его в будние дни, что было для нас выгодно. Они пили напитки. В это время уже случилась перестройка, и в Нью-Йорк начали ездить большие люди из России, многие приходили слушать и фотографироваться с Токаревым. Он в то время стал очень популярным, потому что выпустил кассеты с записями своих песен, их слушали таксисты.

Дальше он решил выпустить пластинку. Тогда делали чёрные пластинки, и выпустить её стоило примерно 15 тысяч. Он попросил, и я ему, конечно, деньги дал. Он на пластинке написал: «Спасибо моему продюсеру Леонарду Леву». Так было два раза. Он продавал пластинки и всегда возвращал мне деньги.

Так Вилли стал очень популярным. К нему приходили люди и спрашивали: «А кто у тебя продюсер?» Он говорил: «Леонард Лев». Ему говорили: «Приезжайте к нам в Союз». Честно, я уже в 1988 году приезжал в Россию. Это была частная поездка. Но я не знал, к кому обращаться. Тогда мне посоветовали позвонить директору Госконцерта Владимиру Всеволодовичу Панченко. Я звоню, представился, сказал, что я продюсер Вилли Токарева и хотел бы с ним поговорить. Панченко сказал: «Приезжайте, будем говорить».

В это время Вилли пишет по моей просьбе песню про Россию, это было важно. Он и написал хорошую песню, где есть такие слова: «Будь здоров, Михал Сергеевич Горбачёв, хочется надеяться и верить». У него вообще были такие выражения: «На Брайтон-Бич на всех нежданно налетела девятым валом наша «третья волна».

У него мысль работала прекрасно, он делал красивый слог. Так вот – я беру билет на самолёт. Пришёл к Владимиру Всеволодовичу, очень приятный дядька, он говорит: «Сколько вы хотите, деньги у меня есть, но это не моё решение, я буду обращаться наверх». В результате мне пришлось приезжать к нему два или три раза. Договорились по тысяче долларов за концерт. Я думаю, что он получил добро сверху. Он менял в банке один доллар за 64 копейки. Концерт стоил ему 640 рублей! В результате я получал 400 долларов, Вилли – 400, а Ира – 200. Везде нас начали приглашать, и мы сделали сумасшедшие 80 концертов.

– Ты знаешь, что, когда вы прилетели на концерты в Москву, мой главный редактор Владислав Андреевич Старков послал меня взять интервью у Вилли Токарева. Он будто бы прятался у Аллы Борисовны Пугачёвой из опасения, что его арестует КГБ.

– Неправда.

– Я сам был у неё дома.

– Понятно. Получилась такая штука. Когда я повёз Вилли в Союз и уже подписал контракт, звонит мне Панченко и говорит, что на контракте лежит ордер, то есть запрет. И пока ты не разберёшься там, в Америке, запрет снят не будет. Дело в том, что у нас в Америке был такой продюсер Шульман. И он хотел вести Вилли Токарева в СССР вместе с Аллой Борисовной. Я позвонил адвокату, он пошёл в суд, принёс судье пластинки, на которых именно я был указан как продюсер Токарева.

Там он сказал, что продюсер именно Леонард и, пожалуйста, снимите ордер! Его тут же сняли. Это длилось всего 2 дня. Куда он уходил из гостиницы по приезде в Москву, я не знаю.

– У Аллы Борисовны Пугачёвой, именно у неё дома на улице Горького, с ним и встречался, брал интервью.

– Она сама хотела его вести в СССР. После этого со мной не разговаривала. Дело в том, что Шульман не знал, как провезти Токарева в СССР, и обратился к Алле. Он её знал, потому что когда-то возил на гастроли в США Владимира Высоцкого. Но Шульман умер, я не хочу о нём говорить. Но он подал на меня в суд, а я суд выиграл. Короче, Вилли и мы начали гастроли и сделали 80 концертов. В СКК в Ленинграде сделали 15 концертов.

Мы прогастролировали, и я не хотел больше этим заниматься. Я получил большие связи и отпустил Вилли на вольные хлеба.

– А где Вилли жил в Нью-Йорке?

– В государственных домах, платил за квартиру 300 долларов как неимущий, устроился в такси. На нём и работал. Ездил вместе с Ириной Олой – не разбирался в улицах. В Нью-Йорке есть 12-я авеню и 200-я стрит. Как шахматная доска. Где встретимся? На 2-й и 34-й. Он плохо разбирался.

– Скажи, в Нью-Йорке смерть Вилли Токарева заметил кто-то, кто его знал, эмигранты?

– Наши эмигранты не ходили специально на Токарева, чаще ходили на Любу Успенскую, он ей написал песню «Люба, Любонька».

– Уважаемый Леонард! Через тебя в Нью-Йорке прошли сотни самых известных в СССР людей – от Джуны Давиташвили до Мстислава Ростроповича и солистов Большого театра. А что, если сделать книгу с воспоминаниями о том времени и издать её в издательстве «АН» – в России и США?

– Хорошая мысль. Будем думать.