Об этом человеке до недавнего времени было мало что известно. Причин тому было несколько, как объективных, так и субъективных. Судите сами. Во-первых, Елим Павлович Демидов 24 года состоял на службе в Министерстве иностранных дел, которое весьма строго следило за тем, чтобы как можно меньше информации о его сотрудниках и лицах, связанных с ними, находилось в свободном доступе. Во-вторых, по воспоминаниям родных и близко знавших его людей (и вопреки сложившемуся в советский период мнению), Елим Павлович был человеком вовсе не тщеславным. Он, в отличие от некоторых своих предков, не держал личных биографов, а в мемуарах больше описывал события и места, где ему удалось побывать. Даже своим титулом князя Сан-Донато он пользовался неохотно, только если в этом была нужда или ради дела. Британский натуралист и охотник Джордж Литлдел, сопровождавший Елима Павловича в 1897 году в путешествии по Алтаю и Монголии, вспоминал, как в Барнауле их пригласили в городской музей: «…Когда мы закончили осмотр, нас попросили оставить запись в книге посетителей, что мы и сделали. Но смотритель музея попросил Демидова подписаться ещё и титулом. Елим смутился, и ответил, что ему не кажется это уместным… Софи пришлось уговаривать его…» И, наконец, главная причина того, что имя Елима Павловича Демидова в советский период было почти предано забвению, заключалась в том, что в 1920 году он согласился быть представителем правительства генерала Врангеля в Европе, и ответил отказом на предложение кого-то из Совета народных комиссаров вернуться в Россию. В советский период официальная история «назначила» Елима Павловича «…типичным примером вырождения буржуазии», наделив его несуществующими качествами: глупостью, ленью, жаждой праздной жизни и склонностью к сомнительным развлечениям. В качестве бесспорных аргументов интересующимся предлагались воспоминания писателя Мамина-Сибиряка и инженера-металурга Грум-Гржимайло: «был на Урале всего два ли три раза», «заводами не интересовался», «рабочие потешались над таким хозяином» и тому подобное. Вообще, советские историки (а вслед за ними и краеведы, в том числе и тагильские) в своё время изрядно подкорректировали образы почти всех Демидовых. Так, Акинфий представал перед нами «сатрапом» и «кровопийцей»; Прокофий Акинфиевич оказался записным «чудаком, сошедшим к старости с ума», а Николай Никитич был «картёжником и мотом». Павел Николаевич – «больной, безвольный и равнодушный», Анатолий – «не знал русского языка, писал распоряжения на заводы на французском и итальянском языках», а Елим Павлович выставлялся напыщенным дурачком. Елим Павлович Демидов родился 6 августа 1868 года в Вене. Так гласит всезнающая Википедия, и некоторые отечественные справочники. Однако в других источниках значится другая дата – 25 июля. В чём здесь дело? Как оказалось, путаница с датами возникла вследствие драматического события, случившегося на следующий день после рождения мальчика – внезапной смерти матери Елима, Марии Елимовны Демидовой-Мещерской. Елим действительно родился 25 июля, однако, метрика на рождение ребёнка была оформлена позднее. Известие о скоропостижной кончине молодой княжны повергло родственников в настоящий шок. Овдовевший в одночасье Павел Павлович и вовсе пребывал «в полуобморочной прострации», как впоследствии вспоминала его мать — Аврора Карловна Карамзина-Демидова. Современники все как один отмечали, что Павел был безумно влюблён в Марию. Их «медовый месяц», проведённый на флорентийской вилле в Полеросе, растянулся на полгода, и Павел позднее признавался, что это время было самым счастливым в его жизни. Там же, в Полеросе, молодожёны решили, как назовут своего первенца: если родится девочка, то Аврора, а если мальчик, то Елим. Выбор этот объясняла в одном из писем к своей лучшей подруге Александре Жуковской сама Мария Мещерская: «С первого дня нашего знакомства с Павлом его матушка стала мне лучшей подругой и ангелом-хранителем. Она окружила меня своим сердечным вниманием и ненавязчивой заботой, и всё, что я могу сделать в благодарность за всё, так это лишь дать её имя своей дочери. Но если по воле Божьей первенцем нашим окажется мальчик, то Павел предложил назвать его в честь моего батюшки, и был непреклонен в своём желании…» На то, чтобы дать будущему сыну столь необычное, редкое имя, у Павла были свои причины. Дело в том, что первой любовью Марии был… наследник российского престола – цесаревич Александр. Дело шло к браку, но когда перед Александром встал выбор взять в жёны девушку не монарших кровей или взойти на престол, будущий император предпочёл трон. На фоне цесаревича Павел Павлович выглядел партией менее выгодной, и Мещерские не скрывали разочарования и даже раздражения. Дав сыну имя почившего в бозе тестя, Павел рассчитывал успокоить родню «той стороны». Павел предложил похоронить супругу в фамильной демидовской усыпальнице в Нижнем Тагиле, но родственники Марии Елимовны и слышать не желали ничего подобного. После похорон, все хлопоты, связанные с которыми взяла на себя Аврора Карловна, убитый горем Павел запил было, и только благодаря усилиям матери «смог совладать с порочной склонностью к вину». Видя, как непросто сын переживает потерю жены, Аврора Карловна решила взять на себя заботы по воспитанию внука. А вскоре в жизни маленького Елима появился ещё один ангел-хранитель — приходившийся ему троюродным дядей известный в России дипломат, фабрикант, миллионер и меценат Юрий Степанович Нечаев-Мальцов. Сам