Евгений Корнюхин: "крепыш" для бомбардира

Экс-вратарь — в традиционной рубрике «СЭ».

РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ.

Он прошел столько команд, что мы вчитываемся в биографическую справку — и глазам не верим. Чего только не было в этой судьбе — от второй лиги чемпионата Союза до сборной России.

Мы приезжаем к нему в Раменское и снова отказываемся верить глазам — столь моложаво выглядит бывший вратарь Евгений Корнюхин.

А уж историями он не разочаровал. Истории в его жизни хоть куда.

***

— Вы сменили 15 команд, поиграли во всех дивизионах. Нигде не задерживались надолго. Почему рассталась с «Пахтакором», например — одной из самых денежных команд СССР?

— 1989-й, команду принимает Виктор Носов, который долго «Шахтер» тренировал. Я до этого сезон провел в «Спартаке» из Андижана, вторая лига. По какой-то рекомендации Носов берет меня, везет на сборы в Йемен. На обратном пути подходит: «Сейчас прилетаем в Ташкент, сразу в автобус и на базу». Какая база? Какой Ташкент? Меня в Андижане ждут!

— Любопытно.

— Аэропорт большой — я беру свою сумку, тихонечко-тихонечко перехожу в здание местных авиалиний. Покупаю билет в Андижан и улетаю. Там работал бывший вратарь Игорь Фролов, зять Якушина. Обрадовался: «Женя, молодец! Здорово, что ты вернулся…» Время заявку отправлять — начальник команды возвращается из Ташкента: «Тебя не заявляют».

— «Пахтакор» обиделся?

— Да. Ничего, думаю. Меня в «Кировец» звали, это и к родной Москве ближе. Если что — туда рвану. Являемся на прием к министру спорта Узбекистана. Рядом сидит председатель федерации футбола: «Ты знаешь, что такое “Пахтакор”? Команда республиканского значения!» — «А мне играть охота. В Андижане буду» — «Какой Андижан?!».

— В Ташкенте не играли бы?

— Там Александр Яновский. Не сдвинешь. Вот я и финтанул. А дальше мне говорят: «Мальчик, ты будешь или в Ташкенте, или нигде. Мы тебя дисквалифицируем пожизненно».

— Могли?

— Да запросто. Повод всегда найдется. Пришлось взять сумочку — и переехать на базу «Пахтакора». Где и оказался за Яновским. В конце сезона меня отчислили.

— За пьянку?

— Накерогазить я мог, но выгнали не за это. Разыгрывали Кубок первой лиги, в финале мы «Гурию» обыграли. После финала тренировка. Раз мне забили, второй… Один из тренеров в крик. Я снял перчатки, бросил на газон: «Надевай и покажи, как надо». Я и сейчас горяч. Но сегодня тлеет уголек, а тогда полыхало. В Ташкенте на собрании мне вручили грамоту за победу в Кубке и объявили об отчислении.

— Вернулись в Андижан?

— Да, там ждали. Едва слух прошел, что меня убирают — президент «Спартака» в Ташкент примчался. С подъемными для меня. Хватило на гарнитур-стенку хорошего качества.

— Тысячи две рублей?

— Чуть меньше. В Ташкенте я вообще мог курить бамбук! Даже бухучет начал вести. Оклад — 350. За победу — до 600 рублей. У меня, как дублера, 50 процентов премиальных. За год скопил четыре тысячи рублей!

— В московском «Спартаке» люди столько не получали.

— Вот-вот. Я, запасной вратарь, в первой лиге, за месяц при удачном раскладе зарабатывал 800 рублей. Огромные деньги!

— Председатели колхозов с мешками денег приходили?

— В Ташкенте такого не было, а в Андижане — случалось. На матчах с лидерами зоны — «Нефтяником», «Новбахором», «Касансайцем». Игра в 16−00 — а в 11 утра уже народ на трибунах. Если хорошо играем, даже после поражения кто-то вертит кулек из газеты. Пускает по рядам.

— Премия для вас?

— Ага. Кто-то 50 копеек положит, кто-то горсть мелочи с семечками вместе. Стадион — 10-тысячник! С одной стороны от стадиона жилой массив, с другой — парк. Высокие деревья. На них народ располагался. Слышим: сучок ломается, бух — упал человек. Снова карабкается. Бывало, по пять раз один и тот же падал.

