Fabrique Nationale: Пистолет, погубивший Российскую Империю
Гаврило Принцип стрелял в эрцгерцога Фердинанда, а угодил в Николая II
105 лет назад, 28 июня (по новому стилю) 1914 года, в столице Боснии Сараеве от рук сербского террориста Гаврило Принципа пал эрцгерцог Австро-Венгрии, генерал от кавалерии Франц Фердинанд, приехавший на маневры. Заговор против него был подготовлен группой националистов, в которую входили пять сербов и один босниец. Они контактировали с сербской террористической организацией «Черная рука».
Выстрелы у Латинского моста
Многое в этой истории странно и непонятно до сих пор. Эрцгерцога, которого в Сараево пригласил генерал Оскар Потиорек, предупреждали о готовящемся теракте. Но он не внял. Боснийская полиция знала, что австрийского гостя попытаются убить. Но ничего не сделала для его защиты. Первая попытка покушения на Франца Фердинада провалилась — граната террориста Неделько Чабриновича взорвалась возле автомобиля, но наследник не пострадал. Ему впору бы где-нибудь укрыться, перевести дух, ан нет, он преспокойно отправляется в городскую ратушу, словно не ощутив холодного дыхания смерти.
Мэр Сараево Фехим Чурчич, не знавший о случившемся, обращается к эрцгерцогу с приветственной речью. Но коренастый усач с лихо закрученными усами его резко обрывает: «Я прибыл в Сараево с дружественным визитом, а в меня швырнули бомбу. Это возмутительно!»
Но потом Франц Фердинанд все же соблаговолил выслушать Чурчича, затем обратился к нему и другим встречающим с ответной речью. После этого он, уже окончательно успокоившись, усаживается с женой Софией в автомобиль. И думает, что опасность окончательно миновала. Однако другой террорист, 19-летний Гаврила Принцип, увидев, что машина эрцгерцога, двинулась с места, во весь дух бросается к магазину «Деликатесы Морица Шиллера» рядом с Латинским мостом.
Скоро там появляется автомобиль с эрцгерцогом и его супругой. Студент ждет, пока машина поравняется с ним и хладнокровно палит в пассажиров из самозарядного пистолета бельгийского производства «Fabrique Nationale» модели 1910. Когда дым от выстрелов рассеивается, взору прохожих предстает страшная картина — окровавленная София лежит недвижима, а Франц Фердинанд корчится в предсмертных судорогах. Он еще успел выкрикнуть холодеющими губами: «Софи! Не умирай! Живи для наших детей!».
Одной заботой меньше
Император Австро-Венгрии Франц Иосиф недолюбливал своего племянника, эрцгерцога Франца Фердинанда. Тот был деятельным, энергичным господином, планировал проведение реформ в стране. Монарху же было уже за 80. Он правил страной более шести десятилетий и ничего не хотел менять…
Франц Иосиф, узнав о гибели наследника в Сараеве, ничуть не огорчился. «Для меня одной заботой стало меньше», — равнодушно бросил старик. Во всяком случае, так описала исторический момент дочь монарха Мари Валери.
Да и в Европе поначалу не слишком большое внимание уделили случившемуся. Лето, начало сезона — французы, англичане, немцы, русские заполонили Ниццу, Ибицу, Монтекатини-Терме, Баден-Баден, Карлсбад и другие курорты, наслаждаясь приятным бездельем под теплым солнцем. И, конечно, никто не подозревал, что из искры, вылетевшей из пистолета сербского студента Гаврило Принципа, вспыхнет огромное зарево.
Русские издания по-разному восприняли гибель эрцгерцога. «Биржевые ведомости» отмечали, что он был «солдатом с головы до пяток», который стремился подготовить Австро-Венгрию к войне против Сербии и России. Журнал «Гражданин» нарисовал портрет убитого — он «не был симпатичен, не был добр, ума был среднего…». Другая газета «Новое время» опубликовала анонимное интервью с человеком, который хорошо знал наследника австро-венгерского престола. По его словам, Франц Фердинанд был подозрительным, раздражительным и не раз «доказывал, что вооруженное столкновение с Россией неминуемо, и чем скорее оно произойдет, тем это будет выгоднее Австрии».