Елим Павлович неоднократно говорил: «Бабушка заменила мне мать, а дядюшка – отца. Хотя я не могу сказать, что mon papa не был со мной ласков или невнимателен к моим капризам, но не случись со мной рядом моего любезного дядюшки, не знаю, что бы получилось из меня в жизни». Действительно, роль Юрия Степановича Нечаева в воспитании и становлении Елима Павловича очень велика. Он привил племяннику любовь к природе, интерес к шахматам, помог определиться с выбором службы. Елим с детства мечтал посвятить свою жизнь путешествиям и натуралистике, однако мудрый дядя направил юношу по другому пути. А впоследствии, когда Елиму «пришлось взять заботы о заводах на себя», Нечаев-Мальцов стал племяннику первым помощником. Аврора Карловна в письмах к сыну часто сетовала, что «…Елим много времени проводит в Полибино, на попечении милейшего Юрия Степановича»… В 1890 году Елим окончил Императорский Александровский лицей, а затем поступил на службу в Министерство иностранных дел. До недавнего времени подробности его карьеры в МИДе были малоизвестны. В 1894 году Елим Павлович был назначен в посольство в Лондоне сверх штата; три года спустя — вторым секретарём посольства в чине надворного советника и камер-юнкера. В 1902 году он получает назначение на должность первого секретаря посольства в Мадриде, а в 1903 году перебирается в Копенгаген в должности первого секретаря посольства. В 1905-08 годах он являлся первым секретарём посольства в Австрии, а в 1911 году Елим Павлович становится советником российского посольства в Париже. Последнее назначение — посланником в Греции — произошло в 1912 году. Чем занимался Елим Павлович на дипломатической службе, долгое время было неизвестно, что и дало повод историкам советского периода предположить, что ничем особенным. Предположение это отлично вписывалось в новый исторический образ Елима Демидова. Лишь несколько лет назад в архивах бывшего главы Главного управления Генерального штаба Александра Захарьевича Мышлаевского были найдены сведения о том, что «…г-н Демидов, кн. Сан-Донато, помимо своих прямых обязанностей, выполнял поручения ГУГШ Е. И. В. секретного характера…» Впрочем, дипломатическая служба была не единственной в карьере Елима Павловича… В 1893 году Елим женится на Софии Воронцовой-Дашковой, дочери министра Императорского двора и уделов графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова и Елизаветы Шуваловой. Воронцовы-Дашковы были в фаворе у императора Александра III Александровича. Софья ходила в лучших подругах великой княжны Ксении, а Илларион Иванович считался личным другом Его Императорского Величества. Часто Воронцовы-Дашковы всей семьёй проводили свободное время с членами императорской семьи, выезжали на прогулки в лес или занятий спортом. В 1901 году по рекомендации тестя Елим Павлович стал егермейстером императорского двора. В его ведение находились не только государевы охотничьи заказники, но также и лесничества. В 1903 году Елим Павлович обратил внимание императора на богатое редким зверем Лагодехское ущелье в Грузии, где браконьерами и местными охотниками велась бесконтрольная добыча туров, серн, закавказского барса, и получил от Александра прямой приказ навести в Лагодехах порядок и организовать в ущелье охотничий заказник. Демидов отнесся к поручению императора основательно. В Лагодехах он построил свою резиденцию – одноэтажный «охотничий дом». Недалеко от дома, по соседству с воинскими казармами, были возведены жилые дома для управляющего заказником и десяти человек стражи. В стражу Елим Павлович взял тушин, которые слыли самыми умелыми на Кавказе охотниками. Для пресечения незаконных охот на территории ущелья Елим Демидов поставил на западном склоне горы Нинигори и в ущелье реки Мазым-чай два сторожевых пункта с жилыми домами, где постоянно дежурили его егеря. Тушины обращались с нарушителями крайне строго. А после того, как один из браконьеров был убит в стычке с егерями, все попытки незаконного проникновения на территорию Лагодехского ущелья прекратились вовсе. Мероприятия вскоре дали ощутимые результаты. Ущелье, освобожденное от вмешательства человека, вскоре зажило своей естественной жизнью. Животные размножились в больших количествах. Стада туров в 300-400 и даже 500 голов стали совершенно обыкновенным явлением; по горам, спускаясь до самых Лагодех, бродили стада серн, численностью в 100-200 голов. Увеличение поголовья серн и туров привело к небывалому росту числа закавказского барса, самого главного хищника лагодехских гор. Специальной охоты на них не вели, но при случайных встречах вынужденные к обороне егеря убивали по одному, а иногда и по два-три барса в год. Дикий кабан, который раньше прятался от человека в самых глухих уголках ущелья, заполонил буквально все лесные чащобы и часто забредал в огороды местных жителей. Также размножилась куница, встречавшаяся в последние годы все реже и реже… Сам Елим Павлович Демидов посещал Лагодех крайне редко. А охотился здесь единственный раз, когда привёз на охоту в ущелье своего сводного брата Анатолия. Современники вспоминали, что сам Елим Павлович «не столько охотился сам, сколько водил брата по заказнику, и с восхищением показывал тому здешние красоты». Сам же император Александр III в Лагодехи не приезжал. Однако режим государева охотничьего заказника реализованный Елимом Демидовым позволил сохранить в этих местах уникальный животный и растительный мир до создания в ущелье заповедника… (продолжение следует)
