Навечно в тридцатых

Южный Урал сыграл большую роль в становлении новой советской культуры и, в частности, - пролетарской литературы.

Требования к ней в своё время были чётко сформулированы в обращении рабочих завода имени М. И. Калинина: "Нам нужна литература понятная и доступная миллионам рабочих и крестьян, разносторонне освещающая все стороны их жизни и быта, литература, содействующая переделке человека…"

На Магнитострое первая литературная организация появилась в 1930 году.  Её основателем стал 25-летний поэт Василий Макаров.

Несмотря на то, что созданное им литобъединение гремело на весь Урал, о самом Макарове известно мало. Возможно, причина "закрытости" кроется в его трагической судьбе.

Родился Василий Макаров в 1905 году на хуторе Гулины Печи Верхнеуральского района Оренбургской губернии и был старшим из шестерых детей. Когда ему исполнилось 13 лет, тяжело заболел отец, и все заботы о семье легли на плечи Василия. Чтобы прокормить себя и родных, он устроился на шахту чернорабочим. В 1925 году по направлению рудничного комитета профсоюза золотых приисков его отправляют учиться на рабфак в Свердловск. В том же году в областной молодёжной газете "На смену" появились его первые стихи. До 1930 года Василий Макаров жил и учился в Свердловске. Его стихотворения печатались в газетах "Уральский рабочий", "Вперёд" и в журналах "Штурм" и "Колос". В это же время он заведовал литературным отделом в газете "На смену" и вёл в ней литературный кружок. Обвинённый членами Свердловской ассоциации пролетарских писателей в преклонении перед "есенинщиной", был вынужден уехать в Пласт. А оттуда по рекомендации Уральского обкома партии отправился руководить литературной жизнью Магнитостроя.

К Магнитной горе Макаров прибыл осенью 1930 года. При газете "Магнитогорский рабочий" он создал литературную группу "Буксир", в которую вошли пять начинающих писателей с производства и 26 служащих. Уже через год группа насчитывала в своём составе около 60 человек, преимущественно рабочей молодёжи. Вскоре "Буксир" получил статус литературной бригады имени Максима Горького. Она активно включилась в работу газет и стенгазет, выходивших на Магнитострое. В 1932 году литбригада была реорганизована в Магнитогорскую ассоциацию пролетарских писателей - МагАПП, которая организовала сеть литературных кружков на разных участках стройки. В девяти кружках занимались около 150 молодых поэтов и писателей. Как писала о том времени Людмила Татьяничева, "там чуть не каждый мой сосед был журналист или поэт..." В отличие от литературных организаций Свердловска, Челябинска, Златоуста и Перми, магнитогорская литгруппа шла своим путём. Её отличие заключалось в отсутствии исторического и культурного опыта прошлого. Коллектив создавался с "нуля", ему было столько же лет, сколько самому городу и заводу. Поэтому и пролетарская культура здесь зародилась с "чистого листа".

Первыми в литбригаду пришли Б. Ручьёв, М. Люгарин, А. Ворошилов, В. Горный, А. Панфилов, В. Сержантов, позднее к ним присоединились А. Авдеенко, М. Гроссман, В. Дробышевский, Л. Татьяничева. Название бригады было символичным: молодые авторы считали, что поэзия должна "взять на буксир" стройку, вдохновлять каждого на ударный труд. Творческая молодёжь имела свой печатный орган - литературно-художественный журнал "Буксир", на страницах которого молодые поэты выступали с первыми пробами пера. В 1932 году он был переименован и стал называться "За Магнитострой литературы". В этом же году в Свердловске вышла первая и, как оказалось, единственная книга стихов Василия Макарова. А через два года он представлял Магнитку на I Всесоюзном съезде советских писателей.

Руководство ММК высоко ценило деятельность и достижения рабочих поэтов и писателей.

В январе 1934 года директор комбината А. П. Завенягин подписал необычный для того времени приказ: "...Исполнилось три года магнитогорской литературной организации, которая превратилась в крупнейшую литературную организацию Урала, объединяющую около ста человек, большинство которых рабочие-ударники цехов Магнитогорского комбината. Всего за три года литературная организация Магнитогорска выдвинула и воспитала писателей, известных не только Уралу, но и общественности всего Союза. Силами магнитогорских писателей написаны повести, книги стихов, пьесы. Повесть машиниста А. Авдеенко "Я люблю" издана в Москве, переведена на немецкий и французский языки. Издана в Москве книга стихов Б. Ручьёва "Вторая родина", издана книга стихов В. Макарова "Огни соревнования". Писатели Магнитостроя продолжают работать на производстве, показывают пример ударного труда: Фёдоров-Каркас - на мартене, Милованов и Дробышевский - на руднике. Выражая уверенность, что магнитогорская литорганизация и в дальнейшем обеспечит свой рост, даст достойные произведения о Магнитострое и его людях, приказываю: 1.Выделить на 1934 год магнитогорскому оргкомитету на издание литературно-художественного журнала "За Магнитострой литературы 20 тысяч рублей. 2. Оборудовать на Магнитострое Дом писателя, где бы магнитогорские писатели могли работать и учиться. 3. Премировать магнитогорскую литорганизаци пишущей машинкой. 4. В. Макарова - организатора первой литературной группы на Магнитострое - премировать велосипедом и 300 рублями, Б. Ручьёва - бывшего бетонщика - и А. Авдеенко - машиниста горячих путей - премировать 1200 рублями и творческой командировкой по Уралу…"

Вскоре над литераторами Магнитостроя стали сгущаться тучи.