— Премию делили поровну?

— Нет, капитан садился с ветеранами и решали, кому сколько.

— В той зоне произойти могло что угодно?

— «Касансаец» приехал на игру к «Аразу» в Нахичевань. Пообедали — сидят, в карты играют. Один глаза закатил — ба-бах! Завалился. Минут пять проходит — второй!

— Отравили?

— Да. Осталось как раз девять игроков. Чтоб по регламенту можно было выйти. Восемь в поле, один на воротах. Начинается матч — держатся, 0:0! То вратарь потащит, то мимо лупят. Идет длинная передача — форвард «Араза» в офсайде. Судья показывает: «Играть!» Снова бьют мимо. Мальчик из-за ворот выкатывает мяч — нападающий разворачивается и загоняет в ворота. Гол! 0:1 скрутились — и поехали домой.

— Нахичевань — самый безнадежный выезд?

— Полная задница! Только «Нефтяник» с «Аразом» 2:2 сыграл — потому что было нейтральное поле. А из Нахичевани никто очки не увез. «Араз» даже на выезде пытался «зарядить». Приезжают в какой-то узбекский городок. Там уже подготовились. На стадионе начальник команды надевает судейскую форму, выходит в коридор, разминается. Из раздевалки высовывается какой-то деятель Нахичевани: «Слушай, ты — судья?» Да, отвечает, судья. «Главный?» — «А какой же?» — «Даем 800 рублей, мы должны выиграть…» — «Неси!».

— Какая прелесть.

— Тот денежки вручает. А перед игрой видит: судьи-то другие! Натыкается глазами на коллегу-узбека, узнает: «Э-э, деньги верни! В Андижане буду» — «Какой Андижан?!&Ты мне что-то давал?» — «Да я тебе…» — «Так, милиция! Утихомирьте гражданина!» На 800 рублей нагрел.

Что такое вторая лига, я в Термезе понял. Дебютировал за «Спартак». 3:1 вели, на 97-й минуте хозяевам дали сравнять.

— Судья?

— Ну да, поддушивал-поддушивал — и задушил. Зато как 3:3 стало, сразу свисток. Вечером в гостинице столы рядом — вот мы ужинаем, а вот судьи. Наш капитан Вова Затеев, десять лет отыгравший за Андижан, подходит: «Как же так?» — «Э-э-э, ребята! Вы дали 200 за ничью, а они 400 за нее же. Я вам ничью и сделал!» Но стоила она 600 рублей.

— Зато города вы увидели такие — любой географ позавидует. Когда б еще добрались до Курган-Тюбе или Турткуля?

— В Курган-Тюбе, где играла команда «Вахш», было одно из лучших полей в Союзе. Зеленое, ровное! Просто супер! А в Турткуле комары поразили. Вот такие (разводит руки). Могли схватить и утащить. Лег на кровать, а комар с меня простынь стаскивает. В ванной спать пришлось! Представляете?

— Вы не шутите?

— И не думаю. Жарко было настолько, что в мокрые простыни заворачивались. В этом городке — колхоз-миллионер и команда «Целинник». До сих пор помню: надо долететь до Ургенча, пересесть в «кукурузник» — и еще полчаса в Турткуль. Выходишь — пустыня.

— Как так?

— Минимум домишек. Зато стадион — на 10 тысяч! Главное, регулярно заполнялся. Сходились какие-то чабаны. А гостиница в Турткуле — двухэтажная, деревянный туалет на улице. Один наш пошел туда вечером, когда очереди не было. Сел — встать не может, мениск заклинило. Нога не разгибается. Орал из будки: «Поднимите меня!» — пока кто-то не услышал. Утром отправились в местный универмаг и обомлели. Финские костюмы висят! Никто не берет, никому не надо!

— Спортивные?

— Обычные. Самые модные на тот момент. Я ведь застал времена — в магазин заезжаем, там четыре дубленки. Ветераны между собой жребий кинут — кому что. Потом молодежь кидается на разграбление: парфюмерия, косметика….

***

— Валерий Непомнящий уверял нас, что в тех краях могли пять пенальти назначить.

— С пенальти была история. Где-то на выезде повели 1:0. Судья подходит к нам: «У меня семья, дети. А вы — как хотите…» Ставит пенальти — я тащу. Но все равно 1:4 сгорели. В перерыве шли к раздевалке, местные в проход свешивались. Кого из нас кулаком ударят, кому затрещину дадут. Нахватались прилично.