«Петербургская газета» обращала внимание не негативное отношение эрцгерцога к славянам, несмотря на то он был женат на славянке, а «Речь» указывала на его ненависть к венграм и сербам. Словом, почти все издания Российской империи не нашли в своих некрологах доброго слова в адрес покойного. И, наоборот, с уважением отзывались об императоре Франце Иосифе, считая, что именно он противостоял воинственным устремлениям эрцгерцога. Пройдет совсем немного времени, и австро-венгерский монарх вместе германским кайзером Вильгельмом IIпревратится в злейшего врага Российской империи.
Газеты много писали и об убийце эрцгерцога — Гаврило Принципе. Одни резко осуждали его поступок, называя содеянное «зверским преступлением». Другие называли студента смельчаком, «юным сербом-патриотом». Антисемитское «Русское знамя», естественно, усмотрело в случившемся еврейский след.
«Сараевское безумие ненависти»
Однако ничто не нарушало летнего покоя, никто не задался тревожной мыслью — что же будет дальше? Не приведет ли это к обострению ситуации в Европе и, не дай Бог, к войне?
Наоборот, считали некоторые политические обозреватели, убийство Франца Фердинанда может послужить благородному делу укрепления мира, ибо покойный был ярым милитаристом, а с его уходом искры будущей войны будут растоптаны. Парадокс, но и в нем был определенный смысл. И надежда, что локальное, пусть и трагическое событие не разрушит мира…
Отвлечемся от случившегося в далеком Сараеве. Бросим взгляд на просторы Российской империи. Что там происходит?
Все, как всегда. Жизнь и смерть. Загорелся пароход «Царица» на Волге, было много пострадавших. В Москве отравилась дворянка Никитина — не от несчастной ли любви? Еще одна «прилично одетая дама лет 25-ти» покончила собой во дворе на Мясницкой. Министерство путей сообщения выпустило постановление о запрещении азартных игр в вагонах и на вокзалах. Однако карты у пассажиров по-прежнему лежат в чемоданах и ридикюлях, а проводники и полиция азартным господам не помеха.
Газеты пишут, что в Москве «палатки обезобразили наши площади и бульвары. В них торгуют дрянными фруктами, папиросами и лимонадом. Вокруг палаток страшная грязь». В Костроме, Витебске, Пскове бушуют пожары. В Харькове царит страх — город заполонило невиданное количество крыс. Статистика подтверждает, что женатые мужчины живут дольше холостяков.
Увы, скоро и безусые юнцы, и солидные отцы семейств будут гибнуть в несметных количествах — от газов, пуль, осколков, холода и голода. А пока нарастают волнения в Сараеве.
Оголтелая толпа расколотила стекла в гостинице «Европа», стала безобразничать в здании сербского культурного союза, в сербских же школах, магазинах и кафе. К вечеру брожение усилилось, и начались грабежи магазинов, которыми владели сербы. Чтобы успокоить разгоряченных горожан, в городе ввели военное положение. Однако вакханалия достигает апогея — экстремисты начали рушить дома, где живут сербы. Писатель Иво Андрич назвал происходящее «Сараевским безумием ненависти».
Сердечная и нежная дружба
Австро-Венгрия выдвинула ультиматум Сербии — арестовать людей, замеченных в антиавстрийской пропаганде, найти подозреваемых в содействии террористам. Из Вены звучит грозное требование разрешить полиции Австро-Венгрии проводить на сербской территории следствие и наказание виновных в агрессивных действиях против империи Габсбургов.
Сербия готова выполнить все пункты ультиматума. Но хозяйничать на своей территории чужим полицейским она не позволила. А это Casus belli — повод к войне!
