О вечном
Для некоторых иммигрантов о вечном. Набрел в старых записях. Не знаю в каком году Стеффи писала, явно об иммигрантах после революции во Франции.
Цитата:
|
"Психологический факт" «...Вот я принесла сухари. Конечно, у них нет таких сухарей, как у нас, чуевские. У них дрянь. Они даже не понимают. Знаешь, я в тебе больше всего ценю, что ты русский. Французы ведь совершенно не способны на возвышенное чувство. Француз, если женится, так только на два года, а потом измена и развод. - Ну что вы! С чего вы это взяли? Да я сам знаю много почтенных супругов среди французов. «...Вот я принесла сухари. Конечно, у них нет таких сухарей, как у нас, чуевские. У них дрянь. Они даже не понимают. Знаешь, я в тебе больше всего ценю, что ты русский. Французы ведь совершенно не способны на возвышенное чувство. Француз, если женится, так только на два года, а потом измена и развод. - Ну что вы! С чего вы это взяли? Да я сам знаю много почтенных супругов среди французов. - Ну, это исключение. Если не разошлись, значит, просто им нравится вместе деньги копить. Разве у них есть какие-нибудь запросы? Все у них ненатуральное. Цветы не натуральные, огурцы с полено величиной, а укропу и совсем не понимают. А вино! Да вы у них натурального вина ни за какие деньги не достанете. Все подделка. - Да что вы говорите! – завопил я.- Да Франция на весь мир славится вином! Да во Франции лучшее вино в мире! - Ах, какой вы наивный! Это все подделка. - Да с чего вы взяли? - Мне один человек все это объяснил. - Француз? - Ничего не француз. Русский. - Откуда же он знает? - Да уж он знает. - Что же он служит у виноделов, что ли? - Ничего ни у виноделов. Живет у нас на Вожираре. - Так как же он может судить? - А почему же не судить? Четыре года в Париже. Наблюдает. Не всем так легко глаза отвести, как, например, вам. Тут я почувствовал, что меня трясти начинает. Однако сдерживаюсь и говорю самым светским тоном: - Да он просто болван, этот ваш русский. - Что ж, если вам приятно унижать свою кровь... - Его и унижать не надо. Болван он. - Ну что ж, целуйтесь с вашими французами. Вам, может быть, и говядина ихняя нравится. А где у них филей? Где огузок? Разве у них наша говядина? Да у ихних быков даже и частей таких нет, как у наших. У нас были черкасские быки. А они о черкасском мясе и понятия не имеют. Не знаю, в чем тут дело, но меня это почему-то ужасно рассердило. Я не француз, и обижаться мне нечего, а тем более за говядину, но как-то расстроило это меня чрезвычайно. - Простите, - говорю, - Раиса Константиновна, но я так выражаться о стране, приютившей нас, не позволю. Я считаю, что это с вашей стороны некрасиво и даже неблагодарно. А она свое: - Заступайтесь, заступайтесь! Может быть, вам даже нравится, что у них сметаны нет? Не стесняйтесь, пожалуйста, говорите прямо. Нравится? Вы готовы преклоняться? Вы рады топтать Россию. И такая она стала омерзительная, длинная, рот перекошенный, лицо бледное. - Топчите, топчите Россию! И что тут со мной произошло – сам не знаю. Только схватил я ее за плечи и заорал козлиным голосом: - Пошла вон, ду-ура!...» |