— На футбольном поле у вас затрещин не было?

— 1995-й. Я в «Зените», играем в Ставрополе с «Динамо». Сталкиваюсь с нападающим за штрафной, плечо в плечо. С травмой ключицы его уносят. Под трибуну заходим — местный товарищ мне кулаком бац! Хорошо, я краем глаза заметил, успел увернуться — а метил-то в «соску».

— За что?

— Наверное, за то, что форварда поломал. А может, за то, что я все тащил. Рядом милиционер стоит. Говорю: «Что творится?» — «Иди-иди…».

— С трибун до вас что-то долетало?

— Крупнее зажигалок — ничего. Но видел, как долетало до других. Играю за «Шинник» против «Спартака» на Кубок. Забиваем гол, 1:0. Наш массажист на радостях выскакивает из-под козырька — ему сверху бутылка на голову. Тоже кто-то расчувствовался на трибуне.

— Пластиковая?

— Стеклянная! Вот соображают люди, нет? Это ж придумать надо — массажиста повезли зашивать. Вернулся перевязанный, как политрук.

— Андрей Мананников, игравший в «Памире», нам рассказывал — каких только хитростей не придумывали. Кто-то в раздевалку гостям ледяную минералку подкладывал. Если выпил — выходишь на жару и раскисаешь. А знающие люди пили исключительно чай.

— В Андижане прямо к гостинице подгоняли бочку с квасом. Или колбы ставили со сладкой водой, конусы такие. Пацаны выйдут на жару — и давай глушить. Потом на поле чувствуешь себя, как человек-аквариум. А если кваску шибанешь — у тебя еще и брожение пошло в животе.

— Траву узбеки курят с утра до вечера?

— Насчет травы врать не буду, а вот насвай жуют постоянно. Общедоступный. Пришел на базар и выбирай, на любой вкус. Как у нас семечки. Я попробовал разок.

— Ощущения?

— Не понял, что в нем такого. Наверное, если постоянно употреблять, кайф есть. Я тогда курящий был, стрельнул у ребят сигарету, а мне протягивают какую-то колбу: «Мы это курим». Показали, как: насыпаешь под язык, слюни не глотай. Ну, закинул. Всю слизистую сожгло! Вот что они туда добавляют, в этот насвай? Еще была штука — «заряженный арбуз»….

— Это мы слышали. Надрезают и заливают шампанское.

— Совсем не обязательно шампанское. Тут клуб по интересам. Хочешь — водку залей.

— Прекрасная жизнь в Узбекистане. Хоть завтра туда.

— Только воду в Андижане отключали в 9 утра — и до вечера. Все уходило на полив хлопковых полей. Почему Аральское море и пересохло — вода из Сырдарьи и Амударьи шла на хлопок. Люди все посудины ночью заполняли.

— Как же вы мылись после тренировок?

— Насос был на стадионе — качал из арыка. Вода мутноватая. Начинаешь вытираться — на полотенце коричневые разводы. А на базе летний душ спасал. Бак стоял здоровый. В комнате у каждого своя литровая кружка и ведро. Воду заготавливали, чтоб попить.

— Курить давно бросили?

— Несколько раз пытался — но лишь в «Торпедо» решил: все! Мне было 32, хотел продлить жизнь в футболе. Месяца два продержался. Как-то после тренировки говорю: «Что курил — задыхался, что не курю. Все то же самое!» Администратор Коля Солдатов усмехается: «Если б ты сейчас затянулся — сразу бы почувствовал разницу». Прошло время, сидели в компании. Я одну сигареточку, вторую… Наутро побежал пачку покупать. С понедельника до субботы курил. На игру вышел — и все понял. Какой же кайф — без табака! Хотя встречал много товарищей, которые курили, выпивали прилично, а потом бежали, как лошадь. Еще и забивали. Опять у меня лирическое отступление про Андижан будет. Нет возражений?

— Давайте.

— Взяли мы нападающего с Украины, 32 года. Бомбардир, забивает в каждом матче. Кто-то замечал — он после разминочки, прямо перед выходом на поле забегал в раздевалку — и раз!

— Что «раз»?!

— Водочка у него стояла, «крепыш». В душевой прятал — кто туда пойдет перед матчем. Спалился смешно. Где-то на выезде санузел совмещенный был. Едва он приложился — тренер заходит!