И вот уже из Белграда отозван посол Австро-Венгрии барон Гизль фон Гизлингер.Отношения между двумя странами разорваны. К сербским границам в боевом порядке выдвигаются кавалеристы, пехотинцы, артиллеристы…
Россия вроде бы оставалась в стороне. Но под удар поставлены братья-славяне. Сербы с надеждой смотрели на восток, засыпая Санкт-Петербург умоляющими телеграммами. Николай II дал обнадеживающий ответ, в котором говорилось, что «Россия ни в коем случае не окажется равнодушной к участи Сербии».
А что же Германия, союзница Австро-Венгрии? Угрюмо молчит, но тайком подталкивает Вену к решительным действиям. Русский царь и его двоюродный брат Вильгельм II обмениваются вежливыми телеграммами. Первый пишет: «Бесчестная война была объявлена слабой стране. Возмущение в России, полностью разделяемое мною, огромно. Предвижу, что очень скоро давление сломит меня, и я буду вынужден принять чрезвычайные меры, которые могут привести к войне…».
Вильгельм II отвечает: «…Посему, ввиду нашей сердечной и нежной дружбы, которая связывает нас обоих с давних пор крепкими узами, я использую все свое влияние, чтобы убедить австрийцев сделать все, чтобы прийти к соглашению, которое бы тебя удовлетворило. Искренне надеюсь, что ты поможешь мне в деле сглаживания тех противоречий, что все еще могут возникнуть».
До начала Первой мировой войны остается несколько дней. Гаврило Принцип сидит в темнице в ожидании суда. Но казнить террориста не могут — ему всего 19 лет. Ему суждено умереть на каторге от туберкулеза в апреле 1918-го, незадолго до конца войны, которую, он, по сути, развязал.
Отчаяние германского кайзера
Русский царь и германский кайзер продолжают общение через телеграф. Они по-прежнему говорят о мире, но понимают, что огромный военный механизм запущен, и его уже не остановить. «По большому счету я должен попросить тебя немедленно приказать твоим войскам ни в коем случае не предпринимать ни малейших попыток нарушить наши границы», — просит Вильгельм II.
Когда напряжение достигло кульминации, кайзер словно спохватился и в отчаянии начертал пророческие слова: «Мир захлестнет самая ужасная из всех войн, результатом которой будет разгром Германии. Англия, Франция и Россия вступили в заговор, чтобы нас уничтожить…». Кайзер помнил назидания канцлера Бисмарка, который умолял не связываться с русским медведем. Не забыл он и слова начальника немецкого генерального штаба генерала Гельмута фон Мольтке-младшего, который в феврале 1914 года предупреждал, что «боевая готовность России со времени Русско-японской войны сделала совершенно исключительные успехии находится на никогда еще не достигавшейся высоте».
Даже сейчас, через столетие с лишним после того, как вспыхнула Европа, до сих пор не понятно, почему это произошло. Реальных причин для Первой мировой просто не было. Как и не появилось потом желания остановить сползание к пропасти. Властителей европейских государств охватила странная апатия, они, словно загипнотизированные, безучастно наблюдали, как военные берут инициативу в свои руки. Хотя вполне можно было, к примеру, созвать срочную международную конференцию и решить спорные вопросы…
Впрочем, бытует мнение, что люди, находившиеся на вершине власти, не хотели, чтобы дело завершилось всеобщим примирением. Они полагали, что только война способна устранить все разногласия…
«Мы повелели привести армию и флот на военное положение, — говорилось в манифесте русского царя. — Но дорожа кровью наших подданных, прилагали все усилия к мирному исходу переговоров. Германия не вняла заверениям Нашим, что принятые меры не имеют враждебных ей целей, стала домогаться отмены и, встретив отказ, внезапно объявила России войну. С глубокой верой в правоту Нашего дела, Мы молитвенно призываем на святую Русь Божие благословение…».
Этот шаг оказался роковым и для Николая II, и для его семьи, и для миллионов подданных Империи, и для самой страны.