Сначала был закрыт журнал "За Магнитострой литературы". Потом посыпались критика и доносы. Не успели писатели и поэты вернуться из творческих отпусков и командировок, как их тут же обвинили в том, что они не реагируют на поток графоманской писанины, не дают ответа на безграмотные и не имеющие никакого отношения к литературе опусы многочисленных местных "писателей". Дальше - больше. Из периодической печати стали исчезать имена некоторых магнитогорских писателей. А в период массовых политических репрессий многие члены литбригады были арестованы: В. Макаров, Б. Ручьёв, М. Люгарин, В. Губарев, С. Каркас и другие.

Василий Макаров был арестован в ноябре 1937 года. Его жену Клавдию вместе с дочерьми сначала выгнали из дома, а потом арестовали. Полгода её держали в одиночной камере, заставляя подписать документы против мужа. Но сломить женщину так и не удалось. Дети Макаровых в это время находились у родственников. В январе 1938-го Василия осудили по "вражеской" 58 статье. Ему было 33 года. Говорят, суд над ним длился всего 15 минут. Первые известия о его судьбе близкие получили только в 1947 году. После многочисленных писем и запросов в различные инстанции им выдали свидетельство о смерти, в котором говорилось, что Василий Макаров умер в 1942 году от плеврита. И лишь в 90-е годы, когда были опубликованы "Расстрельные списки", стало известно, что поэт был расстрелян сразу после суда. В 1957 году Макаров был реабилитирован Военной коллегией Верховного суда РСФСР.

В музее Бориса Ручьёва хранятся рукописи Василия Макарова. Все, кто видят их, отмечают грамотность и каллиграфический почерк.

По некоторой информации, он похоронен в Ленинграде на Литераторских мостках Волковского кладбища. Этот знаменитый некрополь известен как место погребения множества выдающихся личностей: там покоятся писатели и поэты, композиторы и актёры, учёные и общественные деятели. С 1933 года кладбище считается закрытым, однако в редких случаях там проводят захоронения. Но эта версия требует тщательной проверки. Скорее всего, он был погребён в Челябинске, на Золотой горке, которая находится на северной окраине посёлка Шершни. Предположительно, в одиннадцати шахтах Золотой горки покоятся останки свыше 12 тысяч, по другим данным - свыше 30 тысяч человек, расстрелянных в годы сталинских репрессий. Впрочем, своего часа ждут и многие другие факты из биографии человека, стоявшего у истоков литературной жизни Магнитки.

Василий Макаров

В ДОРОГЕ

Я снова еду мимо пашен

В телеге тряской в отчий дом.

Мне степь серебряная машет

Своим широким рукавом.

Бежит порывисто навстречу

Моя ликующая быль,

И на мои худые плечи

Ложится золотая пыль.

И ветер крепкий и душистый

Ласкает мне больную грудь.

Ах, как прекрасен луг волнистый

И этот долгий знойный путь.

Мне любо в сладком ожиданье

Мечтать с дорожною сосной

О скором радостном свиданье

С моей родимой стороной.

Я снова еду мимо пашен

В телеге тряской в дом родной.

Закатом маревым окрашен

Души волнующий покой.

1926

ДЕТСТВО

Как часто

С тревогой во взоре,

С мятежным желаньем в груди

Любил я на ясные зори

В затишье садов уходить!

Там длинные лёгкие тени

Играли, как в поле стада.

Там блеском зелёных видений

Всплывали крутые года.

О, детства душистая мята

И счастья сиреневый дым!

Когда-то пылали закаты

И звали в прохладу сады…

Когда-то в пастушьей свирели

Я слышал победный призыв.

А жизнь моя

Тощей берёзкой

Шумела от рощи вдали.

Ей снились

Кукушкины слёзки

И в синих морях корабли.

Но плыли весенние луны,

Как дни,

Распустив паруса.

И вот уж я,

Смелый и юный,

Иные познал голоса.

Теперь не хочу я свирели,

А медного пенья трубы,

Чтоб грозы и дали звенели

Раскатами гневной борьбы.

1928

ЛИЦОМ К МАШИНЕ

В работе мы все выезжаем ещё

на русской дубинушке,

на матерщине,

И забываем за "авось", "нипочём"

о лучшем товарище - о машине!

Пора бы изжить нам глухую игру

традиций и разных инерции.

В безделье, без мастера -

высшая грусть

снедает машинное сердце.

В ногу с машиной мы вышли в бой,

взрывая участки узкие.

На нас работает её любой

социалистический мускул.

Любя экскаваторы и дизеля,

нам надо, товарищ, во-первых,

у них же учиться свои закалять

индустриальные нервы.

Машина - энтузиастка. Она -

стальной большевистской масти.

"И плох ты, товарищ, - говорит страна, -

раз ты не техник, не мастер!"

В огне пятилетки, в решающий год

давайте все мы отныне

повернёмся лицом во весь оборот

к энтузиастке - машине!

1930

КРЫМСКИЕ СТИХИ

Берег врезался в Чёрное море

Лебединым крылом скалы.

Волны ходят на синем просторе,

Как серебряные волы.

И на берег, упившись гульбою.

Лезут, словно к чертям на рога.

Подо мною морского прибоя

Голубая шумит пурга.

Ветер юга упорно пашет

Неуемного моря зыбь -

Колыбель любви и бесстрашия,

Песен, молодости и грозы.

Загорелый и чуть рассеянный,

Я пускаюсь по морю вплавь.

Море кажется мне бассейном

Жизнерадостного тепла.

Ослепительный солнечный пояс

Широко по нему распростёрт.

Я стою и вдыхаю запоем

Ароматного моря простор.

Но, поняв, что я беззаботен,

Что пора мне широты менять,

Гулом доменным

К новой работе

Призывает море меня.

1934