— Какой скандал.

— В крик: «Лева, ты что делаешь? Елы-палы… Доктор! Футболист пьяный!» Приказал тому же доктору за Левой ходить, как за ребенком. Чтоб не дай бог не прикоснулся к «крепышу».

— А Лева?

— Одну игру забить не может. Вторую — тоже. Третью. Моменты есть — мяч не идет! Лева бежал хорошо, втроем на него садились — но не могли удержать. Тренер призадумался. Вызывает администратора: «Берешь деньги, покупаешь бутылку. Будешь перед каждым матчем лично ему наливать. Не стакан, по чуть-чуть» — «Понял!».

— Чем эксперимент завершился?

— Принял Лева — и в первом же матче три кладет!

— Объяснение есть?

— Каждому свое. Марадона вообще коксом заряжался, на нем играл. А у нас раньше доктора прямо в раздевалке выставляли настойку элеутерококка. Для работы сердца. Но она же на спирту! Кто-то на язык возьмет, а кто-то свой флакон выпьет и за соседским тянется. Сахарком закусывали. Я тоже пробовал.

— И что?

— Встряхнет на несколько секунд — и все.

— В игре чувствовали выхлоп от футболиста?

— Было! За Читу выступал нападающий, так амбре у него на полполя. В ладошке ватку с нашатырем зажимал. Побегает, нюхнет. Может, с элеутерококком перебрал. Все флакон, а он — пару.

— Нормально бежал, по прямой?

— Так и забил еще!

— Вес вам никогда не мешал?

— Нет. Поставьте рядом Пальюку и ван дер Сара, например. Люди с разных планет! Как в «Джазе только девушки»: «Вообще-то я мужчина» — «У каждого свои слабости…» Я в Раменском в тренажерку зачастил, прибавил четыре килограмма. Юрий Дарвин, тренер вратарей «Сатурна», оглядывает: «Жень, стоит ли?» — «Иваныч, честно — не мешает!» Зато на выход пойду — бу-бум! Троих еще за собой собираю. Ты-то встанешь, а они — не факт.

***

— Погромы в Андижане шли на ваших глазах?

— С футбола все и началось. Организовали товарищеский матч с «Пахтакором». Вовка Затеев звонит в Ташкент Гене Денисову. Тот поражен: «Да никуда мы не летим, у нас тренировка». В Андижане билеты проданы, автомобильная лотерея! Народ по деревьям расселся!

— Стадион битком?

— Когда мы приехали — уже не протолкнуться. Еще за стадионом столько же. Кто-то все это подстроил, чтоб полыхнуло — а народ взвинчен. Когда поняли, что игры не будет, тренер наш, Петрушин, скомандовал: «В автобус!» Мы загрузились — а толпа не выпускает. Хорошо, местные авторитетные люди ее раздвинули.

Уехали мы в гостиницу на окраине. А на стадионе вспыхнул пожар. Этого толпе не хватило — двинулась по главной улице. Евреи, армяне, русские попадались под руку — получали. Магазины грабили.

— До гостиницы вашей не дошли?

— Нет, далековато. У Андрюхи Рязанцева, который потом за «Крылья» играл, квартира в Андижане. Говорит: «Жена плов приготовила, поехали ко мне». На машине пробрались через окраины. А в городе все хуже и хуже, комендантский час, войска ввели.

— Как назад добираться?

— А никак. До утра у Рязанцева просидели. Наутро подъезжаем к гостинице, у главного входа — БТР. Понятно, что больше никакого футбола в Андижане не будет, стадион спалили. Мы с Юркой Ментюковым вообще возвращаться не хотели, Петрушин упросил: «Давайте первый круг доиграем…».

— Где? На пепелище?

— В Ташкенте, на нейтральном поле. Самое обидное, вместе со стадионом сгорела моя трудовая книжка. Отдел кадров находился прямо под трибунами. Такие записи в ней интересные были — «инкассатор», например. Вторую тоже потеряли в Ростове, и сейчас вместо 1984-го мой трудовой стаж начинается с 1996-го. 12 лет в никуда. Можно восстановить, как думаете?

— Едва ли. Алексей Петрушин — чем удивлял, кроме прически?

— Подходом к делу! Все время схемы чертил, постоянно новшества какие-то, не просто: «Вот мяч, давай фигачь». Матерное слов у тебя вылетит — Петрушин за свисточек: «Извините! Десять коленей к груди!» Неважно, сколько тебе лет.

— Мата на тренировке слышно не было?

— Моментально исчез. Я раз тираду выдал — так Петрушин выписал мне пятьдесят! Как же быстро все слова пересчитал в той речи. Слух, видимо, настроен на нужную волну. Еще Петрушин читал много. Тогда в Москве с книгами было тяжело — а в Андижане пожалуйста, все что угодно достанешь. Просто местного издательства. Так он великолепную библиотеку собрал.

— Еще были в вашей жизни футбольные люди, не признававшие матерных слов?

— Владимир Бубнов и Борис Беляков. Два тренера из Рыбинска. Ни разу не прорвало.

***

— Вы говорили — потеряли четыре года на службу в армии, работу инкассатором…

— Сейчас думаю — может, служба в армии мне как раз помогла. Характер закалил. До армии я был разгильдяем. Не мямля, но на многое мог плюнуть. А тут пришлось вырабатывать командный голос. Я же сержантом был.

— Кулаки «вырабатывали»?

— Кулаки у меня с детства нормально развиты. Если вы про дедовщину — то устав-то пожестче бывает. Часто думаешь: лучше бы ты мне лоб дал, чем по уставу. Там что прописано? «Дневальный имеет право спать не более 4 часов в сутки!» Меня старший вызывает: «Читай внимательно. Не более 4 часов. Это может быть 10 минут. Я что-то нарушил? Нет. Идти, 40 минут тебе на сон». А кулаки я почесал, было дело.

— Душу отвели?

— Загремел в санчасть, там две палаты — в одной старослужащие, в другой молодые. Подходит азербайджанец: «Слышь, ты! Мою постель заправь!» Ага, отвечаю, мне больше заниматься нечем. Парень одного со мной призыва. Три месяца в солдатах. Вижу — рисуется. Кровать не заправлена, он снова ко мне: «Э-э-э!» — «Что надо?» — «Пойдем со мной!» Ну, пойдем. Моя ошибка — позволил ему сзади идти. Он хотел по почкам ударить — но я развернулся, и….

— Изувечили?

— В полете он три кровати собрал. Проходит время. На обеде зовет дневальный: «К тебе пришли!» — «Кто?» Оказывается, сослуживцы этого. Выхожу на крыльцо — стоят шестеро азербайджанцев. «Ты нашего обидел…» — «Дальше что? Дергайте отсюда!» Забрал у фельдшера манатки свои и в роту вернулся. Сержанту рассказываю — вот такая фигня. «Ничего, разберемся».

— Туда явились?

— Да. Но им быстро объяснили — не нужно сюда ходить.

— В санчасть вы из-за чего попали?

— Ноги стали гноиться после 100-километрового марш-броска.

— Не ослышались?

— Да, за трое суток должны пройти 100 километров. Учебка в Коврове — это край болот, мошкары и гнуса. Мы ночевали в лесу, спали в противогазах и химзащите. Заворачивались, чтоб комары не ели. Все друг к другу прижались для тепла. У многих в дивизии волдыри пошли по ногам от недостатка витаминов.

— Самое нелепое, с чем столкнулись в армии?

— Начальство ожидалось. Выгнали роту, сто человек. Выдали ножницы — и вперед, клумбы выравнивать. А плац ваксой для чистки сапог покрывали. Чтоб асфальт был идеально черный. Смотрелось действительно потрясающе.

— Пули мимо вас не летали — когда после армии инкассатором работали?

— Поначалу демоны мерещились, хватался за табельный пистолет. Но ни единого эксцесса. Малейшее движение — ты реагируешь. Это сейчас в броневиках ездят, а раньше — автомобиль «Волга».

— Никакой брони?

— Абсолютно. Как раз при мне хоть зеленую полосу на борту стали рисовать. Отец тоже работал инкассатором, вот в его время простые таксисты приезжали с автобазы. Сидишь в такой, на коленках мешок с деньгами. А тут подвыпивший гражданин кидается из темноты: «О, такси! Довези!».

Потом броневики пошли французского производства. Там бойница крошечная — приоткроешь и куришь в нее, выпускаешь дым. А народу-то интересно что за машина диковинная — подходили, заглядывали! Одному такому инкассатор пальцем в глаз ткнул.

— Поделом. С коллегами вашими тоже ничего не случалось?

— Еще до меня, году в 1986-м, универмаг «Молодежный» в Кунцево брали. Громкое было дело. Убили инкассаторов, женщину-милиционера, водителя ранили.

— Поймали грабителей?

— Загнали куда-то в тупик. Один застрелился. Еще слышал историю — инкассатор взял выручку и три дня гулял на эти деньги. Накрыли где-то в ресторане, пошел по этапу. Соблазн велик!

— Сколько возили?

— Под праздники — 300 тысяч рублей. Рекорд. Только в одном магазине «Богатырь» под 100 тысяч забираешь. Несешь две сумки через темную арку.

— С кем-то?

— Нет! Водитель и напарник сидят в машине. Он тебя контролирует и водителя, чтоб по газам не дал. Я прихожу в машину, отдаю сумку. Тот все сверяет, и едем до следующей точки. Со временем привыкаешь, теряешь бдительность. На чем можно сыграть.

— Престижная работа?

— Нет. После армии приходишь — оклад 130 рублей. Раз в квартал прогрессивка — 165.

— Никаких возможностей подработать?

— Вот возможности были хорошие. Это и держало. Кто-то давился за дефицитом — а ты мог все то же самое взять без очередей. От парфюмерии до продуктов. Можно было шпагат загнать, которым сумки перехватываются. Бежит к тебе кассир: «Ребята, есть шпагатик?» — «Есть!» Рублишко — раз! Вот так крутились.

— Ловко.

— А в магазине сами девчата говорили: «Завтра будет дезодорант. Подъезжайте». Работа у нас начиналась часа в четыре дня — а тут подкатываешь к открытию универмага, в 11. «Сколько возьмете?» — «Сколько дадите!» Скинулись экипажем втроем — 20 флаконов по пять рублей. В соседний винный заскакиваешь — отдаешь по семь. Там продавщицы уже ждут: «Берем все! А вам чего?» — «Сухого, столько-то бутылок. Водки пять бутылок».

— Водку куда пристраивали?

— В мебельный. У таксистов тогда по 15 бутылка шла — отдаешь по 13. Никто не форсировал события, но тихо-спокойно можно было жить. Грех жаловаться.

— С настоящей опасностью не столкнулись?

— Знали б вы, сколько раз это было… С детства манила высота, фаза полета. Разбежаться — и сигануть с какого-то обрыва. Не вопрос! Приезжал на Клязьминское водохранилище, там причал, на ней тумба, за которую цепляется канат. Разбегался, отталкивался от этой тумбы — и нырял!

— Сейчас такое повторите?

— Да что вы! А тогда — легко. У бабушки за домом было здание старого детского сада. Двухэтажное, 3 метра потолки. Перекрытия рухнули — остались стены да лестничные марши. Так я поднимался на самый верх — и шел вдоль стены по выступу. Тот — пара кирпичей.

— Жуть.

— Сейчас понимаю, что это действительно — ужас! Один кирпич выломился бы — и все, летел бы метров с семи на обломки. От меня лепешка осталась бы. В 12 лет страха не знаешь.

— Как еще судьбу испытывали?

— С «Пахтакором» куда-то приехали, решил ребят пугануть. Дай-ка, думаю, войду к ним через балкон. Для этого надо было пройти вдоль стены, держась за перильца. На высоте седьмого этажа. Вдоль всего коридора, номеров шесть я преодолел. Вот захотелось удивить! Зайти через дверь — это одно. А тут — через балкон! Они обалдеют же, правильно?

— Обалдели?

— Вижу — сидят на расслабоне. Дверь приоткрыта. Один ко мне лицом, а другой — спиной. Когда я из-за шторы появился, увидел это лицо. Просто вытянулось! Тот, кто был к балкону спиной, сообразил — что-то происходит. Метнул в мою сторону с разворота кроссовок.

— Это шутка года.

— Приблизительно такой же случай был в одной из команд. Футболист знал — с минуты на минуту вратарь должен зайти в номер. Спрятался в шкаф. А вратарь — Андрюха Новосадов. Его ничем не испугаешь, только обрадуешь.

— И что?

— Выскакивает парень из шкафа: «А-а-а!» Новосадов, не разбираясь, бух ему с кулака в табло: «На!» Вот и думайте, кто больше перепугался.